Опера Евгений Онегин, новая постановка

Опера «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН», новая постановка.

Премьера оперы «Евгений Онегин» в Екатеринбургском театре оперы и балета состоялась 26 апреля 2014 года. После постановки спектакля по городу поползли слухи и толки о новой интерпретации с различными оттенками: восторга и отрицания. Так уж получилось, что новый вариант известной оперы я увидел только 1 июля 2015 года, то есть прошло более года после премьеры. За такой срок, как правило, спектакль, «устаканивается», какие-то шероховатости, неточности устраняются, или напротив находки усиливаются, и артисты уже вжились в роль, как в свою собственную жизнь.

Конечно, хотелось иметь свое мнение о спектакле. Выяснить чего же хотели западные профессионалы увидеть и показать нам, русским, русскую действительность, пропущенную через их видение и ощущение.

Свой анонс они изложили в программке, продаваемой перед спектаклем.

Владислав Карклин, дирижер-постановщик: «Моя задача – вдохнуть в оперу жизнь. Первоочередным для меня является вовсе не экстравагантное исполнение известной оперы. Я всего лишь стараюсь четко следовать указаниям композитора, записанным в партитуре».

Дитер Каэгли, режиссер-постановщик: «Мы стремились создать современный спектакль, в котором на первый план выходят чувства, переживания и взаимоотношения героев. Ответить на вопросы: почему два сердца не смогли воссоединиться? Какие стереотипы, нормы, философские идеи и другие «барьеры», сформированные обществом, «закрыли» сердце Онегина...» Прямо скажем громадная замашка философски ответить на вопросы? Смело и пусто!

Дирк Хофакер, художник-постановщик: «Мы покидаем времена Пушкина и Чайковского и обращаемся к 50-70 годам ХХ века – времени молодости наших родителей». Ха, как интересно! Со средины 50-70-х годов ХХ столетия Россия пережила социализм, перестройку и вросла в новый капитализм, а тут 50-70-е годы. Тупиковая нелепица. А почему не 10-е годы XXI века? Почему взяли время знакомое молодости их родителей, а не их постановщиков время?

Что же получается? Дирижер старается «четко следовать указаниям композитора». Похвальная задача. Известно, что первое исполнение оперы Чайковский доверил Малому театру в Москве, при этом отказал в премьере оперы Императорскому театру, при условии, что спектакль будет исполнен так, как задумали авторы либретто и музыки.

Режиссер-постановщик стремится создать чувства и переживания героев с философским уклоном, и только художник-постановщик обращается ко времени своих родителей.

Значит, в спектакле главенствует художник-постановщик. Он определяет антураж спектакля, и стремится вписать его в содержание музыки и либретто, объяснить философские задумки режиссера. Интересное трио. Сумеют ли они соединить эти три взгляда в единое целое. Если не сумеют, то спектакль рассыплется на отдельные сцены.
Спектакль начался приятной неожиданностью. Задник сцены был представлен просторным русским полем, а над ним бездонный купол неба, который по ходу спектакля на протяжении первых сцен менял оттенки дня и ночи. Пауза до начала действа дала возможность насладиться этим чудным русским пейзажем.
Но вот появляется Татьяна, она бродит по сцене в поисках самое себя, и находит себе дело – молча, стреляет из лука. Интересно откуда эта новинка? Из содержания романа-поэмы «паду ли я стрелой пронзенный...», или из увлечения современной молодежи артабалетом? Такого в средине ХХ века не было.

Не успел зритель переварить сцену стрельбы из лука, как разворачивается к зрителям пляжный лежак и перед глазами вырисовывается ножка Ольги, прикрытая шортами, которая тут же начинает её обрабатывать то ли кремом от загара, то ли ещё чем-то. Сидящая рядом женщина не сдержала эмоций и выразила свое отношение в вырвавшемся непроизвольно экспромтом: «Ой, сколько целлулита». И такого вульгарства в прошлом веке в СССР не было. Антураж вступил в противоречие с объявленными задачами. Здесь обозначена косвенная реклама, которая в своем действии уже порядочно надоела в реальной жизни на телевидении и радио. Есть и другие догадки, но не будем сгущать краски.

Насилие над реальностью и срединой ушедшего века продолжается. Праздник урожая, на сцене появляется толпа колхозников (толпа – это хор оперного театра) в майках, небрежно одетые, конечно, колхозники дарят Лариным снопы пшеницы, но ведь это девятнадцатый век, в средине следующего их уже не ставили. И тут же на сцену въезжает Онегин на заграничном мотороллере, как будто в СССР не производили мотороллеров. В то время бытовал в употреблении мотороллер «Вятка», можно было его использовать, это было бы попадание в точку. Если разговор о России, то и надо использовать российское, а не намекать на нашу техническую отсталость, и без них помним.

А, Онегин? Онегин – франт в кожаной куртке, где взял – на толкучке? Ленский, исполняет арии «Я люблю вас, Ольга...». Ольге приятно признание Ленского, но оно вряд ли доходит до её сознания, она брызгает ногами в небольшом бассейне. Всё обыденно. Но театр был для меня, по крайней мере, был всегда загадкой, ощущением праздника, встречи с необычным.

 Интерес к спектаклю угасает. Закрываю глаза, наслаждаюсь музыкой, наслаждаюсь всегда прекрасным исполнением хора екатеринбургского театра, где все партии прописаны и выделены голосом. Голоса солистов на девятом ряду партера почти не слышно, заглушает оркестр, доходят только голосовые вскрики. Да и к чему слова, они и так давно известны от самого Пушкина.

Вторая и третья сцены вне моих эмоций. Эмоции и переживания у Татьяны от встречи с Онегиным, её письмо к нему, холодность слов Татьяне Онегина, скучны, и художник-постановщик не нашел ничего нового и яркого, кроме обычных костюмов, которые присущи и двадцать первому веку.

Действие второе. Сцена четвертая. Именины Татьяны, приезд многочисленных гостей. Угощения. Онегин продолжает пребывать в унынии и хандре, здесь бы как раз пора режиссеру-постановщику применить философские идеи для объяснения «барьеров», которые «закрыли» сердце Онегина. Но они в спектакле отсутствуют, как отсутствуют и у Пушкина. Ни кто и не ожидал такого объяснения, поскольку они в принципе отсутствуют в жизни. Онегин, пребывая в этом сплине, решает отомстить другу Ленскому за эту хандру, и приударяет за Ольгой. Ольге приятна лесть Онегина, и она бездумно отдается этому флирту. Это реальная жизненная ситуация, присущая  молодым людям, и не только, 19, но и 20 и 21 века.

Здесь Пушкин попал в десятку сюжета, а не режиссер-постановщик. Пушкин глубже заглянул в психологию любви в «Евгении Онегине», чем Шекспир в «Ромео и Джульетте». У Пушкина в основе любви и её «барьер» ревность. У Шекспира клановая вражда. Это разные уровни понимания.

Но как решается проблема ревности и возникшего конфликта в новой постановке оперы «Евгений Онегин»? Для сравнения вспомним автора. У Пушкина «Не в силах Ленский снесть удара; проказы женские кляня, выходит, требует коня, и скачет...». На утро опытный секундант Зарецкий «вручил записку от поэта»... «То был приятный, благородный, короткий вызов, иль картель: Учтиво, с ясностью холодной звал друга Ленский на дуэль». Всё просто, интеллигентно, как подобает дворянину.

В новой постановке всё по-другому. Между Онегиным и Ленским начинается откровенная драка: хватаются за грудки, борются, стремятся сбить с ног друг друга. В гневе и помешательстве рассудка Ленский бросает в Онегина стул с такой силой, что гордому герою приходится уворачивается с ловкостью спортсмена от летящего снаряда. Где гарантия, что в одном из спектаклей оперы Онегин не будет «убит» этим стулом случайно, совсем непреднамеренно, на несколько последующих постановок. Бытовая драка, каких на улице встречается немало.

Но ведь здесь театр, благородное место, зритель пришел отдыхать, зачем ему эта бытовуха. Опять же возникает вопросы: «А что нового преподнесли зрителю постановщики? Каким психологическим грузом наполнили сознание присутствующих?» Всё это вызывает чувство отторжения, неприятия, неудовлетворенности.

Сцена пятая. Художник-постановщик продолжает насмехаться, другое слово здесь не подходит, как насмехаться, над русской ментальностью. Дуэль. Зима. Ленский и его секундант прибыли заранее, как у Пушкина. Но прибыли не на место за мельницей, а на какую-то поляну, и сидят, ждут, не на каком-нибудь пеньке, а на туше (манекен) убитого оленя. Секундант в какой-то заношенной одежде, подпоясанной ремешком. На плече берданка, на голове круглая шапка. Вид убогий. Появляется Онегин с карабином в руках. Ленский и Онегин держат свои карабины как солдаты на посту, то есть оружие лежит на левой руке. Секундант Онегина одет по-летнему, молчит и никуда не движется, такова его роль, в то время как другие постоянно движутся, и в этой суматохе бессмысленного примирения неожиданно гремят выстрелы.
 
После этой сцены объявляется антракт. Вовремя. Нужно время, что бы немного отвлечься от этих надуманных сцен. Некоторые слушатели, а лучше сказать зрители потянулись на выход.

После антракта постановщики преподнесли слушателям сюрприз. Зеркальный экран, внизу уже помятый, который сделал зрителей как бы участниками бала. Но в то же время экран высветил: пустую галерку, массу свободных мест в ярусах и партере.
Онегин в ложе вместе с хозяином дома. Гремин поет арию «Онегин я скрывать не стану...» Онегин поражен, он узнает в супруге друга Гремина ту самую Татьяну. Татьяна на сцене, также узнает Онегина. Оба переживают неожиданность встречи. Кажется, в этой шестой сцене постановщики устали от надуманных экспериментов и закончат спектакль в традиционном пушкинском варианте.

Онегин впервые влюблен, он решителен, он повсюду преследует Татьяну, ищет уединенной встречи. Но Татьяна холодна, она не замечает Онегина, на письма его не отвечает. И, наконец, Татьяна заявляет Онегину: «Я вас люблю (к чему лукавить?), Но я другому отдана и буду век ему верна».

Вот на этих пушкинских строках и письме Татьяны строилась вся школьная программа уважения к женщине, воспевалось её целомудрие, и многим мальчишкам запал в сознание этот чистый образ.

Что в новой постановке? Татьяна поет те же слова «буду век ему верна», она отдаляется от Онегина, но вдруг возвращается и бросается на шею Онегина, сливается с ним в таком поцелуе, что пора включать секундомер. Сразу возникают сомнения в чистоте поступков Татьяны, которая, по Пушкину, «... даже трепетной рукой одежды край поднять стыдилась».
 
Само собой напрашивается желание сравнить поступки сестер. Ольга флиртует, она физически не изменяет Ленскому, она играет на чувствах поэта бездумно, её поступок природная рефлексия – нравиться, присущая женщине с момента рождения. На следующее утро после ссоры, опять же по Пушкину, она встречает Ленского, как ни в чем не бывало, и влюбленные вновь воркуют.

Поступок Татьяны, в изложении постановщиков – аморален, как по отношению к её мужу, так и по отношению к автору романа. Представляется, дай возможность постановщикам создать ещё одну сцену, и всё пойдет по другому сценарию...

Опера окончена, но как только опустился занавес, хочется воскликнуть модную фразу сегодняшнего дня: «Пора применять импортозамещение».

На постановку иностранных опер нужно приглашать заграничных специалистов. Они знают особенности западной культуры, и их трактовка расширяет знания отечественного слушателя. Постановка «Евгения Онегина» зарубежными режиссерами, на мой взгляд, не получилась как цельное произведение. Фактически произошел разрыв между прекрасной музыкой Чайковского и формой изложения сюжета. Поэтому в памяти от этой постановки осталась музыка, прекраснейшее исполнение хоровых партий и картина русского пейзажа в первых сценах.

Попытки пересмотреть (перекроить) либретто оперы «Евгений Онегин» российскими режиссерами делались неоднократно. Достаточно вспомнить 1926 год, когда на сцене Свердловского (Екатеринбургского) театра оперы и балета, на этой самой сцене, на которой только что произошло описываемое действо, начинал свой великий путь артиста, великий Сергей Лемешев, уже тогда вносились изменения, на которые Лемешев откликнулся стишком: «Устроили Чайковскому погром, что было спереди, идет концовкой, гусиным Ленский арию поет, но… всё-таки доволен постановкой».
Лемешев возмущен «погромом», но всё-таки доволен постановкой.

Но почему-то сегодня после просмотра «Евгения Онегина» в новом изложении либретто, повторно посещать этот спектакль нет желания.
                6 июля, 2015 г.