Гвардейцы российских императриц роман, главы 1-2

Гвардейцы российских императриц (роман, главы 1-2)


Глава 1


    Скрипнула дверь, и в небольшое полутемное помещение почтовой станции стремительно вошел человек. Найдя взглядом дремавшего за столом начальника, он громко потребовал:
    – Его сиятельству князю Василию Лукичу Долгорукову лошадей!.. Немедленно!
    – Что вы кричите, милостивый государь?! – возмутился разбуженный неожиданным вторжением начальник. – Я не глухой. Подорожную – и все будет в порядке.
    Вошедший усмехнулся и вытащил из-за пазухи свернутую в трубочку бумагу.
    – Никита, – ознакомившись с документом, бросил начальник станции. – Подай-ка лошадей для их сиятельства.
    – А как же я?! – недоуменно воскликнул молодой человек, скучающий до этого на скамье у окна, – ведь несколько минут назад вы утверждали, что лошадей нет совершенно?
    – Послушайте, любезный!.. – поморщился начальник, – вы не фельдъегерь, не князь и не барон. При вас даже нет шпаги... Ждите. Быть может, скоро у меня и появится для вас лишняя пара.
    Молодой человек насупился, сжал кулаки, покраснел, и хотел было что-то сказать, но сдержался. Увидев, что посланец князя уходит, он рванулся за ним:
    – Подождите, сударь!
    – В чем дело? – недовольно отозвался тот.
    – Скажите, его сиятельство князь Василий Лукич здоров?
    – Да, слава Богу!
    – Дело в том, что я мог бы оказать ему услугу... – помощь... если она ему потребуется...
    – Нет, нет, благодарю покорно, его сиятельство ни в чем, тем более в услугах лекаря, не нуждается.
    – Но я так спешу! – растерянно пробормотал молодой человек.
    – А нынче все спешат! – заметил камердинер князя и... хлопнул дверью.
    Начальник станции, не пропустивший этот диалог мимо ушей, внезапно оживился.
    – Так вы лекарь? – в его голосе послышалась явная заинтересованность.
    – Да. Я получил докторский градус с высокой похвалой в Лейденском университете.
    – Где-где? – немного растерялся почтовый начальник.
    – В Голландии, милостивый государь. Разве вы не слышали о такой стране?
    Собеседник отрицательно покачал головой.
    – Как же это можно?! – искренне удивился молодой человек. – Ведь сам великий государь наш, Петр Алексеевич, учился строить корабли именно в Голландии. Ужели не ведаете?
    От полного конфуза почтовика спас звон бубенцов, донесшийся с улицы.
    – Опять кого-то нелегкая принесла?.. – буркнул тот и, извинившись перед лекарем, крикнул:
    – Никита!
    Тут же, словно из-под земли, посреди комнаты появился коренастый малый, по-видимому, довольно исправно выполняющий свои обязанности.
    – Никита, пойди-ка, выясни, не фельдъегерь ли это?
    Отпустив помощника, начальник станции смущенно потер руки.
    – Пока суть да дело, позвольте, господин доктор, спросить про болезнь?
    – Это можно.
    – А хороший совет дадите – лошадей найду, – торопливо добавил чиновник.
    – Слушаю вас! – вновь оживился его собеседник.
    – Дело в том, что уже несколько лет меня мучает геморрой. Ну, прямо беда! Вы понимаете?
    – Конечно.
    – Так что же мне делать с проклятой болезнью?!
    – Для начала я должен вас осмотреть.
    – Прямо здесь?
    – А у вас, что – есть лазарет?!
    Хозяин почтовой станции воровато взглянул в окно и быстро спустил портки. Молодому доктору не потребовалось много времени, чтобы согласиться с диагнозом своего пациента. Но тут дверь распахнулась, и на пороге показался высокий лет тридцати господин в длинной медвежьей шубе.
    Густые сросшиеся брови и орлиный с горбинкой нос свидетельствовали о том, что человек этот обладал сильной волей и твердым характером. А темные, почти черные глаза, несомненно, могли и загипнотизировать. Сейчас это и случилось – начальник почтовой станции, замерев в неподобающей его положению позе, оставался в ней и испуганно смотрел на вошедшего снизу вверх.
    – Что за балаган, господин почтовый комиссар? – раз драженно бросил господин в медвежьей шубе, замирая на месте.
    Наконец придя в себя, хозяин станции натянул портки и, подобострастно поклонившись, проговорил:
    – Виноват, ваше высокоблагородие господин почтдиректор Российской империи!.. Простите великодушно, болезнь, будь она неладная, подвела!
    – Болезнь? При чем тут болезнь?! Вы должностное лицо, находитесь при исполнении, и такое поведение на службе, – вошедший хмыкнул, – просто возмутительно! А это кто?
    – Так доктор, ваше высокоблагородие.
    – Прошу покорнейше простить, – вставил, наконец, слово молодой человек. – Я действительно доктор!
    – Коли так, расскажите, милейший, что за болезнь вы сейчас определили?
    На губах молодого человека на мгновение появилась снисходительная улыбка, которая тут же уступила место серьезному выражению лица.
    – Геморрой, ваше высокоблагородие. Оная болезнь проявляется болью в пояснице или болезненной натугой при испражнении низом. Часто у больных ощущается зуд в проходе или сильно потеют окололежащие места... Людям, страдающим таковым недугом, – продолжал он, – необходимо избегать не только горячительных, но и теплых напитков, особливо... – тут доктор сделал паузу, переводя дыхание,– ... особливо кофе, чаю и шоколаду; есть нужно сочные свежие овощи и плоды с умеренным количеством мясных продуктов, остерегаться блинов, сдобных пирожков: никогда не сидеть долго.
    Почтмейстер и почтовый комиссар переглянулись.
    – Жить по науке – аккурат помереть! – усмехнувшись, снисходительно произнес почтдиректор.
    – Без науки мрут больше ! – отпарировал доктор.
    В этот момент на улице раздался выстрел, за ним другой.
    – Что это?!
    – Должно, разбойники, ваше высокоблагородие! – ответил комиссар, выхватывая из ящика пистолет. – Третьего дня на соседнюю станцию был налет, теперь вот до нас очередь дошла.
    Почтдиректор бросился к двери.
    – Куда вы, ваше высокоблагородие? Убьют!
    Но тот уже исчез из виду.
    – Есть ли еще оружие? – спросил доктор.
    – Там, – мотнул головой в сторону стола хозяин станции.
    А на улице уже шло настоящее сражение. В промежутках между выстрелами слышались крики людей, звон металла.
    Нападавших было человек десять, оборонявшихся, а ими были люди из свиты почтмейстера Российской империи, пятеро. Сам Фридрих Юрьевич уже разрядил пистолеты, и, выхватив шпагу, стоял в воинственной позе, широко расставив ноги. Окинув взглядом поле сражения, доктор увидел приготовившегося к броску бандита. Затаившись в тени у сарая, тот крепко сжимал в кулаке кинжал. Он уже выбрал себе жертву и ожидал только подходящего момента. Но не успел тот сделать и двух прыжков, как его настигла пуля, выпущенная меткой рукой лекаря. Бандит охнул, выронил оружие и медленно осел на землю.
    Оглянувшись на раздавшийся за его спиной выстрел, высокопоставленный чиновник кивнул новому знакомцу:
    – Благодарю вас, сударь! Даст Бог, сочтемся!
    Тем временем нападавшие, потеряв убитыми четыре человека, бежали на приготовленных для почтмейстера конях. Преследовать их не было никакой возможности. Заметив, что один из поверженных бандитов все еще жив, почтдиректор склонился над ним.
    – Кто ты, откуда? – властно спросил он.
    Зубы лежавшего осклабились в предсмертной гримасе:
    – Я – твоя смерть, – прошептал он и ... испустил дух.
    – Пожалуй, это не простые разбойники, – задумчиво проговорил Фридрих Юрьевич, обращаясь к подошедшему к нему лекарю. Его взгляд невольно задержался на лице молодого человека. Тонкие благородные черты, умные черные глаза, густые несколько вьющиеся волосы принадлежали, несомненно, незаурядной личности. На вид тот был статен, хоть и не богатырь, годов двадцати от роду.
    Закончив свое изучение, почтмейстер Российской империи несколько запоздало представился:
    – Аш Фридрих Юрьевич, к вашим услугам, о моей должности на государевой службе вы уже знаете. С кем имею честь?
    – Лекарь Чалкин... Александр Платонович Чалкин. Возвращаюсь на Родину из-за границы. Окончил полный курс медицинского факультета Лейденского университета.
    – Изрядно... Вы дворянин, сударь?
    – Нет, ваше высокоблагородие. О том пока только мечтаю. Мое богатство заключается всего лишь в книгах, что везу с собой, да в этой вот голове.
    – Ну что ж, нынче и это не мало. Государь наш Петр Алексеевич ценит знания превыше всего. И это для Руси – спасение. Жаль только, что в последнее время его Императорское величество болеет часто.
    – Болеет?.. Чем же?
    Почтдиректор империи не ответил, поскольку увидел приближающегося к нему комиссара.
    – Ваше высокоблагородие Фридрих Юрьевич, – расплылся тот в улыбке и, кланяясь, – покорнейше прошу оказать честь и отобедать у меня... А по этим. – комиссар кивнул на заносимые хлопьями снега трупы, – я распоряжусь после вашего отъезда.
    – От обеда, пожалуй, не откажусь, – согласился Аш, – хоть и временем свободным не располагаю. А вы, голубчик – обернулся он к доктору, – вы присоединитесь к нам?
    – Я бы с превеликим удовольствием, – развел руками Чалкин, – но, по правде сказать, деньги у меня почти все вышли, поэтому... На лошадей только и остались. Лучше воздержаться от обеда, чем до Петербурга пешком топать.
    – Да как же можно не откушав-то? – заметив благосклонное отношение  почтдиректора к молодому лекарю, вставил комиссар. Я, хоть и не богат, а гостям рад.
    Обедали спешно, стараясь не отстать от почтмейстера. Энергично работая челюстями, Аш то бросал два-три слова, то замолкал и, хмурясь, поглядывал в окошко.
    Фридрих Юрьевич был поражен наглостью совершивших нападение разбойников и объяснял происшедшее не чем иным, как происками своих врагов. И хотя в российском  масштабе он был персоной не очень заметной, факт, тем не менее, оставался фактом.
    Полтора года назад, 12 июля 1724 года, Аш был отозван царем в Петербург и назначен на должность почтдиректора Российской империи. Он умел ладить с людьми и потому старательно, с немецкой педантичностью избегал конфликтов, неминуемо встречающихся при решении любого, мало-мальски важного дела. Нет, не видел он вокруг себя врагов, отважившихся бы покуситься на его жизнь.
    – И все-таки кому же я не угодил? – Фридрих Юрьевич задумался и на минуту забыл о своих сотрапезниках.
    Перед глазами проплыли картины безмятежного детства в далекой, милой сердцу Силезии, оттуда он, едва оперившийся пятнадцатилетний юноша, был заброшен волею судьбы в суровую и непонятную ему Россию...
    Затем военный прутский поход, во время которого на молодого храброго офицера Аша обратил внимание Петр I... А вскоре последовало и назначение секретарем двора вдовствующей герцогини Курляндской Анны Иоанновны...
    «Вот! – мелькнула мысль. – Вот здесь-то и следует поискать недоброжелателей. Бирон? Нет! В его настоящем дружеском расположении я не сомневаюсь... Гофмейстер Петр Бестужев-Рюмин?.. Ах, эти темные русские души... А как ворует-то этот сукин сын… с размахом! Недаром Петр Алексеевич давал мне тайное поручение следить за гофмейстером... Он-то, пожалуй, и способен на такое действие. Ведь отъехал я нынче от Митавы совсем чуть-чуть!..»
    Меж тем, сидевший напротив него лекарь был явно не обременен тяжелыми мыслями и с пользой для себя уничтожал съестные припасы, но делал он это с манерами, вполне достойными воспитанного человека.
    «Если он это с такой легкостью перенял, то, должно быть, и в науке своей изряден, – почему-то не без удовольствия подумал почтдиректор. – Он не дворянин, однако... Много ли я знаю дворян с подобными манерами?.. Немало моих знакомых годами жили в Европе, и что же? От неуклюжести не так-то просто избавиться, а он? Нет, к нему нужно приглядеться...»
    – Ваше высокоблагородие, лошади готовы, – доложил выросший перед почтмейстером помощник комиссара.
    Аш стремительно встал и, поблагодарив хозяина за хлеб-соль, кивнул поднявшему на него глаза молодому человеку:
    – Едем!


Глава 2

    Гренадеры, сопровождающие почтдиректора, ожидали своего начальника у дверей станции. Они оживленно обсуждали происшедшее событие, но, завидев Аша, примолкли. Фридрих Юрьевич окинул взглядом недавнее поле сражения. Улица была тиха и пустынна, и – никаких следов происшествия! Аш перевел вопросительный взгляд на комиссара. Тот, довольный своей оперативностью, гордо выпрямился и отрапортовал:
    – Стараемся... ваше высокоблагородие! А с убитыми... не беспокойтесь, все будет сделано по-христиански.
    Аш кивнул и направился к возку. Под мерный скрип полозьев почтдиректор империи снова задумался и не сразу вспомнил про своего молодого попутчика, уютно устроившегося у окна. Он поднял голову, чему-то улыбнулся и вдруг неожиданно даже для себя спросил:
    – А – скажи-ка, мне, лекарь, то, что ты порекомендовал комиссару по поводу лечения геморроя, действенно?
    – Конечно, ваше высокоблагородие!.. Если систематически выполнять предписание, можно во многом облегчить течение болезни, или даже вылечить ее.
    – Гм-м-м, – многозначительно произнес Аш и замолчал.
    В этот момент повозку тряхнуло, да так, что Чалкин, собиравшийся познакомить своего высокопоставленного собеседника с тонкостями этой деликатной темы, чуть не прикусил язык.
    – И что ты, любезный, намерен делать в Петербурге? – вновь подал голос Аш.
    – Займусь лечебной практикой. Но первым делом доложу его величеству царю, что Александр Платонович Чалкин не ударил в грязь лицом и привез из Голландии, – лекарь гордо расправил плечи, – докторский градус с высокой похвалой!
    – Вот как?! – удивился почтдиректор, отстраняясь от собеседника – это весьма высокая оценка. Но, почему... вы уверены, что вас допустят к царю?!
    – А как же? Ведь государь Петр Алексеевич мне сам сказал: «Смотри, Чалкин, не подведи. Чтоб градус был с высокой похвалой! Как вернешься в Россию – тотчас же ко мне!»
    Почтдиректор империи изумленно взглянул на своего собеседника, и даже немного отстранился назад, чтобы лучше рассмотреть молодого лекаря.
    – Шутить изволите, милейший? – недоверчиво произнес Аш.
    – Нисколько, ваше высокоблагородие.
    Чалкин тут же полез в карман и извлек оттуда небольшой, но увесистый сверток, замотанный в чистую, расшитую богатым узором тряпицу.
    – Вот! – выдохнул он. – Разверните, ваше высокоблагородие, и вы удостоверитесь в том, что я говорю истинную правду. Да вот вам крест! — и доктор быстро перекрестился.
    Почтмейстер аккуратно развернул тряпицу, затем снял тонкий слой бумаги. Теперь в его руках находился предмет, тщательно упакованный в большой кусок прекрасного бархата. Аш вздохнул и терпеливо начал разворачивать и его. То, что, наконец, он увидел, превзошло все ожидания. Столь бережно хранимым предметом оказался золотой кубок искусной работы с выгравированным на нем вензелем Петра Первого. В том, что этот кубок принадлежал царю, он не мог сомневаться, ведь именно из него прапорщик Аш пил за здравие самодержца России!
    А было это давно, еще в 1711 году, во время Прутского похода. Тогда, отличившись в бою, он был представлен царю, и в качестве высшей награды имел счастье держать эту чарку в своих руках и пить из нее. То были славные мгновения, которые остаются в памяти навсегда.
    – Все верно... это государев кубок… – произнес Аш, бережно держа драгоценную посудину. – Из него я...
    В следующее мгновение воспоминания почтдиректора были довольно неучтиво прерваны его попутчиком. Аш очнулся от того, что лекарь энергично тряс его за плечи.
    – Ваше высокоблагородие!.. Стреляют!
    – Что? Что такое?
    В это мгновение до слуха, заблудившегося во времени чиновника долетел звук выстрела. Мимо его уха что-то прожужжало, а отверстие, оставленное пулей в обшивке кабины, указало на серьезность обстоятельств.
    Почтдиректор империи выглянул из повозки и выругался. Неизвестные всадники, преследовавшие их, были совсем близко.
    – Силы равны, – сквозь зубы процедил Аш, – а впрочем, кажется, уже нет.
    Взглядом он проследил, как упал один из сопровождавших гренадеров.
    – Пять против семи, а у меня всего лишь два пистолета, да и зарядов-то к ним осталось... – Аш скрипнул зубами.
Поразмыслив немного, он взглянул на Чалкина.
    – Сударь! Вы владеет шпагой?
    – Как пером, ваше высокоблагородие!
    – Надеюсь, что вы не преувеличиваете своих способностей? Нам придется  принять бой. И если, даст Бог, мы останемся живы, вы будете дворянином, уж это я вам обещаю голубчик!..
    Разбойники, в пылу преследования разрядившие ружья и пистолеты, взялись за клинки и уже почти окружили повозку. Было очевидно, что сейчас ни о каких переговорах не может быть и речи. Оторваться же от преступников тоже не было никакой возможности, и поэтому почтдиректор, высунувшись в  окно, закричал:
    – Емельян, останови! Давайте-ка, ребята, к бою!
    Мороз крепчал, начиналась вьюга, но люди этого не замечали – им было жарко. Дрались молча, с остервенением. Численное преимущество было на стороне врагов, поэтому скоро они начали теснить гренадеров. Вот один из оборонявшихся упал, снег возле него тут же окрасился кровью. Поняв, что бедняге уже не помочь, Чалкин бросился к коню убитого, который топтался возле поверженного хозяина, пытаясь освободиться от удерживающей его уздечки.
    Доктор подоспел вовремя. Подхватив узду, он буквально взлетел на коня. Почувствовав на себе нового седока, конь взвился было на дыбы, но вскоре успокоился , уверенно управляемый Чалкиным . Лекарь оглянулся – с двух сторон к нему уже приближались вооруженные палашами разбойники.
    – Ах вы так… а я – эдак! – стеганув коня Чалкин дал стрекача.
    Один из бандитов устремился за ним и… сделал большую ошибку. Удиравший лекарь, вдруг резко осадил скакуна и, развернув его, проткнул шпагой растерявшегося противника. Вскрикнув, враг кубарем покатился в снег, а Чалкин уже несся навстречу второму бандиту.
    Этот оказался весьма достойным противником. Лицо его невозможно было рассмотреть, ибо оно было прикрыто черной маской, сквозь прорези которой, сверкали холодные глаза убийцы.
    Александр с трудом отбивал сыпавшиеся на него удары. Помощи ждать было неоткуда, и поэтому он, стиснув зубы, яростно защищался. Вот, увернувшись от очередного выпада противника, Чалкин для удара приподнялся в стременах, но, не удержав равновесия, свалился в снег. Доли мгновения ему хватило для того, чтобы, перевернувшись на спину, избежать страшного удара. Оказавшись под копытами лошади противника, он пустил шпагу в дело. Раненое животное, жалобно заржав, сделало несколько неуверенных шагов в сторону и рухнуло на бок, подмяв под себя седока.
    Александр оказался возле поверженного противника раньше, чем тот сумел подняться. Бандит понял, что сопротивляться бесполезно, и поднял руки.
    – Сдаешься, паскуда!..
    Лекарь замахнулся, было отобранным у врага оружием, но передумал.
    – А ну-ка, перевернись на живот! – приказал он, – Соедени-ка руки!
    Крепко связав разбойника его же шарфом, доктор помог тому подняться:
    – Ты кто такой?
    Нечленораздельно промычав что-то, бандит тут же замотал головой.
    – Да ты что, немой?! – догадался врач.
    Тот кивнул и открыл рот. Вместо языка у бедняги торчал жалкий сиреневый обрубок.
    – Вот это да! – озадаченно протянул эскулап, – значит, говорить ты не можешь… Ну ничего, это не препятствие! Тайная канцелярия с тобой разберется!
    Александр не заметил, как вздрогнул его пленник, так как в этот момент он отвлекся на крик:
    – Чал-кин!..
    Доктор резко обернулся и увидел удаляющегося всадника, который тащил за собой на веревке человека.
    – Это же господин почтмейстер! – ахнул он.
    Новый крик заставил его опомниться. Нужно догнать разбойника, и как можно быстрее! Но где же конь, с которого он только что свалился? Осмотревшись, он увидел животное, напуганное гибелью своего собрата, которое находилось в этот момент довольно далеко от него и по-видимому не испытывало к нему ни малейшего доверия. Александр призывно свистнул, конь слегка помотал головой, но не тронулся с места. Тогда Чалкин сделал несколько шагов в его сторону, но рыжий не дал сократить расстояния.
    – Зараза! – выругался лекарь.
    Машинально сунув в карман руку, он нащупал в нем кусок хлеба, оставшийся от обеда. Привычка голодного студента сохранять провиант на всякий случай, над которой смеялись его голландские друзья, могла выполнить теперь неоценимую службу. Чалкин достал кусок и протянул его коню.
    Ветер помог донести до животного запах хлеба. Конь повел ушами, потоптался на месте и, наконец-то решив, что Чалкин не представляет для него опасности, медленно двинулся к человеку. Доктор не стал торопить событие. Он дождался, когда весь хлеб был съеден и только потом, тронув поводья, вскочил в седло.
    – Жди меня здесь! – бросил он пленнику. – Бежать не пытайся, от меня все равно не скроешься!
    С этими словами он устремился в погоню. Расчет преследователя оказался верным: проникшись благодарностью к своему новому хозяину, его конь летел сейчас словно птица.  Вскоре заметив позади себя всадника, разбойник стал нещадно хлестать свою лошадь. Но уставшее животное, обремененное не только седоком, но и дополнительной ношей, не желало ускорить свой бег. Видя, что расстояние между ними неуклонно уменьшается, разбойник перерубил веревку. Человек, служивший буксиром, остался неподвижно  лежать на снегу, а бандит, гикнув, понесся дальше. Теперь его лошадь словно приобрела второе дыхание. Не сразу Чалкин понял, что противник уходит от него.
    – Нет, не догнать!..– пришло запоздалое осознание происходящего. – Потеряю только силы и время! Нужно вернуться, ведь почтмейстеру необходима моя помощь.
    Придержав коня, доктор остановил его, а затем направил в обратную сторону. Оглянувшись вслед удирающему врагу, Александр смачно сплюнул и выругался.
    – Не очень-то крепки оказались, вы, падлы!.. Однако... Наделали дел...
    Конь лекаря мелко дрожал всем телом – то ли от усталости, то ли от холода. А солнце меж тем уже успело зайти за линию горизонта. Темнело.
    Казалось, не так далеко ускакал Чалкин от оставшегося лежать в снегу почтмейстера Российской империи, ан, нет – это ему только так показалось в пылу погони! До опушки леса, оказывалось, очень даже не близко.
    – Но-о, родимый! – подогнал он коня.
    Неожиданно со стороны леса до его слуха донесся протяжный вой, заставивший замереть сердце.
    – Волки?! Только этого сейчас нам и не хватало! – Сжав рукоять палаша, Чалкин вгляделся вперед. – Да, да, вот у тех деревьев расстался разбойник со своим пленником.
    У самой опушки конь вдруг заартачился и, пронзительно заржав, встал на дыбы.
    – Доктор! Я здесь! – послышался негромкий голос сверху.
    Испуганно перекрестившись, Чалкин поднял голову. В сгущающейся темноте не без труда он рассмотрел человека, прильнувшего к толстому березовому стволу. Не успел лекарь подивиться прыткости чиновника (ведь тот находился довольно высоко над землей), как тот замахал рукой:
    – Скорее же, влезайте сюда!
    Конь снова заржал и как-то не естественно отпрыгнул в сторону. Чалкин оглянулся и вздрогнул. Со всех сторон к нему стремительно летели темные тени. По спине лекаря пробежал мороз – предвестник страха и растерянности. До дерева теперь уже было несколько десятков метров, но как их преодолеть? Конь храпел и пятился в сторону, не желая слушать своего седока. Еще мгновение – и он пустится в свой последний путь.
    В том, что это так, сомнений не было – уставшее животное не уйдет от стаи. Лихорадочно мысля, Александр искал выход, а волки... волки были уже близко. Конь в последний раз яростно заржал, и было пустился вскачь от леса. Не медля, Александр прыгнул в сугроб. Это было смерти подобно, впрочем, как и то, если бы он остался на коне, летящем в открытую степь.
    «Надеюсь, что стая разделится на две части», – мелькнула мысль.
    Но она была для него весьма слабым утешением. Мгновенно вскочив на ноги, лекарь поднял палаш и приготовился к бою. Однако один человек не мог испугать своим воинственным видом голодную дикую стаю.
    Впрочем, в минуты опасности отважный человек способен максимально сосредоточиться и хладнокровно рассчитать свои силы. Вот эта способность и спасала сейчас Чалкина. Резкий взмах клинка – и первый обезглавленный хищник отлетел в сторону. Второму острый кинжал распорол брюхо, и волк, словно собака, жалобно скуля, остался лежать на снегу.
    – Ну, кто следующий? – заорал лекарь и сделал шаг вперед.
    Окружившие его звери злобно следили за каждым движением человека. Их испускающий дух собрат красноречиво свидетельствовал о том, что жертва, избранная волками, не так уж и беззащитна.
    Александр ступал осторожно, небольшими шагами продвигаясь к дереву. Вот шаг и еще один ... Замерев в удобной позе, доктор огляделся. Он почти не надеялся на то, что ему удастся вырваться невредимым из этого зловещего кольца, но… Долго ждать не пришлось – шерсть на одном из хищников встала дыбом, глаза замерцали ярче, пасть раскрылась в страшном оскале и зверь взвился в воздухе! Мгновение – и он без звука рухнул к ногам Чалкина. Но Александр не мог увидеть всех, в том числе и огромного матерого зверя, словно привидение выросшего у него за спиной из темноты ночи. В последний момент, лекарь все-таки оглянулся – но было поздно. Сильнейшим толчком, опрокинув противника навзничь, волк лязгнул зубами, но человеку повезло. Чудом увернувшись, Чалкин избежал удара стальных челюстей, но хищник, был ловок и затем все-таки, вонзил свои клыки в тело жертвы. Резкая боль в ноге заставила Александра вскрикнуть. И словно эхо донесся до него другой стон. Там, далеко в поле, хищники рвали на части его бедного измученного коня.
    «Все... И мне конец!» – обреченно успел подумать Чалкин.
    Находясь в безвыходном положении, он вскинул руки, инстинктивно прикрывая горло от зубов зверя. Но что это? Рядом послышался визг и звук упавшего тела, скрежет зубов и снова тупые ритмичные удары. Нога нестерпимо болела, но ее больше не терзали клыки хищника. Доктор приподнялся на локте. Рядом с ним, стоя по колено в снегу, орудовал толстенным суком почтдиректор. Этим оружием больше похожим на бревно ,он сумел прибить матерого зверя и отогнать на почтительное расстояние остальных хищников.
    Александр с трудом выпрямился и, опираясь на клинок, шагнул к Ашу.
    – Спасибо, ваше высокоблагородие, что не пожалели живота своего, спасая бедного лекаря!
    – Спасибо-то спасибо, – ответил тот. – У вас говорят: долг платежом красен. Я-то сам жив остался только, благодаря вам, сударь. Даст Бог, доберемся до Санкт-Петербурга, – продолжал Аш, – незамедлительно буду хлопотать перед императором о пожаловании вам дворянского достоинства. Обещание свое непременно сдержу. Только вот... – он беспокойно оглянулся, – сейчас необходимо о себе позаботиться. Давайте-ка побыстрее взберемся на дерево – там надежнее.


Глава 3

    В следующее мгновение волосы Чалкина чуть не встали дыбом от ужаса. За время их короткого разговора к тем пяти-шести волкам, которые окружали людей, присоединилось еще около десятка голодных собратьев. Они уже стояли, образовав почти правильный круг, и, терпеливо ждали своего часа. А то, что он, их час, все-таки придет, звери, похоже, не сомневались.
    В этот момент из-за облака выплыла луна, и ее появление было оглашено их дружным воем. Не сговариваясь, люди бросились к дереву. Аш оказался проворнее. В несколько прыжков достигнув березы, он вскарабкался по стволу благодаря низко расположенным сучьям и, устроившись на толстой нижней ветке, протянул доктору руку. Чалкин тоже был у заветной цели, но острая боль в раненой ноге, резко усиливающаяся при малейшем движении, не позволила ему так резво подняться вверх. Обливаясь потом, он крепко прижался спиной к стволу и выставил вперед палаш, намереваясь отстоять свои права на жизнь.
    – Александр Платонович, – раздался сверху голос, – хватайтесь-ка за пояс!..
    На глазах у изумленных хищников человек стал подниматься в воздух. Но один из них, не желавший мириться с потерей добычи, которая была уже почти в зубах, высоко подпрыгнул вслед за ускользающей жертвой и получил сильнейший удар тяжелым кованым сапогом по морде...
    – Н-да-а, – задумчиво протянул Аш, глядя на усевшихся вокруг дерева серых, – а они знают, что делают...