Нелегалка 2009-2010. 2-9 остров, где сбываются меч

Первая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/189
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/435

18 января. Агата лежит. Мне делать совершенно нечего, даже стиральную машину включаю раз в три дня. Когда старушка ела сама, она вечно пачкалась. Теперь она, похожая на мумию, лежит в дальней комнате. Я переодеваю её, и закачиваю в рот еду из специального шприца.

Еду надо размельчать. Андреа нашла в недрах кухонной мебели старый миксер и попыталась его включить. Миксер работал с перебоями. Я вымыла машинку и разобрала. Андреа смотрела, что я делаю. А я поняла, что у кнопки пуска отходит контакт. Починила, вернее – просто приподняла язычок контакта и снова всё собрала. Затем установила наверх ёмкость с фруктами и включила. Прибор работал как зверь. Андреа обрадовалась.

На другой день Андреа купила нитки и попросила сплести ей большую салфетку. Она пообещала заплатить мне. Я отказалась – я сделаю ей подарок.
Так как Агату больше не надо вывозить на кухню, я совершила небольшую перестановку: задвинула большой обеденный стол в угол. Раньше стол стоял посреди помещения, и я часто билась об его углы, особенно спросонку, когда шла ночью в туалет или утром, когда, зевая, готовила себе завтрак. Через день я поймала себя на том, что обхожу несуществующие углы, отклоняюсь в сторону, словно стол стоит на обычном месте. Рефлекс. Условный. Я знаю теперь, что стол мне больше не мешает, вижу, что он не мешает, а продолжаю вести себя так, словно ничего не изменилось. Дорого бы я дала, чтоб ничего не изменилось!..

В выходной я не купила телефонную карточку. Мы с Алиной потратили весь день и все деньги на шопинг. Погода стояла великолепная. Мы пошли во дворец принцев Бискари. Но самый шикарный особняк Катании был закрыт на реставрацию, до лета. Так что посидели в кафе и направились по магазинам, доукомплектовывать посылки детям.
Весь четверг я ругала себя за то, что не могу позвонить домой. Настроение было ужасным. Случаются такие дни, когда возникает непонятная тревога и не даёт дышать спокойно.
Вечером пришли синьоры, и Андреа вдруг протянула мне телефонную карточку: «На, звони!» Я даже задумываться не стала, почему она это сделала. Кто решил успокоить меня? Не знаю. Спасибо всем. Я взяла карточку, сказал: «Grazie!» и, как только хозяева ушли, позвонила домой. Дома всё было нормально. Я проговорила с мамой и детьми почти всё время, а потом рухнула в койку и проспала 12 часов.
На самом деле, связь здесь дешёвая. За 5 евро можно говорить с Россией 3 часа, за 10 – 6 часов. Я трачу на телефон, в среднем, 60 евро в месяц. Первые месяцы пыталась себя ограничивать, высчитывая, сколько денег улетает во время разговоров, но потом поняла, что жить в такой изоляции и молчать всё время – для меня же хуже. И, если честно, денег на это мне совсем не жалко.
И, ещё, я стала слишком много курить. То ли от безделья, то ли от стресса. Как-то мне не хватило пачки сигарет, купленных в выходной, даже до вечера следующего дня. Вечером я отпросилась в табаччи. На следующий вечер сигарет снова не было. Хозяева задержались. Лавка уже закрылась. Я попросила несколько сигарет у Джузеппе. Синьор отдал мне оставшиеся у него полпачки «Кэмела». С того дня, вместе с продуктами, мне стали приносить сигареты. Я только в первый вечер хотела отдать деньги за курево, но Андреа и Джузеппе дружно замахали руками: «Не надо!» Как видно, они поняли, что курить мне сейчас стало не менее необходимо, чем есть.

Февраль. От Агаты устали все. Молодые синьоры заглядывают к матушке ровно на столько секунд, чтобы произнести: «Ciao, mamma! Buona notte!» В глазах Андреа – zero assoluto, взгляд Джузеппе затравлен. А, если бы они жили под одной крышей? И не могли бы нанять сиделку? Врагу не пожелаешь, честное слово.
Я отношусь к происходящему со здоровым цинизмом.
Пока Агата живёт – мне начисляется зарплата, это значит, что дома я не буду перебиваться с хлеба на воду, пока не устроюсь на работу.
Я плыву по течению, у меня нет забот, и я пропитываюсь покоем и ленью с запасом, на будущее.
Пока Агата живёт, в Петербурге проходит зима. Я люблю зиму визуально и плохо переношу физически.
Пока Агата живёт, я мечтаю съездить в Сиракузы, в Палермо, в Агридженто.

Алине сейчас не до меня. Моя подруга порхает и светится, утверждённая местной молвой в статусе фиданцаты. Жених – воплощение её идеала: невысок, непьющ, спокоен, работает в школе. У него собственный дом и две взрослые дочери, живущие отдельно. Невеста, позабыв страхи и переживания, решила навсегда остаться в Италии. Она, как и раньше, заходит ко мне в среду утром, пьёт кофе и делится радостью. Потом, краснея и смущаясь, провожает меня на автобус и мчится к своему избраннику.
Кстати, Алинина хозяйка проявила больше осмотрительности, чем сама влюблённая. Узнав, что служанка встречается с мужчиной, синьора потребовала показать кавалера. Алина провела её до дома жениха, затем синьора навела справки и дала моей подруге полный отчёт: кто он и что он. В-общем, выбор Алины был одобрен, и её даже стали отпускать по вечерам на свидания.
Алина поговаривает о свадьбе, я – о похоронах. Алина видит себя полноправной итальянской госпожой, я с тоской смотрю на календари, развешанные во всех комнатах, и понимаю, что следующее лето встречу не в Италии.

Агата пока живёт.
Пока Агата живёт, есть надежда, что я дождусь permesso, заменяющее визу. Зачем? Если самолёт совершит вынужденную посадку в другой стране, без визы мне придётся практиковаться в изучении ещё одного иностранного языка, в тюрьме – этот вариант меня больше не веселит.
Из моей головы выдуло всю дурь. (Значит, освободилось место для новой).
Пока Агата живёт – время работает на меня, но в любой день я готова взять чемодан и сказать синьорам: «Arrivederci!»

Галя, которая работала при Агате до меня, говорила, что Сицилия – волшебный остров, на котором сбываются все желания.
Не могу говорить за других, приехавших сюда – я не знаю, чего они искали.
Я искала отдыха и новых впечатлений. Я получила и то, и другое – с избытком.
Я отправлюсь домой с целым рюкзаком ярких воспоминаний и с предвкушением чуда. Я – слабая женщина, подверженная искушениям. 8 февраля я позвонила своей гадалке.
Татьяна искренне обрадовалась. Я сказала, что девятый месяц живу и работаю в Италии. Татьяна спросила, чем занимаюсь. Я рассказала и выразила надежду, что пробуду здесь до лета. Татьяна вздохнула: «Нет. Вы вернётесь буквально на днях!» Я не поверила. Случается же такое, что больные лежат годами. Ни в коем случае не желаю подобного Агате, но всё зависит от сердца, насколько оно крепкое. Никто не ожидал, что Агата переживёт и прошлую зиму. Всё в руках божьих. (Я не поверила, но, на всякий случай, в выходной съездила в аэропорт, узнать, сколько стоит билет. Информация шокировала – цена билета почти 600 евро, рейсов на Санкт-Петербург нет до мая, зимой самолёты летят в Москву).

Я, пытаясь перевести неприятную весть в шутку, сказала Татьяне, что лететь домой мне проблемно: денег на билет может не хватить, у меня нет визы, и я боюсь летать. Татьяна сказала, что деньги у меня будут, мне помогут синьоры; на границах проблем не возникнет, а дорога домой будет лёгкой.
Через неделю Агату похоронили.

В субботу, 13 февраля, стало ясно, что Агата – не жилец. Я вызвала молодых синьоров и до их появления поработала брадобреем. У Агаты на щеках и подбородке росли редкие волосы. Её это раздражало, она постоянно пыталась их выщипать. Меня раздражали и длинные седые волосины, торчащие на лице старушки, и её действия – она могла часами теребить их. И вот теперь, когда Агате было совершенно не до своей внешности, я взяла бритву, тазик и мыло и побрила её. Я сказала: «Агата, ты будешь лежать в гробу красивой! Все родственники запомнят тебя как красивую старуху. Это – хорошо».

Андреа и Джузеппе обзвонили родню, в воскресенье и понедельник в доме было не протолкнуться. Я закрылась у себя, ломая голову над судоку, и выходила, только когда Андреа звала меня поесть.
С субботы Джузеппе ночевал в родительском доме.
В понедельник вызвали священника.

Во вторник утром, в 6 часов пришла Андреа, сделала свекрови укол, поменяла бельё. В 8 супруги уехали, сказав, что вернутся через пару часов.
В половине девятого я поставила разогреваться свой завтрак и заглянула к Агате. Агата не дышала. Я взяла зеркальце, поднесла к её лицу. Стекло не запотело. Я позвонила в дом Андреа: «Sono Natacia. Agata morte».

Пришла Алина. Она с женихом собралась на карнавал в Ачиреале. Но после обеда, а до этого хотела, чтобы я научила её плести мерное кружево.
Я провела её в спальню старушки: «Вот. Умерла. Только что. Жду хозяев. Пасседжарь да соло» - «И куда я пойду?» - «Хороший вопрос. Главное, - по существу. Поезжай в Катанию, прошвырнись по магазинам» - «Ты уедешь?» - «Конечно» - «А как же я без тебя?» - «Не смеши. Мы с тобой за полтора месяца только в Таормину и съездили».
Приехал Джузеппе. Алина ушла.

На Джузеппе было жалко смотреть. Он звал мать, щупал пульс, слегка тормошил её и похлопывал по щекам. Агата была ещё тёплой. Я протянула ему зеркальце: «Mi dispiace. Agata morte…»
Он ссутулился, заботливо укрыл мать одеялом: «Si…»

Джузеппе уехал и через полчаса вернулся с Андреа. Я забыла про завтрак, сидела рядом с усопшей и плакала. О чём? Ни о чём. Мне не было ни больно, ни страшно, ни неприятно. Слёзы текли, и я не пыталась их остановить.

Съехалась родня. Агату обмыли, переодели, уложили в гроб. Дом заполнился огромными букетами и венками. Цветы пахли одуряющее. По четырём углам гроба и в изголовье, на распятии, горели электрические свечи.
Зеркала не завешивали. Вместо чёрных, привычных нам траурных лент, с венков ниспадали разноцветные ленты с золотыми надписями. Да и венки я назвала по привычке. Вместо венков пол прихожей устилали роскошные портативные клумбы.
Андреа приглашала меня в комнату, где шумно общались родственники. Я отказалась: «Не выношу, когда много народа. Работа с Агатой была очень хорошей – она и я, всегда тихо, спокойно. А, когда вокруг много народа, я плохо себя чувствую».
Я вошла к Агате, когда в доме остались только молодые синьоры.

Андреа сказала, что нашла мне работу в Катании, в семье своих знакомых. Я ответила, что возвращаюсь в Петербург, и пожаловалась на безумную цену билетов. Андреа переспросила: «Уезжаешь?» - «Да» - «Решительно?» - «Решительно».
Андреа велела мне одеться и отвела в турбюро Сант Мариа. Билеты на самолёт до Москвы были на среду и на субботу, на шесть утра и стоили 155 евро. Андреа сказала: «Суббота тебя устроит? Мы отвезём тебя в аэропорт». Я кивнула и достала деньги. Андреа сделала отрицательный жест: «За билет плачу я. Не беспокойся!»
По дороге к дому я спросила: «Почему в Катании билет стоит в четыре раза дороже?» Андреа улыбнулась: «Менеджер бюро – друг моей дочери. Он продал билеты по спецпредложению. Обязательно позвони из Москвы и из Петербурга, как добралась. Я буду волноваться!»

Утром я проснулась в пятом часу. Джузеппе сидел перед гробом и плакал. Я села напротив и тоже заплакала.
Агату выносили в полдень. Солнце сияло, пели птицы. Перед выносом крышку домовины запаяли.
Узкий коридор не давал возможности развернуться, гроб выносили вертикально. Я представила, как Агата стоит внутри и подумала, что, если наверх гроба пристроить бант, будет похоже на коробку с куклой Барби.
Траурная процессия двинулась к церкви. Андреа спросила, пойду ли я со всеми. «Нет. Я останусь в доме» - «Ладно».

Я подмела и вымыла полы. Поела. Покормила Миксера. Как долго ещё одноглазый котяра будет ожидать сытных завтраков и обедов, терпеливо заглядывая со стола террасы в окно кухни?
Позвонила дочке. Дочка сказала: «Забери кота с собой!» - «Кота? С собой?!» - «Ну, да!» - «У нас в квартире два кота, и на даче два…» - «Где два – там и три, где четыре – там и пять!» Увы. Даже мои документы не в ажуре. На кота вообще нет документов. Меня с ним в самолёт не пустят.

Вечером Андреа и Джузеппе принесли ужин и спросили, хочу ли я куда-нибудь поехать завтра. «Хочу. В Сиракузы» - «В Сиракузы? Замечательно! Обязательно съезди, там очень красиво!» - «Во сколько можно уйти?» - «Как тебе удобно. Агаты нет. Дел нет. Будешь уходить, захлопни дверь. Не бери с собой все деньги, могут украсть сумку» - «Не возьму».
Синьоры пожелали мне спокойной ночи.

Я вышла из дома в 8 утра и в Катании успела на девятичасовой автобус. До Сиракуз ехали полтора часа, без остановок.
Я как-то уже привыкла, что Сицилия – это нагромождение чёрной лавы и пыльных городишек, со старыми кривыми улочками, церквушками и маленькими площадями на каждом углу.
Сиракузы находятся южнее. В мозгу крутились обрывки из школьной программы и мультиков детства: «У Гиерона была корона и вдруг подумал Гиерон, что та корона не золотая, и Архимеда вызвал он…», Архимед – ванна – «Эврика!», «Тело, втиснутое в воду, выпирает на свободу», «Платон мне друг, но истина дороже!»
Не прошло и часа поездки, как пейзаж разительно переменился. Этна пропала – её не видно было ни впереди, ни справа, ни слева.

Сначала вдоль шоссе тянулись рощи, оливковые и цитрусовые. Потом я обратила внимание, что скалы не чёрные, а белые, сплошной известняк. Автобус нырял в туннели, катил по виадукам, жилых районов не наблюдалось. Потом мы въехали в многокилометровую промышленную зону: заводы, заводы, заводы, порты, причалы, грузовые корабли и снова заводы, заводы, заводы. На парковках вдоль предприятий – тысячи автомобилей. Несколько супермаркетов. Небольшой жилой квартал, со стадионом и теннисными кортами.

Сиракузы оказались огромным современным и чистым городом. Я спросила у водителя, где выйти, чтоб поближе к Греческому театру. Он улыбнулся: «Я скажу, где. И в салоне – девушка, ей тоже в Греческий театр. Вам будет компания!»
С тех пор, как Алина стала встречаться со своим кавалером, я, как и в первые дни на Сицилии, хожу везде одна. Разница в том, что теперь я понимаю язык. Озарение произошло где-то через пять месяцев. Мы с Алиной шли по улице в Катании, и вдруг я осознала, что слышу окружающих. Помните фильм с Мелом Гибсоном «Чего хотят женщины»? Когда герой фильма стал слышать мысли женщин? Мои ощущения были похожими: вокруг говорили люди, и я слышала о назначаемых свиданиях, о покупках, каких-то делах и заботах… Шла и крутила головой, как локатор, поворачиваясь в сторону, в которой ухо улавливало очередной диалог. Люди говорили и говорили, а я понимала и понимала! Всё понимала!!! Кайф – вот как это называется! Несколько дней я балдела, включая телевизор и, не напрягаясь, глядела на экран – дикторы, комментаторы, ведущие и артисты говорили на одном языке со мной!
Девушка-студентка компанией была никудышней. Она, правда, выслушав водителя, не бросила меня, а раздосадованно довела до билетной кассы археологической зоны Неаполиса. Больше я её не видела.

Билеты продавались в несколько разных мест. В Греческий театр – 8 евро, в Римский – 9. Дальше я читать не стала. Взяла билет в Греческий театр, в сувенирной лавке (цены на сувениры втрое выше, чем в Катании), купила книгу о Сиракузах на русском языке. Сувенирные термометры дружно показывали +27.
Дорога в Греческий театр (cамый крупный на Сицилии, V в. до н.э., до сих пор используется для классических постановок) проходила мимо Римского амфитеатра (III-IV века н.э.). Я повернула к амфитеатру. Контрольная будка стояла в десятке метров от ворот, на креслах на солнцепёке млели два старика. Один крикнул: «У Вас есть билет?» - «Есть!» - «Проходите!»

Фотографировала «вслепую». На небо даже не хотелось смотреть, казалось, что солнце бьёт со всех сторон, не спасали ни тень, ни тёмные очки. Через час, довольная, проследовала в Греческий театр, мимо каменоломен и жертвенника Гиерона II, самого большого из сохранившихся до нашего времени жертвенников греческой эпохи.
Контролёр Греческого театра преградил путь: «Вы уже слушали Ухо Дионисия?» - «Потом» - «Ухо находится за поворотом слева» - «Потом». Недовольный контролёр нехотя надорвал мой билет и посторонился.

И понравилось мне в сиракузском Греческом театре так, как не нравилось ещё нигде! Если бы время не поджимало, я бы, игнорируя все заграждения, ушла по Улице дели Сеполькри и провела бы, как минимум, сутки, на вершине горы над каменоломнями.
Я бы проводила там закат и встретила рассвет. Я бы просидела ночь над Греческим театром, в центре известняковой Террасы, на краю Грота Нинфея, слушая шум маленького водопада, до сих пор питаемого линией греческого акведука, и, не смыкая глаз, любовалась бы такой неповторимой красоты, невероятнейшей панорамой, что не берусь описывать ни её, ни свои впечатления.

Потом спустилась в каменоломни. В огромной каменоломне «Ухо Дионисия» когда-то содержались пленные, захваченные в битвах. Благодаря необычным акустическим данным, Дионисий I мог подслушивать их разговоры.
В гроте развлекались немецкие туристы. Пели, кричали, хохотали, хлопали в ладоши.
Я обождала, пока не останется никого, зашла внутрь и обошла грот по периметру, ведя рукой по стенам и рассказывая свою историю. Слова отлетали от скал, и эхо повторяло их многократно. Акустический эффект творил чудеса. Мои шаги и голос, воркование где-то пристроившихся голубей слышались со всех сторон. Где-то пролетел один голубь, я крутанулась вокруг себя, но птицу не увидела – свист крыльев шёл сверху, снизу, справа, слева…
Мой романтический аттракцион нарушили двое: пожилой подтянутый синьор профессорской внешности галантно провёл внутрь пожирающую его глазами девушку и стал читать стихи. Я позавидовала: шикарное место для охмурения! Но, в данном конкретном случае, недопоняла, кто кого охмуряет.

Нагулявшись в каменоломнях, добралась до могилы Архимеда. Аккумуляторы в фотоаппарате окончательно разрядились. Досадовала недолго – могила Архимеда – такой же миф, как и «Дом Пиковой дамы» в Петербурге, на Литейном.

Вернулась к билетерии и лавкам. Немецкие туристы поднимались из-за столиков кафе, гид вёл их на остров Ортиджа. Я купила батарейки и влилась в группу.

В половине пятого я покинула организованных путешественников.

Когда автобус выехал из Сиракуз и по набережной повернул в сторону Катании, я увидела Этну. И поняла, что до этого я Этну просто не видела.
Мои синьоры говорили, что от Катании до Сиракуз 80 км. На панораме, просматривающейся через море (Катания и Сиракузы находятся на разных концах глубокой дуги), Этна занимала всё пространство. Ни Катании, ни других городов разглядеть было невозможно. В опускающейся на Сицилию темноте не было даже намёка на Катанию и провинцию, только гора – от моря до неба, огромный треугольник, вечно живой и вечно прекрасный.

Синьоры ждали меня дома. Андреа сказала, что в 4 утра они заедут за мной.

Продолжение: http://www.proza.ru/2011/03/14/355