Дашенька 61. Сорванный якорь

http://www.proza.ru/2015/07/22/1467

В жизни нередко так случается, что не разберёшь: худое произошло или доброе. Появление Василисы Кирилл, без сомнения, расценил как подарок. Теперь ему стало намного легче, смог дыхание перевести в сумасшедшей карусели необходимых дел, каждое из которых было неотложным и первостепенным. Теперь ему не надо было беспокоиться, как улучить минутку да к бабуле сбегать, почему Санька почти всю ночь плакал, а у Тёмки аппетит пропал… Василиса запросто сняла с него неподъёмный камень забот, причем её он вроде и не тяготил. Она и бабулю стала каждый день навещать, так что и тут у Кирилла половина забот отпала…

Но одновременно исчез якорь, который сдерживал его. Все эти ежедневные житейские заботы, которые были, в общем-то, просты, только занимали время и голову, надежнее горного тормоза держали его на крутом откосе, откуда, сорвись - костей не соберёшь. И вот этот тормоз исчез. Кириллу некуда стало деться от тяжёлых мыслей, его затягивало в них, как в трясину. И лучше бы он думал об нестиранных пелёнках и об манной каше, которая так неожиданно подгорела, и привереда Тёмка наотрез отказался проглотить хоть ложку, а манка в доме, между прочим, кончилась, и надо бежать в магазин, чтоб опять кашу сварить... Лучше бы он переживал об этом и крутился в нескончаемой череде житейских забот… чем замкнутый круг тоскливых мыслей, острое ощущение своей вины и бессилие что-либо изменить в неправильности происходящего…

Хотя… иногда он и в этой "неправильности" начинал сомневаться и спрашивал себя: "А, может быть, всё правильно, всё нормально? Может, только мне мерещится роковая Дашина ошибка, а все вокруг довольны и счастливы?" Костя-то вон - это ведь только поглядеть, что с ним происходит! Ну такой цветок душистых прерий из пыльного придорожного чертополоха расцвёл! Глаза блестят, сам аж светится весь… избранный… Ох, Даша-Даша… маленькая феечка… Как внезапно поумневший Костик сказал? Богатство было, да по пальцам сплыло? Всё так… но, Дашенька, маленькое моё сокровище… почему не могу я смириться с этим? Почему именно сейчас рвётся от боли сердце, как будто вот только теперь окончательно теряю тебя?

Ночи стали мучительными. Кирилл видел сны, в которых был счастлив. И радость во сне была такой огромной, что он просыпался среди ночи с этим ликованием в душе, а в руках ещё было ощущение Дашиного живого тепла… И - мгновенное отрезвление реальностью… Душная темнота… сонное Алкино сопение… вместо ликующего счастья - чёрная бездна и ненависть. Никогда не думал, что может так ненавидеть… Порой ему казалось, что он задыхается, и как есть, раздетым, выскакивал на крыльцо. Морозный воздух жалил, но разве это боль, если знаешь боль по-настоящему нестерпимую… Возвращался в постель, когда тело начинало неметь от холода.

Как-то раз вернулся в дом, достал из холодильника водку, и, громко глотая, надолго приник к горлышку - будто истомлённый жаждой воду пил. Зато потом до утра спал без сновидений. С того раза за ужином он почти всегда наливал себе стакан водки. Василиса смотрела осуждающе. Алька? Она жила в какой-то другой жизни и мало на что могла адекватно реагировать, да, кажется, она и замечала мало из того, что происходит в доме.

Иногда Аллочка была лихорадочно весела, заливалась смехом по малейшему поводу да и без повода тоже. Одновременно на неё нападал приступ материнской любви, она лезла к мальчишкам, тормошила их, невзирая на их настроение, доводила до слёз - Василиса ругалась и прогоняла непутёвую мать.

Аллочкино веселье могло в одночасье перемениться. Она делалась капризна, раздражительна и плаксива. В один из таких вечеров Алла без конца цеплялась к Кириллу, то и дело подкалывала его какими-то язвительными насмешками, которыми вывела из себя Василису. А когда утратила меру и начала язвить в адрес Даши, кончилось терпение и у Кирилла. Он схватил её, бросил через колено, и, задрав халатик хлёстко припечатал ладонь к полуголой Аллочкиной заднице. Алла взвизгнула, Василиса кинулась отнимать её у супруга и утолкала внучку в спальню. Из-за плотно закрытой двери доносились безутешные Аллочкины рыдания, а Василиса увещевала разозлённого Кирилла:

- Ну, успокойся, успокойся, Кирюша. Ах ты, боже ж мой! Да я бы сама через день ей всыпАла, а всё ж ты, мой хороший, головы-то не теряй. С твоей-то силищей разве это можно? Нет уж, Кира, ты лучше и пальцем её не трогай. Один-другой раз дозволишь себе, да выпимши ещё, а ну как невзначай зашибёшь дуру? Что тогда? Ну ладно, ладно, успокойся…

Он сидел за столом, уткнув лицо в ладони, а она стояла за его спиной и нервно гладила его плечи. Василиса сама ещё не могла отойти - перепугало её внезапно переменившееся лицо Кирилла перед тем, как он рванул Алку к себе. С таким лицом и убить не долго. А она-то всё дивилась на терпение Кирюшино, а выходит, в душе у него ад кипит. Ох, дура девка, доиграется до беды!

Кирилл встал, шумно отпихнув стул, достал из холодильника водку и, расплескивая, налил почти полный стакан.

- Будешь со мной?
- Нет, Кирюша, не буду. И ты бы лучше не пил. Не бывает от неё, проклятой, добра.
- Это лекарство, Василиса. Снотворное.
- Не выдумывай. Молодому мужику известно какое снотворное надо - молодую жену под бочок.
- Эту что ли? - хмыкнул Кирилл, кивая на дверь, за которой не смолкали рыдания Аллочки.

- Ну, сегодня понятно, поскандалили, с кем не бывает. Но вы ж завсегда поврозь. Это как так, Кира? Ты муж, она - жена тебе, детки у вас, а постель врозь. Не пойму я.

В вопросительно-недоуменном взгляде Василисы была немалая доля настороженности: не вспыхнет ли Кира от её бесцеремонности? Может, она разговорами этими только масла в огонь подливает? Но мысли о странных отношениях Киры и Альки давно беспокоили Василису, и сейчас как-то сами собой, на спросясь вышли наружу.

Но Кирилл только скривил губы в неприятной ухмылке:
- Тебе оно надо, Василиса?
- А как же? Иль чужой меня считаешь?

- Ну, что ты? - Кирилл ласково положил тяжёлую ладонь ей на плечо. - Я всё не нарадуюсь, что ты у меня появилась.
- А тогда я знать должна, а не гадать, чего такое у меня перед глазами происходит. Не тайна поди, а?
- Тайна! - опять хмыкнул Кирилл. - Эту тайну вся округа, считай, год на рентгене разглядывала…
- Ну вот и расскажи мне, что за странная у вас семья получилась.

- Да расскажу, чего там… Только вой этот мне надоел. Пацанов точно перебудит, - Кирилл встал и - Василиса слова не успела сказать, только сердце ёкнуло - распахнул дверь в спальню. - Рот закрой. Всё, я сказал!

- Кира… - начала Василиса, но он уже снова закрыл дверь и вернулся за стол.

Василису порою коробила жестокость Кирилла. Ещё более непонятная оттого, что она успела разглядеть - Кира, человек очень добрый, покладистый. Во всём, что не касалось Аллы. По отношению к ней вырывалась из него жутковатая лютость, и глаза становились нехорошие… ледяные… Василиса, сама десятку далеко не робкого, в такие минуты терялась, не смела рта раскрыть, а Алку даже становилось жаль. К тому же видела Василиса, что при всём дурном характере, Алка боится мужа как огня. Вот и теперь - из спальни не доносилось больше ни звука, будто там и нет никого.

http://www.proza.ru/2015/07/22/1965