Борьба за равновесие. Глава XXIV

— Я прошу всех отойти к стене, — Рилмок с трудом, но скрыл волнение. — Сейчас появятся столы. Это займёт буквально пару минут.
Только гости, недоумевая, начали отодвигаться, как зал заполнил утробный гул. Приглушённо взвизгнула графиня Кириати. Остальные кто с испугом, а кто с любопытством следили, как мраморный пол прорезали тонкие прямые трещины. С трудом, будто вспоминая давно забытое, щели расходились всё сильнее, и, наконец, первый прямоугольник пола стал медленно опускаться. Вздох изумления пронёсся над залом. Рилмок смотрел во все глаза, до конца не веря в происходящее, хотя Стеллан и поведал ему о древних аппаратах, что помнили самых первых владельцев замка. Плиты, скрежеща, уходили вниз, а на их место под лязг цепей поднимались громадные столы и скамьи на таких же мраморных основаниях. Глубоко внизу разминали свои застоявшиеся шестерни механизмы подъёмников. Друнгдар с довольным видом погладил бороду. Это он рассказал Стеллану о давно забытых устройствах, что не раз удивляли бывшего герцога, так часто замиравшего перед ними в подземельях. Громадные цепи и блоки, не тронутые ржавчиной, странные механические приспособления...  Гномы первыми приветствовали появление людей и Чистой Крови, и отношения Вторых и Пятых всегда были довольно тёплыми. Прадед Друнгдара, Дронтурн, лично конструировал подъёмники для одного из Интериоров древности.
Восхищённые возгласы наполнили зал. Графы не раз бывали в резиденции Стеллана, а его свадебный пир с музыкантами, танцорами и изысканными яствами помнили до сих пор. Но ничего, подобного разверзшимся плитам и поднимающимся из глубин столам, их светлости не видели.
Рилмок тоже был захвачен зрелищем. Сработанные из белого сиркейтского клёна столы могли разместить всех гостей и ещё осталось бы место. Они медленно выплывали из недр подземелий так плавно, что ни один кубок даже не покачнулся.

Вдруг Рилмок почувствовал, как его разума касается легчайший ветерок. Перед ним стоял Кхар-даон.
— Великий! — Юноша взволнованно сглотнул. Кхарт был серьёзен, но в глазах его плясали смешинки. Он протянул Рилмоку крупную, размером с вишню, пурпурную жемчужину.
— Сегодня на пиру будет много здравиц в твою честь и не раз поднимутся кубки с вином. Ты ещё молод и твоё послушание не позволяло тебе предаваться возлияниям. Опусти эту жемчужину в свой кубок, и хмель не завладеет твоим разумом.
Кхарт проследил, как Рилмок осторожно положил жемчуг на дно бокала и бесшумно отошёл к своим спутникам.

— Неужели великий Кхар-даон опасается яда на этом пиру? — Стеллан взволнованно стиснул пальцы. У него самого была такая жемчужина, правда, поменьше раза в три.
— Нет, — Рилмок улыбнулся. — Это чтобы я не захмелел как сапожник на собственной коронации.
— О! — Первый советник покачал головой. — Нам всем не помешало бы иметь такую жемчужину. Что ж, пора начинать пир. Но прежде пять Народов преподнесут дары Интериору людей.
Рилмок ошарашенно уставился на советника.
— Дары?
Стеллан кивнул.
— Свершилось небывалое. На престол Аквилиса вернулась Чистая Кровь, и Дар Интериора собрал в себе силы всех стихий. Теперь, Ваше Величество, вам следует принять дары от их Повелителей, ибо вы с ними единое целое.

Рилмок, так до конца и не придя в себя, сел на трон, а на пустое пространство в центре зала, заполненного полукругом столов, степенно вышел старый Кхарт.
Воцарилась тишина. Гости ещё не расселись за столы, а теперь никто и помыслить не мог сесть. Сотни взглядов были прикованы к Кхар-даону, держащему в руках что-то длинное и узкое. У Рилмока перехватило дыхание. Он вдруг понял, что за дар приготовил ему владыка Кхаридана. И Рилмок не ошибся.
Кхарт торжественно вытянул костистые руки и взглядам собравшихся явился меч. Тонкий, длинный, цвета болотной осоки, он не был покрыт вспыхивающими знаками, как мечи Лидана и Алейт. Лишь у самой гарды сияла звезда Интериора.
Рилмок перестал дышать. Кхар-даон преподносил ему меч из сердца Дельты. Такого не случалось ни разу за всю историю существования людей. Кхарт сделал ещё шаг вперёд и торжественно молвил:
— Ты не высший кхар и не можешь носить кхариданский меч. Но ты умер и был рождён заново в водах Кхаридана, ты укротил кракенов и овладел Первой Речью. Часть Кхаридана слита в тебе воедино с твоей человеческой сутью, и Дельта — твоя вторая родина. Прими этот меч как её дар своему сыну.
— Но... Но как же Кодекс? — Рилмок ошарашенно смотрел на Кхарта.
— Я и есть Кодекс. — Владыка Кхаридана смотрел на него нездешним взором. — Я писал его уложения. Для твоего народа ты значишь столько же, сколько я для своего. Я приравниваю тебя к высшим кхарам по праву крови. Я спел этот меч в Осоковом Колодце. Теперь он твой.
В звенящей тишине Рилмок встал и непослушными пальцами сжал рукоять. Звезда под гардой вспыхнула и засветилась ровным зелёным светом. Затылком Рилмок чувствовал, как затаила дыхание Алейт. Лидан с братом были неподдельно взволнованы. Жабры у обоих стояли торчком. Рилмок перевёл взгляд на меч, единственный в своём роде. Глаза предательски защипало. Поборов волнение, он провёл рукой по гладкому, странно тёплому лезвию.
— Это бесценный дар. — Рилмок смотрел Кхар-даону в глаза. — Я благодарю владыку Кхаридана. Воды Озёрной Долины навсегда в моём сердце.
Кхарт медленно кивнул и неторопливо вернулся на своё место. Множество глаз провожало его в благоговейном молчании.

— Хо-хо! — Друнгдар вышел вперёд и встал перед Рилмоком. Доспехи его сияли, отполированные до рези в глазах. За спиной повелителя Аргоррота стояли двое гномов и держали что-то блестящее.
— Кхар-даон преподнёс тебе поистине драгоценный дар. Такому камню нужна достойная оправа. — Он обернулся, и гномы почтительно передали ему блестящий предмет. Друнгдар степенно повернулся. Рилмок ахнул. Перед ним на вытянутых руках гнома лежали ножны, каких не видывал свет. Нет, они не были усыпаны самоцветами и перламутром. Дар Друнгдара был выполнен из нестерпимо сверкающего прозрачного камня, а изнутри был выстлан мехом горной рыси.
— Гномий хрусталь, — прогудел Повелитель Камня, — не разобьёшь и молотом. Прими эти ножны в знак нашей дружбы. Прими и вложи в них осоковый меч.
Клинок бесшумно вошёл в хрустальные одежды, и алмазный блеск ножен слился с зелёным светом меча, проступающим даже сквозь мех. Рилмок с трудом удержался на ногах и неимоверным усилием выровнял дыхание. Ножны и меч были созданы друг для друга. Он, не отрываясь, смотрел на сверкающее чудо, и зал смотрел вместе с ним. "Как будто обретают плоть волшебные сказки из детства", — Эрно Сэндреи завороженно глядел на Интериора. Рыжий граф чувствовал, как сердце его сжимается от странного, мальчишеского восторга. Невероятный день! Эрно перевёл взгляд на сестру. Та уже успокоилась и тоже смотрела на Его Величество широко распахнутыми глазами. Эрно представил, сколько перьев изведут летописцы, описывая торжества коронации, и только головой покачал.

Ша-Ангх горделиво вышла в центр и лукаво улыбнулась. Её окружало дрожащее марево, по которому пробегали красноватые искры. В руке она держала изящную клетку из каменного стекла, а в клетке вертелось что-то маленькое и золотое. Эрно вытянул шею, пытаясь рассмотреть неведомое существо.
— Это саламандра, — возвестила Ша-Ангх, покачивая клетку. Рилмок увидел, что по ней описывает круги небольшая ящерка, словно состоящая из огня. Там, где она пробегала, на полу клетки оставались багровые раскалённые следы.
Ша-Ангх довольно улыбнулась, видя изумление окружающих.
— Где бы ты ни был, на охоте, в путешествии или в своих покоях — посади её в костёр или камин, и твой очаг будет гореть, не нуждаясь в дровах, сколько ты захочешь. — С этими словами Первая средь Пламенных Очей вручила Рилмоку клетку. Юноша осторожно принял её и заглянул внутрь. Саламандра бегала по своему убежищу, посылая в воздух россыпи искр.
— Дай ей уголёк, — посоветовала Ша-Ангх, — пусть она примет его из твоих рук.
Подбежавший слуга с поклоном подал Рилмоку ведёрко с углями. Юноша замешкался на миг, но потом решительно запустил пальцы в багровую россыпь и выудил аккуратный уголёк. Жара Рилмок почти не чувствовал, хотя слуга от ужаса чуть не выронил ведёрко. Просунув пальцы через ажурную решётку, Рилмок протянул саламандре угощение. Ящерка цапнула уголёк и разгорелась ещё сильнее. Ша-Ангх с улыбкой следила за ней.
— Я благодарю Первую средь Пламенных Очей Джайнмура за столь щедрый дар, — Рилмок осторожно поставил клетку с саламандрой на стол. — Я назову её Ир-Шшах, что в переводе со староинтерского значит "подобная Шшах".
— Прекрасное имя. — Золотые глаза Ша-Ангх наполнились тёплым светом. — Я счастлива, что мой дар пришёлся Интериору по душе. — И она направилась к своему посольству, изящно покачивая бёдрами.

Стеллан уже устал считать, сколько раз за день он едва удерживался от того, чтобы изумлённо открыть рот. Отчаянная выходка Геллерта Сэндреи, разыгранный Лиданом жестокий спектакль, ссылка в Магнификат несчастного юнца, а теперь вот дары Повелителей Стихий, и о каждом можно сложить не одну балладу. Меч от песни самого Кхар-даона! Ножны из гномьего хрусталя! Саламандра из пылающих песков Джайнмура! Бесценные, восхитительные дары! Чем же удивит Рилмока Предвечный Владыка Риголлан?

Повелитель Ветра стремительно вышел в центр зала и слегка наклонил голову, пряча усмешку. Длинные зелёные одежды, расшитые серебром, слегка колыхались, как от легчайшего бриза. Рилмок готов был поклясться, что вокруг Риголлана, кружась, порхают крошечные бабочки. Юноша, внезапно развеселившись, окинул взглядом зал. Все женщины, да и некоторые мужчины тоже, смотрели на владыку эльфов с плохо скрываемым вожделением. Риголлан был прекрасно осведомлён о впечатлении, которое производил. Движением, от которого зашлось сердце не только у Джиневры, он поправил якобы выбившуюся прядку волос и впился взглядом в Рилмока. И что-то такое было в этих жемчужно-серых глазах, что юноше внезапно вспомнилось всё, что рассказывал ему Виарил после того поцелуя. Риголлан не собирался передавать неизвестно откуда взявшемуся выскочке силу Ветра, он приехал на коронацию, чтобы не потерять лицо перед остальными Повелителями Стихий и не более того. А уж о дарах и речи не было. Четвёртый Народ не сильно жаловал людей. Сам же Риголлан не испытывал к Пятым особых чувств: никто же не переживает из-за муравьёв под ногами или копошащихся в земле мокриц. И сейчас владыка Келентелле стоял перед Интериором с поистине королевским достоинством. И с пустыми руками.
Но Риголлан не зря носил титул Предвечного Владыки.
— Пусть принесут пять горстей зёрен от разных злаков, — отрывисто бросил он, и слуга, стоявший у двери, опрометью бросился в кладовую. Через некоторое время он уже бежал к Риголлану с пятью холщовыми мешочками. Предвечный Владыка принял зёрна и высыпал их на стол.
— Пшеница, рожь, ячмень, овёс и просо. — Он перебирал зёрна тонкими пальцами. — Основа основ жизни Аквилии. — Риголлан зачерпнул горсть пшеницы и легонько дунул. Золотистые зёрна словно засветились изнутри. Рилмок привстал в изумлении. Риголлан, не обращая на него внимания, так же дунул на остальные злаки и поднял глаза.
— Если добавить эти зёрна в мешки и перемешать, остальные семена тоже нальются силой жизни. На следующий год нивы Аквилии принесут невиданный урожай. Колосья согнутся под тяжестью зёрен, которые так же передадут силу жизни следующим посевам. Отныне Аквилия забудет о неурожаях и голоде. Таково слово Предвечного Владыки Келентелле.
Рилмок замер, не в силах осознать услышанное. Риголлан приносил дар не ему — он одаривал всю Аквилию. Светящиеся зёрна кучками лежали на столе, обещая избавление от недорода. Рилмок с трудом отогнал видения бескрайних колосящихся полей и севшим голосом произнёс:
— Мне не хватит слов, чтобы возблагодарить Предвечного Владыку как должно. Я...
— Счастье правителя в счастье его народа. Возрождение Интерии вряд ли возможно при постоянном страхе крестьян за свой урожай. Теперь такого не будет. — И Риголлан резко повернулся и отошёл.

— Эк его! — Друнгдар подошёл к Ша-Ангх, с интересом наблюдавшей за превращением зёрен. — Со мной говорил — чуть яд с губ не капал, думал, панцирь мне прожжёт. — Гном хохотнул. — А теперь полюбуйтесь-ка: кормилец всей Аквилии!
— Это удивительно, — ответствовала Ша-Ангх, — тем более, что праздничный салют — тоже его идея.
— Что-то с ним приключилось, пока мы тут пиво пили да на Шшах таращились, — Друнгдар во все глаза смотрел на Риголлана. — Что-то мозги ему прочистило. Хотелось бы мне знать, что.
— Я уверена, мы узнаем, — Первая средь Пламенных Очей улыбнулась, тоже не отводя от владыки Келентелле золотых глаз. — Но, надо признать, Риголлан и впрямь сильно изменился.
Гном задумчиво кивнул.

Виарил не верил глазам, не верил ушам и чуть ли не щипал себя, чтобы убедиться, что он не спит и не видит сон. Риголлан отдаёт драгоценнейшее?! Семена Жизни, символ Келентелле? Прибывший без подарка, отказавшийся передавать свою силу теперь преподносит Интериору... нет, Интерии бесценный дар? Создатель, как? Этого не может быть! Риголлан, презирающий людей и изгнавший сына за дружбу с ними, как... что...
Лекарь владел собой отменно, но сейчас его синие глаза выражали беспредельное изумление.

Марциал вышел, опираясь на резной пастырский посох. Рядом с ним шли двое Старших Братьев, готовых в любую минуту подхватить Его Преосвященство под руки. Позади маленький служка нёс бархатную подушечку с чем-то увесистым.
— Я смиренный слуга Создателя, пришедший в мир, чтобы нести слово Его. — Верховный Магнифик смотрел Рилмоку в глаза. — Ныне замысел Всеотца воплотился в тебе, и Чистая Кровь вновь на престоле Аквилии. Я неустанно возношу хвалу Создателю, что дозволил мне, грешнику, быть свидетелем сего чуда. Я преподношу тебе книгу, писанную во времена Рутгера Благословенного, третьего Интериора людей. — И служка вынес подушечку со "Славой Создателя", инкрустированной золотом и самоцветами. Книга была толстой, с потрёпанными страницами, но она несла в себе отпечаток той эпохи, эпохи расцвета Пятого народа. Рилмок благоговейно прикоснулся к изукрашенному переплёту.
— На всё воля Создателя, — прошептал он. — Я буду стараться быть достойным памяти Рутгера Благословенного. Я благодарю Его Преосвященство за такой дар и буду искать в этой святой книге совета и утешения в минуты печали.
Марциал вознёс хвалу Создателю, осенил Рилмока благословляющим знаком и степенно удалился.
Стеллан едва слышно прошептал:
— Теперь, Ваше Величество, вам следует объявить о начале пира.

Слуги быстро, но без спешки помогали гостям рассесться. Рилмок, наконец, смог разглядеть уставленные яствами столешницы и восхитился, с какой скрупулёзной точностью повара и челядь выполнили распоряжения Стеллана.
Столы графов и баронов ломились от гор дымящихся жареных фазанов и свиных окороков, рядом вздымались груды оливок, пирамиды кириатского сыра из кобыльего молока и караваи с хрустящей корочкой. Всюду были расставлены кувшины с драгоценным вином с виноградников Фаркаш. Между блюдами то тут, то там проглядывали прекрасно подобранные композиции из цветов. Все яства Аквилии сегодня собрались на этих столах, от копчёных свиных ног Сиркейта до хлебов Сэндреи и перепелов из богатых дичью лесов Вернеи.

Стол Его Преосвященства был гораздо более скромен, но сыр, овощи и грибы были приготовлены со всем тщанием. В тонкогорлых кувшинах была чистая ключевая вода. Верховный Магнифик после Покаяния дал обет не брать в рот ни капли хмельного. Остальные братья были вынуждены придерживаться того же правила.

Словно в противовес Марциалу, стол Подгорного Короля был гимном доброй охоте и хмельному веселью. На громадном блюде возвышался зажаренный целиком вепрь, его окружали молочные поросята и всевозможная дичь. В глубоких серебряных супницах ждали своей очереди тушёные грибы и ячменная каша с салом — излюбленное блюдо гномов. Пузатые бочонки манили свежим пивом, а пудовые кружки убедительно доказывали мастерство Второго Народа в поглощении сего напитка. Рилмок поражался про себя, как только стол не проломится под эдакой тяжестью.

Предпочтения кхар юноша уже знал и не сильно удивился при виде серебряных ведёрок со льдом, где плавали донные уточки, и узких плетёных кувшинов с росяным вином. Улыбнувшись, Рилмок заметил груды форели, запечённой с беличьим укропом. Ну и ну. Их с Алейт бесхитростное блюдо оказалось достойно коронационного пира.

Эльфам, не приемлющим животной пищи, были предложены всевозможные овощи и фрукты, какие только произрастали в Аквилии. Половину плодов Рилмок видел-то впервые. В вазочках лежали разноцветные яблоки, груши, какие-то невиданные фрукты, похожие на шишки, и крупный розовый виноград с полупрозрачными ягодами. От такого разнообразия захватывало дух. Особенно Рилмока заинтересовали здоровенные круглые плоды, похожие на гладкие тыквы, только с полосатой кожурой. Стеллан объяснял ему, что это арбузы и растут они к югу от Аквилиса.

Джайнам же столы вообще не потребовались. Посольство Третьего Народа вольготно расположилось на изумительной красоты коврах с мягким, по щиколотку, ворсом. На коврах были разложены подушки с кисточками, а между ними множество пиал с солёным молоком, шпажки с печёным на углях мясом и непривычного вида тонкие лепёшки. Вяленых ящерок Рилмок не обнаружил. "Интересно, чем кормят Шшах", — вдруг задумался юноша. Громадная игуана ежедневно собирала вокруг себя множество зрителей, развлекая их громоподобным рёвом. "Не меньше двух ослов в день", — решил Рилмок, потряс головой, чтобы отвлечься от посторонних мыслей, и встал, держа в руке кубок с вином. На дне его сверкала пурпурная жемчужина. Пир начался.

Констанц Кириати непринуждённо и с большим изяществом обгладывал ножку куропатки, но по его лицу было видно, что графу кусок не лезет в горло. Чаще, чем то позволяли приличия, он бросал острые взгляды в тот конец стола, где рядом с сестрой и Стелланом Вернейским сидел Эрно Сэндреи. Сам рыжий граф не обращал на Констанца ни малейшего внимания, целиком поглощённый беседой с Джиневрой. Им было, что обсудить.
Лукреция Кириати заметила напряжение мужа. Будучи женщиной проницательной, она искоса бросила взгляд на предмет озабоченности супруга и ласково накрыла его руку своей.
— Мой дорогой, ты чем-то обеспокоен? Ты ешь безо всякого аппетита.
Граф Кириати слегка скривил тонкие губы.
— Мне не нравится этот мальчишка Сэндреи.
— Эрно? Помилуй, Констанц, он ещё ребёнок, и ребёнок растерянный. В одночасье потерять отца и брата... Мы, верно, видим закат дома Сэндреи. Что же тебя тревожит?
Его светлость подцепил для приличия ещё одну куропатку и тихо прошептал, наклонясь к жене:
— Я бы не стал называть Эрно Сэндреи растерянным ребёнком. Это волк в овечьей шкуре. Хранитель Короны отправил его отца в лапы палача, а этот рыжий сучонок возблагодарил его за это. И потом ещё, когда Лидан кхар'Кирдеат выставил на посмешище несчастного Геллерта, помнишь, милая? Этот змеёныш был счастлив отделаться от брата, да ещё и не преминул раскланяться с кхаром, который, между прочим, близок к Его Величеству. Эрно без зазрения совести отправит на плаху любого, кто помешает ему в его планах. А в планах у него втереться в доверие нашему новому государю и сохранить влияние своего рода. А мне, дорогая, это совсем ни к чему. Наступила новая эпоха, сменилась династия, на трон Аквилии взошёл истинный потомок Интериоров. И в это благословенное время фамилия Кириати должна заблистать, как огранённый алмаз. Теперь наш род должен стоять после Вернеи, а не Сэндреи. Ты ведь всё понимаешь, моя умница. И мне надо свалить этого мальчишку, пока он не набрал вес.
Лукреция улыбнулась и отпила розового вина. Она понимала беспокойство мужа, но, как истинная графиня Кириати, уже продумала несколько вариантов для себя и супруга.
— Родной мой, тебе вовсе незачем ссориться с молодым Эрно, тем более, что мальчик теперь круглый сирота. Тебе надлежит использовать свои собственные силы и возможности, а их немало.
— К чему ты клонишь? — Констанц бросил на жену острый взгляд.
— Загляни за горизонт дня сегодняшнего, любимый. Наш государь молод и не женат. Из всех знатных семей Аквилии только Кириати, Фаркаш и Сирке имеют дочерей. Но Сирке слишком захудалый род, а Фаркаш недаром переводится со староинтерского как "волк": слишком часто в их семье рождаются дети с "волчьей пастью". Интериор ни за что не возьмёт в жёны Эржбету Фаркаш. И остаётся только Оливия Кириати. Наша дочь, Констанц. Немного терпения, и ты станешь тестем Его Величества.
Констанц Кириати задумчиво возил по тарелке куропатку. В словах Лукреции была железная логика. Но Интериор на то и Интериор, что может позволить себе жениться по любви. Не на простолюдинке, нет, оборони Создатель, но, возможно, на той же Агате Сирке. Девочке пятнадцать лет, Аглент впервые вывел её в свет. Она пока ещё восхищает той невинной свежестью, что так часта в забытой Создателем глуши. А Оливия... В двадцать пять лет ещё не побывавшая замужем, худая, остроносая и страшная, как ощипанная ворона. Её возможный брак с тем же Эрно был с негодованием отвергнут старым Эмри Сэндреи, а другие женихи казались Констанцу Кириати недостаточно знатными. Да и внешность дочурка имела уж слишком... запоминающуюся. Никакие шелка и драгоценности не могли скрыть длинного крючковатого носа, лошадиных зубов и хорошо заметных усиков над верхней губой. О, эти усики! Констанц иногда с горечью думал, что Создатель изрядно пошутил, одарив графа Кириати сыном и дочерью, но перепутав их внешность. Лоренц был гибким и стройным, с фамильными чёрными глазами в обрамлении невероятно длинных ресниц, с родинкой на правой щеке и чувственными губами. Сколько за сыном числилось разбитых сердец, Констанц не считал. Оливия же... Граф Кириати уповал только на советы Стеллана Вернейского. Бывший Великий Герцог должен был объяснить молодому государю всю важность династических браков. Но всё равно стопроцентной уверенности у графа не было.
Он повернулся к Лукреции, уже открыв рот, чтобы поделиться своими сомнениями, но жена с лукавой улыбкой произнесла:
— И не забывай, мой родной, что в твоих землях разводят "речных дьяволов".
— И что с того? Его Величество не высший кхар, ему без надобности эти зверюги.
— Мой дорогой! — Графиня Кириати укоризненно покачала головой. — Я понимаю, ты выше слухов и сплетен, но в замке все как один утверждают, что Его Величество управляется с "речными дьяволами" не хуже Хранителя Короны. Это удивительно, но так и есть. Преподнеси ему в дар лучшего жеребца с пастбищ Кириата. Я уверена, Интериор по достоинству оценит такой подарок и не забудет о тебе.
— Лучшего жеребца я продал в Кхаридан, — буркнул Констанц, — но, возможно, ты права. Я постараюсь добиться аудиенции у Его Величества. А теперь вели наполнить мой кубок. В горле пересохло.
Лукреция ласково погладила мужа по руке и подала знак виночерпию.

Граф Аглент Сирке чувствовал себя крайне неуютно. Он неоднократно бывал в Аквилисе, последний раз на празднествах, посвящённых юбилею восшествия на престол Стеллана Восьмого, но каждый раз кричащая роскошь дворца действовала на графа Сирке угнетающе. Роскошные пиры, где угощений хватило бы на весь Сиркейт, вызывающие наряды дам, — Аглент только глаза прятал от неловкости, - бесконечные охоты, танцы, в общем, сплошные бессмысленные траты, и это когда в Сиркейте на счету каждая монетка. Проклятая засуха погубила почти все посевы. Оттого Аглент Сирке так встрепенулся, когда Риголлан одарил Интериора светящимися зёрнами. Но даже это чудо вылетело у графа из головы, едва он перевёл взгляд на дочь. Агата, милая Агата с непослушными кудряшками и глазами оленёнка. А ведь ей уже пятнадцать. Создатель, ну почему дочери так быстро взрослеют? Совсем недавно она играла в куклы и неловко осваивала своё первое рукоделие, а теперь уже надо подыскивать женихов. Аглент подавил вздох. Он не желал Агате участи старой девы, как то случилось с Оливией Кириати, но и не мог думать о разлуке с дочерью без содрогания. Она так невинна и чиста. А этот дворец — прибежище пороков и разврата, здесь Аглент Сирке, сам того не желая, наслушался такого, что впору было хватать дочь в охапку и бежать в Сиркейт без оглядки. Граф сомневался, что Интериор как-то образумит подданных, Его Величество тоже был не дурак развлечься с замужней дамой. О Создатель, как же уберечь Агату от соблазнов? А ведь они тут повсюду. Агленту казалось, что каждый слуга, каждый стражник и каждый придворный масляными взглядами ощупывают его дочь. Он взволнованно обернулся к Агате. Девушка сидела тихо, как мышь, устремив взгляд в золочёную тарелку. Её кубок был пуст. Агате очень хотелось рассмотреть Повелителей Стихий, но отец строго приказал ей не глазеть по сторонам. "Приличные девушки не пялятся на гостей Его Величества", — шёпотом выговаривал Аглент Сирке зардевшейся дочери. Но как можно удержаться, когда вокруг столько всего чудесного! Невероятной красоты дворец, захватывающая церемония, такая вкусная еда, наконец! В Сиркейте исповедовали скромность и ограниченность во всём, и теперь Агата чувствовала себя нищенкой, забредшей в господский дом. Она осторожно, краем глаза посмотрела на Интериора и тут же была одёрнута отцом:
— Не смей глазеть на Его Величество! Как ты ведёшь себя! Не забывай, что ты дочь графа Сирке и не стреляешь глазками подобно этим распутным женщинам из столицы!
— Я не смотрю на Его Величество, — пролепетала Агата, ещё ниже опустив голову, — он пугает меня. У него странные глаза и странное лицо. И это существо у него за спиной... Я боюсь, батюшка.
Аглент Сирке сопел. Странные глаза, значит? И когда же она успела их рассмотреть? Вдруг графа словно обожгло изнутри. А если Интериор, да продлит Создатель его дни, решит взять в жёны его Агату?! Он молод и холост, и вряд ли прельстится уродливой Оливией или полусумасшедшей Эржбетой. И если он решит жениться на Агате, бедный Аглент не посмеет перечить. Нет-нет, как можно перечить государю, да ещё владеющему магическими силами? Но расстаться со своей кровиночкой, отпустить её в это царство лжи и разврата, где даже Повелители Стихий не гнушаются самых низменных страстей... Аглент Сирке понимал, что его опасения беспочвенны, по крайней мере, пока, но вино и фазаны потеряли для него всякий вкус.
Внезапно граф услышал своё имя и от неожиданности чуть не поперхнулся. Подняв глаза, он увидел стоящего Интериора с кубком в руках. Аглент мог поклясться, что молодой правитель осушил уже с десяток таких кубков, но отчего-то даже не раскраснелся.
— Я хочу выпить за здоровье графа Аглента Сирке, в чьих землях судьба свела меня с Алейт кхар'Линдаат и где началась моя дорога к трону Аквилии! Я также поднимаю кубок за здоровье прекрасной Агаты! — Рилмок улыбнулся, беззастенчиво разглядывая девушку, и залпом выпил вино.

— Какая премиленькая курочка, — шепнул Эрно сестре, — и как робеет под этими взглядами! Я бы не отказался пригласить её на верховую прогулку.
— Агату? — Джиневра тихонько рассмеялась. — Её отец отпустит бедняжку с тобой разве что после свадьбы.
— А вот возьму и женюсь, — усмехнулся Эрно, — Аглент Сирке не посмеет отказать главе дома Сэндреи. И уж лучше я породнюсь с этим захолустьем, чем дотронусь до Оливии. Что, сестричка, как тебе такая невестка?
— Братец, ты теперь глава рода и не должен испрашивать у меня разрешения. По мне Агата всего лишь симпатичная простушка. Зато она будет верна тебе. Аглент Сирке воспитал её в большой строгости.
— Тебя тоже воспитывали в строгости.
— Но я была женой Великого Герцога, а теперь я супруга первого советника. И Стеллан весьма снисходителен ко мне. В тебе же я снисходительности не вижу.
Эрно Сэндреи окинул Агату раздевающим взором и ухмыльнулся чему-то своему.

Когда на Аквилис спустились сумерки, молоденький паж, лопающийся от гордости за доверенное ему дело, звонко воскликнул:
— Фейерверк в честь восшествия на престол Его Величества Рилмока Первого!
Гости оживились, допивая вино и с любопытством поглядывая в окна.
Но прежде, чем собравшиеся двинулись к выходу, откуда-то издали раздались приглушённые крики. Рилмок удивлённо всмотрелся. Неужели кому-то не хватило урока Геллерта Сэндреи? Но вместо убийцы с арбалетом он увидел, как четверо носильщиков поднесли к трону обездвиженного Фирина. Бывший советник трясся и плакал, размазывая по толстому лицу слёзы. Рилмок опешил.
— Вы кто?
Фирин поднял заплаканные глаза. С трона на него смотрел человек, вобравший в себя все силы стихий. Молодой, почти юный, с живым и умным лицом, вот только глаза его с золотыми ободками видели, казалось, всю боль этого мира. Фирин глядел на него, и толстого калеку всё сильнее душил страх. После того, как Интериор назначил своим первым советником Стеллана, Фирин не ждал для себя ничего хорошего. Зачем он новому правителю, парализованный и бесполезный? Фирин втайне умолял Создателя о милости. Пусть этот Рилмок оставит его во дворце, хоть самым последним писцом. Идти Фирину было некуда. Родни у него не было, да и какая родня согласилась бы принять такую обузу? И теперь калека красными от слёз глазами смотрел на Интериора.
— Вы кто? — повторил свой вопрос Рилмок. По странному стечению обстоятельств он ни разу не сталкивался с Фирином во дворце и сейчас с некоторым любопытством рассматривал заплаканного человека на носилках.
— Я... я Фирин, бывший советник Его Величества, — Фирин глотал слова. — Молю вас, не прогоняйте меня! Я... мне некуда идти... я...
Рилмок обернулся к Стеллану. Тот задумчиво почесал бородку.
— У Фирина большая сеть осведомителей и доносчиков. Даже письмо от трактирщика Никуса, с которого всё и началось, доставил его филёр. Бедный Фирин, — Стеллан смотрел на своего бывшего советника, — Ваше Величество, не думаю, что его стоит отсылать в Магнификат или отказываться от его услуг. Он мне верно служил, хоть и пытался везде найти тайную выгоду, будь то деньги или сведения. Фирин лучше всех знает "второе дно" Аквилиса. Я бы посоветовал Вашему Величеству оставить моего бывшего советника в замке. В конце концов, вы в любой момент можете выслать его в Цитаделлу.
Рилмок задумался. Фирин вызывал в нём странное чувство брезгливости, как жирный и склизский червяк. Собиратель грязи, сплетен и компромата. Но такие люди тоже нужны, хотя бы для того, чтобы этим не занимался Стеллан. Нынешний первый советник в суматохе приготовлений о Фирине забыл начисто, но тот нашёл способ напомнить о себе. Что ж, так тому и быть. Рилмок ещё раз вгляделся в лоснящееся лицо с покрасневшими глазками.
— Я оставлю вас при дворе, сударь Фирин. Если в ваши сети попадётся что-либо интересное, не вижу смысла не воспользоваться этой возможностью. А теперь идите и насладитесь фейерверком.
Фирин всхлипнул, и носильщики, торопливо пятясь, унесли портшез. Рилмок задумчиво коснулся рукой золотой звезды на венце. Теперь все эти люди, что заполняли зал, его вассалы, и не все из них обладают рассудительностью Стеллана или решимостью Эрно. Со сменой династии этот муравейник переполошится не на шутку.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/06/28/1771