Не выдуманные морские истории

         Долгие годы своей  жизни, я  отдал Рыбопромысловому флоту Камчатки, работая в Управлении Океанического рыболовства, это можно сказать без преувеличения, была фантастическая жизнь. В ней было абсолютно всё – интересная работа, много трудностей и не мало опасности,  друзья, коллеги по работе, с которыми совместно делал дела, штормовал в бушующем океане, пил иногда ржавую воду и очень часто радовался вмести с ними удачам.  Люди, работавшие на рыбопромысловом флоте СССР, не просто ловили в океане рыбу, уходя в море, они фактически, как говорится,  ставили на карту свою жизнь. И нередко добывали рыбу ценой своей жизни, это происходило по многим причинам – гибели судов, выброс траулеров на камни и мели, пожаров на судах, в том числе тысячи членов экипажей промысловых траулеров погибли из-за нарушений ими правил техники безопасности. Статистика, приведенная в Интернете об авариях и катастрофах на рыбопромысловых судах рыбопромыслового флота СССР,  свидетельствует о том, что, начиная с 1950 года, утонули по разным причинам 143 промысловых траулеров разных классов! А ещё 136 судов были выброшены на камни или на них произошли крупные пожары, в результате которых погибло огромное количество членов экипажей. Статистика свидетельствует о том, что наибольшее количество жертв,  связанно с гибелью по неизвестным причинам парового камчатского траулера РТ “Восток” в январе 1952 года. Траулер вышедший из Владивостока в Петропавловск-Камчатский к месту назначения не прибыл, вместе с ним погибли 54 человека. С 1930 года погибло 40 камчатских судов и вместе с ними 506 членов экипажей!
       14 июля 1973 года в результате столкновения с БМРТ “Находка” перевернулся, а затем утонул БМРТ “ХV съезд ВЛКСМ”. Катастрофа произошла в районе промысла хека у берегов Канады и произошла она по вине штурманов обоих судов, которые спешили поставить трал, пренебрегая элементарными правилами судовождения в районе лова. В то время, когда “БМРТ ХV съезд ВЛКСМ” перевернулся, пришедший ему на помощь БМРТ “Опала” на него навалился и тоже едва не пошёл ко дну! Дело было в том, что  на БМРТ “Опала” в спешке был полностью не выбран трал, в результате чего куток трала намотался на винт судна, главный двигатель остановился, судно понесло и ударило о плавающий кверху днищем БМРТ  “ХV съезд ВЛКСМ”. Получилась мощная пробоина в районе 19 и 20 шпангоутов ниже двойного дна. В результате этой катастрофы,  ни один человек не погиб, БМРТ “Опала” был отбуксирован в канадский порт Виктория. Гибель БМРТ “ХV съезд ВЛКСМ”, была потерей не только дорогостоящего БМРТ (2 миллиона рублей) 200 тысяч долларов, которые были потрачены на ремонтные работы в доке порта Виктории, но и миллионы рублей на создание абсолютно новых шифровальных книг! Потеря шифровальной книги, произошла по вине первого помощника капитана, который, поспешив покинуть судно, в страхе забыл о том, что входит в его прямые обязанности, был исключён из партии, лишился работы и был привлечён к суду. Дело в том, что БМРТ “ХV съезд ВЛКСМ”, затонул на небольшой глубине и для американских спецслужб не составляло труда поднять с затонувшего судна шифровальную книгу!               
      Я хорошо знаю не с чьих-то рассказов, что такое, когда на лопасти винта БМРТ происходит наматывание кутка трала. В июле месяце 1970 года, БМРТ “Союз-4” работал возле Гавайских островов на промысле пристипомы. Многие молодые читатели, которые читают в данный момент или будут читать мои воспоминания, никогда и не слышали такого наименования пищевой рыбы. Но такая рыба, очень вкусная в жаренном и копчёном виде продавалась практически во всех гастрономах страны  в конце 60, начале 70 годов. Я работал  на судах БМРТ, почти во всех промышленных районах Тихого океана. Но такой сложной промысловой остановки не было ни в одном из промысловых районов. Дело в том, что глубина океана в районе Гавайских островов 5-6 тысяч метров, судам приходилось работать на небольших промысловых банках имевших оригинальные названия – “Пионер”, “Революционер”, “Восточная”, “Капитальная” протяженностью 500-850 метров.   Они в виде небольших вершин огромных пиков (собственно говоря, это банки-вулканы), идущих со дна океана, глубина тысяч 6 метров, торчит пик, от него до поверхности океана,  150-300 метров, а скопления  пристипомы находятся почти у самой поверхности подводного вулкана. Траловый лов рыбы в океане производится как у дна (донный вариант), так и в пелагии – разноглубинный. Лов пристипомы осуществлялся в пелагии и если штурман в желании захватить полностью косяк рыбы давал команду траловой вахте вытравить сотню метров кабелей, чтобы подбора трала была ближе ко дну вулкана, то происходил зацеп трала за камни подводной вершины. В таком случае, судно оказывалось фактически привязанным к этим подводным камням, главный двигатель продолжал работать, судно содрогалось от усилий, стремясь продвинуться  вперёд, чтобы вырвать трал из каменного  плена. Бывало, что это получалось, при этом трал был изорван в клочья, но могла быть оставлена на дне подводной вершины одна траловая распорная доска, а могли там остаться и обе. Но в большинстве случае при зацепе обрубались кабеля трала, и он навечно оставался на дне банки.
      17 июля в 5 часов утра, на вахте старшего помощника капитана Шамиля Гульмухаметова трал БМРТ “Союз-4” зацепился за подводные камни банки “Революционер”. Я не помню причин,  почему в тот день произошёл зацеп трала о  подводные камни, но хорошо помню, какой разнос на матерном сленге сделал капитан В.Кандыба (заменявший в том рейсе капитана Ю.Еренкова) в моём присутствии Гульмухаметову. Нужно сказать, что Шамиль был   неординарной личностью – умён, имел высшее морское образование, чрезвычайно самолюбивым человеком, но в нём, как он сам говорил,  бурлили две крови – татарская и узбекская. Но  был он неистово влюблён в свою работу и еще, будучи 2 штурманом зарекомендовал себя отличным рыбаком. Причём у него был авантюрный характер, в своём стремлении доказать всем какой он отличный рыбак он был готов идти на любой риск. Когда несколько недель спустя, мы перешли работать в Ванкуверо-Орегонский район, он на вахте 2 штурмана (с ноля  часов до 4), брал на себя бразды  управления судном, направлял его в определённое, одному ему известное место и к 6-7 часам  успевал сделать 2 траления. В результате этой авантюрной операции, 60-70 тонн серого окуня были на борту судна. Для ловли серого окуня американские и канадские власти лицензий советским экипажем не давали, но для экипажа, цена одного центнера окуня стоила почти в два раза больше чем центнер хека шкеряного хека.   И поэтому, если на судне капитан или старший помощник знали места сосредоточения окуня, то любой капитан в ночное время суток шёл на нарушение международных соглашений. Ну, а Гульмухаметов став через два года капитан-директором БМРТ отлично работая в этой должности, стал знаменитым капитаном и даже устанавливал всесоюзные рекорды по вылову минтая за год, которые фактически были мировыми рекордами.
      А в то утро, наше судно, оставив на  дне банки обе распорные доски, при выборке остатков трала, намотало куток трала на лопасти винта! Члены экипажа были естественно расстроены, ибо предстояло на буксире следовать недели 2-3 во Владивосток, а это означало закончить рейс без заработка. Огорчение было двойным, ибо на следующий день, судно должно было следовать к берегам Канады на лов хека. Я, часто бывая в Одессе и в Крыму, никогда в жизни не пользовался аквалангом.  Но когда стал вопрос о том, что делать, я неожиданно для себя сказал, что с аквалангом в своё время погружался в воду, и что если в экспедиции есть акваланг, то я попробую добраться до судового винта и при помощи ножовки по металлу перерезать в нескольких местах троса. В ответ я услышал от капитана Кандыбы, что это авантюра и что он, если что случится со мной,  не хочет сидеть долгие годы в тюрьме. Но когда матрос-рулевой Петя Брылин сказал о том, что он знаком с водолазным делом и готов принять участие в этом мероприятии, капитан, выяснив на каком траулере экспедиции, есть акваланг, послал за ним бот. Но когда акваланг был доставлен на борт судна, то выяснилось, что в баллоне  акваланга сжатого воздуха всего на полчаса работы под водой. Тогда я предложил подавать воздух в трубку загубника через фильтры из судового компрессора. Виновник происшествия Шамиль организовал “спасательную” экспедицию, был спущен бот, в нём сидел судовой врач, было питание и горячее кофе. А, кроме того, в  боте сидел старший механик Володя Маслеников, который заменял ушедшего в отпуск стармеха судна В.Кузьмина, собственно говоря, именно  он поддержал меня в моей авантюрной идее. Осуществить идею помогала погода, был почти полный штиль, температура воздуха – +38-40 градусов, а температура воды 34 градуса.
       Первым под воду спустился Брылин,  на поясе у него был закреплён капроновый фал, а в руках была ножовка по металлу. Он пробыл под водой примерно полчаса, причём, когда он взобрался в бот, то у него был очень измученный вид. Я, дождавшись своей очереди, абсолютно  уверенный, в том, что моя идея осуществиться, доплыв до места предстоящей работы. Прежде всего, осмотрелся, увидел, что для того, чтобы освободить винт от кутка трала, надо в двух местах порезать трос,  причём обрадовался тому, что вода была абсолютно прозрачной. Смущали меня только неприятные для восприятия громкие звуки, которые издавали стукающиеся друг о друга кухтыли  (полые шары, крепящиеся к кутку трала), но это не помешало мне начать делать то, ради чего и я спустился под воду. Минут через 15, я с изумлением увидел перед своими глазами снующих возле меня 5-6 голубых акул размером 1,5-2 метра. Страха не появилось, и не потому, что на бедре у меня был закреплён шкерочный нож, просто не возникло страха вот и всё, наверное, он никогда меня и  не посещал – хотите,  верьте, а не хотите не верьте. Прошло несколько минут, и я понял, почему они не осмелились на меня напасть, кухтыли стукаясь друг о друга, издавали такой звук, который их от меня отпугивал, иначе живым я бы в бот не вернулся. Через полчаса, с бота подёргав за фал, мне дали знать, что я должен вернуться в бот.  Я был в те времена физически очень развитым человеком, после первого спуска под водой, никакой усталости у меня не было, я рассказал о том, что там и как под водой, выпил кружку горячего кофе и вернулся на своё “рабочее” место. Кстати в боте я Брылина больше не видел, так получилось, что я никогда его не спросил о том, что же  случилось, что он не смог спускаться под воду. Я не думаю, что он был трусливым парнем и испугался акул, может он,  действительно плохо себя почувствовал. Во время второго спуска под воду, я, держа во рту загубник трубки,  уже пел, и пел,  ещё три раза спускаясь на своё рабочее” место, каждый раз пребывая под водой по 30-35 минут. Шестой раз, я пробыл под водой всего несколько минут, ибо кончил свою работу, Я вынырнул на поверхность, и, подняв обе руки верх,   крикнул: “Даёшь Дальний район”  и в ответ услышал радостный крик приветствия почти всего экипажа собравшегося на корме судна. После этого мне спустили в воду гак с лебёдки, который я,  спустившись,  последний раз под воду закрепил за куток трала, но прежде чем вытаскивать из воды злополучный куток,  Володя (стармех) дотошно расспрашивал меня о том, всё ли там под водой в порядке. А потом вытащенный злополучный куток лежал на промысловой палубе, почти каждый член экипажа говорил мне всякие хорошие слова и хлопал по плечу, благо, что не додумались подкидывать на руках вверх, судно на волнах стало прилично покачивать. Капитан Кандыба расцеловал меня, сказал: “Спасибо, ты совершил невероятное дело, в которое трудно поверить”. Я хорошо помню эти его слова, как и то, что в глазах его при этом были слёзы. К вечеру начался шторм, но  траулер дал ход, был взят курс к берегам Канады, а  Кандыба позвал меня, Гульмухаметова, Масленикова  и начальника радиостанции Толю Бровкова в свою капитанскую резиденцию. Все ещё не отошли от шока, не верили в то, что явно ощущается работа главного двигателя и в то, что мы не на буксире идём во Владивосток, а следуем в Ванкуверо-Орегонский район на лов хека. Конечно, говорили мне добрые слова, таких слов в свой адрес, я ещё не слышал, честно говоря, и спустя многие годы, ничего подобного по отношению себя не слышал. Видимо слишком велико было у моих товарищей потрясение произошедшим, поэтому они были безмерно искренними в своих человеческих эмоциях. Что интересно?
     Вернувшись в порт, я на себе прочувствовал, что значит стать в момент знаменитым, где бы я не появлялся в среде рыбаков моряков, сразу начинались бурные восторги, приглашения к распитию ста граммов спиртного. Поведение знакомых и не знакомых мне флотских ребят было искренним, но если бы я пил со всеми те сто грамм водки, которые мне предлагались, то, как говорится –  сгорел бы,  синим пламенем. Особенно усилилось ко мне внимание со стороны флотских парней после того, как в один из дней спустя дней 10 после возвращения экипажа БМРТ “Союз-4” в порт, на собрании командного состава флота был зачитан приказ – “О нарушении капитаном Кандыбой правил техники безопасности на промысле”. Приказ был подписан спустя три дня после того, как я совершал свои спуски под воду, и главным выводом приказа было разжалование на полгода капитана Кандыбу в старшие помощники капитана. В приказе было много умных фраз,  всё  в нём было сказано правильно, слишком явным было нарушение капитаном Кандыбой правил техники безопасности. За исключением одного – в приказе не мог учитываться тот факт, что Виктору  Кандыбе на то время было всего лишь 34 года и он в той обстановке, когда экипаж траулера ждал от него судьбоносного решения, учёл пожелания экипажа.  Моя фамилия звучала в приказе в констатации того, что механик такой-то в нарушение правил техники безопасности сделал то-то. Прошло полтора года, и однажды,  в конце апреля 1972 года БМРТ “Союз-4” после очередного рейса стал у стенки рыбного порта,  на борт траулера поднялся новый начальник Управления океанического рыболовства А.Серга. Это был обычай – экипаж БМРТ успешно справившийся с выполнением рейсовых планов приходил поздравлять с успешным окончанием рейса начальник флота. После обычных поздравлений, новый начальник флота назвал мою фамилию. И я был очень  удивлён, когда он сказал  о том, что принято решение исправить ошибку,  и зачитал приказ о награждения меня золотыми именными часами,  за проявленное личное  мужество, проявленное полтора года назад на промысле пристипомы в промысловой зоне у Гавайских островов. Награждение именными часами было в то время редким событием.
    В этой истории есть один момент, на который дотошный читатель, обратив внимание, может попытаться уличить меня во лжи,  сказав следующее: “Если взять трос, зажать его  в тиски и начать отпиливать от него кусок, то через пять минут, пилу ножовки нужно будет выбрасывать, ибо ножовочное полотно придёт в негодность”! Постановка вопроса читателя будет в таком случае совершено правильной, если не учитывать один фактор, о котором по прошествии пяти лет после истории с освобождением лопастей винта траулера мне довелось объяснять при следующих обстоятельствах. Однажды я, выйдя на  кормовую палубу, увидел возле места, на котором были закреплены тиски, в которых был зажат кусок троса, несколько парней из траловой вахты и стоявшего среди них судового кока Карима. В руках Карим держал ножовку, которой режут металл, вид у него был растерянный, он протянул мне ножовку, в  ножовочном полотне которой зубья отсутствовали и, обращаясь,  ко мне сказал: “Я ведь был на Союзе в том  рейсе, когда вы освободили винт от кутка трала, а они мне доказывают, что этого не могло быть”. Я засмеялся и сказал  Кариму: “А ты поспорь с ними на бутылку водки, что покажешь им, как трос легко пилится”. Не буду излагать  подробностей, как тиски с зажатым в них тросом разместили в морской воде, и Карим спустя время, торжествуя, держал в своих руках куски распиленного пополам  троса, и выигранную им бутылку водки,  думаю, что дотошный читатель и так понял в чём дело.
      С июля 1970 года прошло ровно 45 лет. Всё в этом мире изменилось, давно уже человечество овладело Интернетом, в котором  есть сайт, на котором есть биографии всех камчатских капитанов рыбопромыслового флота. Есть на этом сайте и краткие биографии. В.Еренкова, В.Кандыбы и Ш.Гульмухаметова, в этих биографиях указаны даты их рождения, но  нет дат смерти. О том, что Еренков давно ушёл из жизни, я знаю. Вполне возможно, что Кандыба ещё живой, а вот хорошо моего товарища и человека, легендарного капитана БМРТ Камчатки Шамиля Сергеевича Гульмухаметова нет в живых уже два года, об этом я узнал совсем недавно. Нет давно в живых и моих близких друзей Володи Масленикова и Толи Бровкова. Грустно, очень мне грустно, ибо с этими людьми были связаны почти два года моей жизни.  А это очень и очень много, в условиях долгого времени работы и жизни вдали от Родины и семьи, когда друзья стают для тебя очень дорогими людьми! И в этом плане, для меня даже не главное, что эти люди, уже не могут подтвердить события той  фактически фантастической истории. А ведь в ней я  не придумал ни слова. А главное то, что этих очень дорогих людей нет на свете, а ведь работая и общаясь с ними, я пережил очень много счастливых и радостных моментов в своей жизни.
        В один из последних дней октября 1971 году, рейдовый катер доставил меня   на рейд Авачинской бухты, где стоял БМРТ “Союз-4”, экипаж которого был практически готов уйти в рейс к берегам Японии на лов скумбрии. Поднявшись на борт судна, я увидел на верхней палубе двух мужчин примерно моего возраста, они оживлённо разговаривали между собой, в руках у одного из них была профессиональная кинокамера. После знакомства с ними выяснилось, что они снимают панораму Петропавловска для новостей Камчатского телевидения. У нас   состоялся дружеский разговор в результате, которого, я, закинул им упрёк примерно следующего содержания: “Я редко смотрю передачи камчатского телевидения, но слышал от  ребят, давно работающих в море упрёки в адрес местного телевидения, которые заключались в том, что они не помнят случая, чтобы по местному телевидению, показывали бы работу какого-нибудь экипажа БМРТ” на промысле.  В конце разговора, который состоялся у меня в каюте, я сказал  им (один был режиссер, а второй оператор): “А  почему бы вам не пойти на пару недель   с нами в рейс к берегам Японии и  первыми  снять документальный ролик о работе нашего экипажа  в море. Честно говоря, высказав ребятам свою мысль, я не думал о том, что у них от моего предложения, образно говоря, загорятся глаза и они, пожимая мне на прощание руку, скажут, что приложат все усилия для того, чтобы убедить начальство разрешить им пойти с нами в рейс. И конечно, я не мог подумать о том, что в результате этого разговора, у меня появится один из самых дорогих мне артефактов, среди тех, которые появились у меня на протяжении всей моей жизни.
     Я очень удивился, когда в день отхода траулера в рейс, увидел возле своей каюты  режиссера Валеру Шишова и кинооператора Славу Коробко, которые пришли ко мне, чтобы сообщить мне о том, что у них на руках командировка и сценарий документального фильма о работе нашего экипажа на промысле скумбрии у берегов Японии. Мои новые товарищи хорошо знали своё дело, прежде всего они познакомились со специалистами нашего траулера, их постоянно можно было видеть с кинокамерой в разных местах траулера, видно было, что они стремились запечатлеть на киноплёнку наиболее важные и интересные моменты в работе экипажа судна. Кинооператор Слава  вздыхая,  иногда говорил о том, что для полной картины отображения такой уникальной   работы людей в море, не хватает какого-либо острого момента. На мой вопрос о том, что он под этим подразумевает, он, сжимая  кулаки и потрясая ими, отвечал: “Ну, что-то такое, которое показало бы зрителю, сколь непредсказуема и опасна работа рыбаков в море”. Вообще-то, он, будучи профессионалом своего дела, по сути, был прав, хотя для тех, кто работал на БМРТ, любые как говорится приключения, и острые моменты в их работе в море всегда были нежелательны. На желание кинооператора снять острый сюжет и тем самым, как говориться разогнать кровь в жилах телезрителей, я ответил, лучше бы таких остросюжетных вариантов в этом рейсе не произошло. И  сказал ему о том, что   редко какой рейс БМРТ без них обходится. А бывает, что  эти “острые сюжеты” заканчиваются трагедий, в результате которых суда идут ко дну! Напомнил ему, что совсем недавно (в июне месяце) население Петропавловска было шокировано гибелью БМРТ “Браслав” и рассказал о случае намотки кутка трала  на винт судна, на котором они в данный момент находились.
    Не знаю, или кто-то наверху услышал его желания, а может, это моя судьба ещё раз захотела испытать меня на прочность, но остросюжетный случай, которого так жаждал снять Слава,  в один из дней пребывания съёмочной киногруппы на корабле произошёл. Произошёл он после одного из очередных тралений, когда  из кутка находившегося уже  на промысловой палубе трала, матросы   траловой вахты стали,  выливать скумбрию. Трал был до отказа набит скумбрией, поэтому естественно, как всегда в таких случаях на заднем мостике находилось много членов экипажа отдыхающих после вахты. Внезапно к удивлению парней из траловой вахты и членов экипажа пришедших посмотреть на богатый улов из открытого кутка трала появился громадный сивуч, которого обычно в народе называют морским львом. Я в это время находился среди зрителей этого невероятного зрелища, а Слава, прильнув к съёмочной кинокамере, издавал какие-то нечленораздельные звуки, и вдруг я  услышал чётко произнесенную  им фразу: “Вот бы кто-нибудь попробовал это чудовище согнать шваброй в море”.  Он, по-моему, не успел ещё закончить фразу,  а в руках у меня уже была швабра, и я орудовал ею возле морды чудовища. Потом он говорил мне, что просто ляпнул эту фразу,  даже не надеясь на то, что кто-то его услышит, не говоря уж о том, что кто-то превратит эту фразу в реальное действие. Как правило, в ситуациях подобных той   ситуации, которая возникла на палубе в тот день, я не размышлял ни секунды, а в результате в будущем кинофильме был зафиксирован острый сюжет, который так мечтал снять кинооператор будущего фильма. Честно говоря, ни в тот день, ни годы спустя, меня не посещала мысль о том, что мог сделать со мною этот морской гигант весом 300-350 килограмм, видимо понятие страха природой не было во мне запрограммировано,  но в этом нет моей заслуги. Нажимаю на кнопки компьютера,  печатая этот текст, а сам про себя с усмешкой думаю, можно подумать, что эту сцену специально придумал режиссер, а я оказался по его воле в нужном месте. Увы, сценарий режиссеру можно придумать, а засунуть живого сивуча в трал, в котором находится около 40 тонн скумбрии невозможно.
       Два новых моих товарища, пробыли с нами на судне две недели, а спустя два месяца на судно стали приходить многим членам экипажа телеграммы примерно следующего содержания: “Вася, дорогой видели тебя по телевидению”. Но спустя время я узнал о том, что первый документальный фильм о работе экипажа камчатского БМРТ (БМРТ “Союз-4”), был показан по ЦТ, после чего со всех концов Союза приехали работать на наш флот многие сотни людей. Режиссёр фильма Валерий выполнил мою просьбу, после рейса он и оператор, пришли встречать меня после прибытия моего родного “корвета” в порт. Естественно у меня в каюте распили приходную бутылку водки, после чего они, наговорив мне кучу благодарностей за содействие съёмки фильма,  торжественно вручили мне бобину с документальным фильмом – “Работа экипажа БМРТ “Союз-4” на промысле скумбрии у берегов Японии”. Я знаю о том, что один из создателей этого уникального фильма В.Коробко ушёл из жизни ещё в начале 90 годов, но теплится надежда, что В.Шишов ещё жив и если мои воспоминания будут изданы в Петропавловске, то он их прочитает! Один раз после возвращения домой, я показал фильм в семейном кругу, после чего фильм больше 30 лет лежал в моём архиве, и меня не тянуло его посмотреть ещё раз,  хотя я переснял его на видеокассету. Фильм-память, о куске моей жизни которому в этом году исполнится 43 года,  находится  в моём компьютере, но  меня и сегодня не тянет его посмотреть.  Ведь я уже лет 15 знаю о том, что никого из  командного  состава экипажа (23 человека), с которым я работал в то время, когда был снят этот документальный фильм, нет в живых кроме меня! Кажется, я всё понимаю,  но осознавать, что давно уже нет в живых одного из моих по жизни учителей и хорошего моего старшего товарища – старшего механика Виктора Андреевича Кузьмина,  в фильме он проверяет работу механиков  и мотористов в машинном отделении. Ведь именно он приложил немало усилий для того, чтобы начальство не мешало мне, занимался созданием на траулере нового технологического оборудования.  А разве можно без боли в душе,  видеть кадры, запечатлевшие моего доброго товарища, отличного капитана и рыбака, человека с большим юмором капитана Юру Еренкова. Есть в фильме  кадры, которые мне особенно больно видеть. Вот мы стоим с начальником радиостанции траулера Толей Бровковым  на верхнем мостике траулера и прощаемся с родными берегами, а вот он уже на капитанском часе в присутствии капитана Еренкова налаживает радиосвязь с командованием флота. Толя был  моим самым лучшим другом из всех друзей, которые были у меня во времена моей работы на Камчатке, мы понимали с ним друг друга с полуслова! Это был, интеллигентный, талантливый,  добрейший души человек и один из лучших радиоспециалистов флота. Можно было бы очень много рассказать об этих трёх моих товарищах и моём общении с ними. Но думаю, что очень много может сказать читателям тот факт, что рядом с ними, я провёл в тесном производственном и человеческом контакте три рейса, а это два года тесных человеческих отношений! Но трудно в нескольких предложениях, описать сколь в тесных отношениях я был с этими людьми. Ведь человек, живущий на берегу и имеющий хороших друзей, встречается с ними в месяц несколько раз, ну может 10 раз, а мои тесные общения с Кузьминым, Еренковым и Бровковым проходили в течение трёх рейсов ежедневно по несколько раз в день, причём очень часто в сложных ситуациях! Думаю, что читателю понятно, почему я не могу смотреть документальный фильм об одном из периодов моей жизни – очень бурной,  напряжённой, наполненной до отказа событиями, большими и малыми проблемами, но очень счастливой жизни. Я в своих воспоминаниях вкратце упомянул о некоторых моментах своей жизни, в которые не совсем можно поверить (поэтому о многом, я умалчиваю), в этом фильме есть один  факт, который подтверждает один из таких моментов. При желании читателя посмотреть  фильм “Работа экипажа БМРТ “Союз-4” на промысле скумбрии у берегов Японии” (ноябрь 1971 год)  и увидеть события, происходившие 43 года назад нужно в Google  вставить ссылку:  //www.odnoklassniki.ru/video/16596339357/ . Уверен, что с интересом посмотрят фильм моряки-рыбаки  давно ушедшего времени и времени сегодняшнего.  А может, кто-нибудь из родственников  увидит в этом фильме дорогого ему человека, и для него этот фильм  будет большим подарком. Жаль только, что время стёрло с плёнки звуковую дорожку, поэтому мне пришлось, как говориться “извернуться на пупе”, чтобы наложить на цифровую запись фильма музыку П.Мориа. Но кадры фильма таковы,  что содержание фильма, отлично понимается без сопроводительного к нему текста. Но если для меня тяжело смотреть документальный фильм, об истории создания которого  я  поведал, то есть большое количество интересных моментов в той моей жизни,  проходившей на БМРТ, которые я,    вспоминая, про себя улыбаюсь. Не говоря уж о том, что некоторые моменты, я вспоминаю с удовольствием, тем более с удовольствием вспоминаю большое количество людей, с которыми пришлось работать в море на БМРТ.
    Одним из таких людей,  был один из первых капитанов БМРТ в Камчатском управлении океанического рыболовства Олег Титович Войтенков. Этот человек, был большой умницей, отличным капитаном и по моему сегодняшнему мнению обладал уникальными способностями провидца, в этом я убеждался много раз, общаясь с ним в течение полугода на БМРТ “Союз-4”, в том рейсе, в котором снимался документальный фильм о нашем судне. И я хочу рассказать о случае, который произошёл в этом рейсе и свидетельствует о провидческих способностях капитана Войтенкова. Траулер находился возле южных берегов Японии, Была середина декабря, но было тепло и ярко светило солнце,  не было никаких намёков на то, что будет плохая погода.   Экипаж, в ожидании перегруза рыбной продукции отдыхал, вахту несли только штурманская и механическая службы. В районе промысла находилось пассажирское судно “Мария Ульянова”, прибывшее для замены нескольких экипажей приморских плавбаз. Естественно, многие члены нашего траулера, выразили желание посетить пассажирский лайнер, тем более, что он доставил нашему экипажу почту с Петропавловска. Капитаном Еренковым было принято решение, отправить членов экипажа на пассажирское судно в два этапа. Отправкой людей на боте, как обычно в таких случаях командовал старший помощник капитана. В этом рейсе эти обязанности старшего капитана выполнял Войтенков, не буду называть причин, по которым он на год был лишён права быть на БМРТ капитаном, тем более, он давно ушёл из жизни. По судовой трансляции было сделано объявление о том, что члены экипажа, отъезжающие на пассажирское судно “Мария Ульянова”  должны занять места в боте.  Бот, как ему и было положено,  висел на лопарях – тросах прикрепленных к боту, которые проходят сквозь балки и идут к лебёдке при помощи,  которой бот спускается на воду. И после прозвучавшей команды, он    моментально был заполнен людьми. Олег Титович, как всегда одетый в отутюженную форму и как, всегда имея невозмутимое лицо, медленно прогуливался по верхней палубе и не давал команды боцману спускать бот. Прошло 5, потом 10 минут, а команды майнать бот не было, с него стали раздаваться возмущенные крики, на что Войтенков не меняя,  выражения лица громко провозгласил: “Согласно правилам пребывания судов в море, бот должен спускаться на воду без людей”. В ответ на эти его слова, с бота раздались уже не отдельные выкрики возмущения, а раздался гул, который свидетельствовал о большом возмущении, “новыми” правилами сидевших в нём членов экипажа. На шум, раздававшийся с бота, из штурманской рубки вышел капитан Еренков, и громко сказал: “Олег Титыч, не валяй дурака, майнай бот”. А в ответ прозвучало: “Ваше право капитана отдать приказ о спуске бота”. Войтенков помолчал, видимо не хотел говорить при людях фразу, которую всё же произнёс: “Тогда сами давайте команду о спуске бота, но если он рухнет с людьми в воду, то вам и отвечать”. Услышав эту тираду Войтенкова, Еренков сказал одно слово: “Тьфу” и ушёл в штурманскую рубку. И бот таки рухнул в воду, ибо лопнули лопаря, на которых он держался. Но рухнул он без людей, ибо старпом ушёл в каюту, сказав, что бот будет спущен на воду,  только после того, как люди его покинут, и спустятся в бот по трапу, когда он будет на воде,  членам экипаж уж очень хотелось посетить пассажирский лайнер и они покинули бот!
     Я присутствовал  при этой жуткой сцене и хорошо помню мощный глухой звук ударившегося о воду  бота,  изумлённый многоголосный вскрик нескольких десятков людей и минутную тишину, наступившую после этого невероятного события. А Олег Титович продолжая сохранять невозмутимое лицо, махнув рукой и сказав одну утвердительно свою любимую фразу: “Вот и вся хрень (последнее слово было иное, более выразительное) ушёл в свою каюту”. Бот упал верх дном, в него хотели сесть 22 человека, может после этого падения,  удалось бы вытащить из воды несколько покалеченных, но живых людей.  Но в основном, все люди, находившиеся в боте, скорее всего, погибли бы. Решение высадить людей с бота, Войтенков спустя время, лично мне объяснил очень кратко следующим образом: “За 10 минут до того, как я сказал всем покинуть бот, у меня перед глазами возникла картинка отделяющегося от балок бота с находившимися в нём людьми, поэтому, я так долго думал, прежде чем принять решение высадить людей с бота”! Я был в очень хороших и доверительных отношениях с Олегом Титовичем, несмотря на то, что он был старше меня на 12 лет,  мы были с ним на  ты,  причём он сам определил эту форму общения.   Мы часто пили с ним  кофе  в моей или его каюте, иногда он приходил ко мне в мою мастерскую, опять же для того, чтобы выпить чашку, другую кофе.  Он  был умнейшим человеком, его эрудиция и познания были очень обширны,  и в этом не было ничего удивительного, ибо однажды после рейса побывав у него дома, я увидел комнату, четыре стены которой были обустроены стеллажами, на которых было около 9 тысяч книг! Интересной и жёстокой у него была судьба, его отец,  будучи адъютантом, у знаменитого маршала В.Блюхера был расстрелян, мать погибла в лагерях, а он был воспитан бабушкой. Олег Титович Войтенков  принадлежит к тем людям, образы которых нередко я вспоминаю, при этом, сожалея, что жизнь не повернуть вспять и нельзя с тем же Войтенковым выпить кофе и о многом, о многом поговорить.  А вечером того злополучного дня,  командный состав траулера, пришедший, как обычно пить вечерний чай в кают-компанию, был взбудоражен тем, что произошло и что могло бы произойти, если бы бот упал в воду с людьми. Естественно вечернее чаепитие в кают-компании проходило в гнетущей тишине, которую нарушил тот же Олег Титович, который зашёл в кают-компанию, поставил на стол три бутылки водки и положил несколько палок сухой колбасы,  после чего,  как всегда с невозмутимым видом сказал: “Те, которые родились сегодня во  второй раз на свет – принесли”! Думаю, что не нужно объяснять читателю, как прошёл в кают-компании вечер злополучного дня.
      Конечно более тридцати лет назад, я и не думал, о том, что придёт время, и я решусь написать свои воспоминания о своей работе на БМРТ.  А сейчас, когда я решился это сделать, то оказалось, что память хранит до мелочей очень много интересных моментов из моей повседневной  жизни, как на траулере,  так и вне его и тех людей, которые меня  на БМРТ в промысловых рейсах окружали. Я думаю, что читатель, прочитав мои очень краткие воспоминания, о моей морской “Одиссее”,  поймёт, что   работа на рыболовных траулерах, резко отличалась от той работы, которой занимаются многие люди на берегу. И дело даже не только в том постоянном напряжении, в каком находится на протяжении 5-6 месяцев человек, связавший свою судьбу с морем, а в том, что он привыкает к тому, что без приключений жизнь его на траулере невозможна. По крайней мере, я, хорошо усвоил это после первого же своего рейса. Но и после рейса, у человека отработавшего почти полгода в море хватало забот и приключений, не говоря уж о том, что этот человек постоянно находился в спешке. Ведь после рейса, надо было получить деньги за рейс, оформить отгулы или отпуск, а многим и взять билет на самолёт, чтобы улететь в те же отгулы или отпуск к семье на материк. А полёты самолётами Аэрофлота, обычно были связаны с приключениями, хорошо это знаю, ибо много раз летал с Камчатки и на Камчатку и многие десятки,   раз летал этими самолётами в Новый Уренгой, работая там по вахтовому методу. В конце ноября 1972 года,  я, будучи в отгулах и отпуске, взятом за год, взял билет на самолёт, чтобы лететь на полгода отдыхать на материк. В те времена рейсы между Петропавловском – Камчатским и Москвой осуществлялись самолётами ИЛ-18, которые делали 4 посадки в аэропортах Дальнего востока и Сибири. Во время первой посадки в Хабаровске, я, несмотря на приглашение, несколько знакомых флотских ребят отказался выйти за территорию, аэропорта и выпить пива (в Петропавловске в то время пиво было дефицитным напитком), хотя ребята говорили мне о том, что пиво продаётся в пяти шагах от здания, аэровокзала. Я выпил кофе и спокойно прогуливался  в зале ожидания и до сих пор не понимаю, как получилось, что самолёт уже улетел, а я всё ждал объявления посадки. Когда я  выяснил, что посадка пассажиров окончена и понял, что произошло, то пошёл в ресторан  и, вначале не осознавая, для чего я это сделал, купил бутылку коньяка, бутылку шампанского и несколько плиток шоколада. В те времена ещё можно было, свободно выйдя из здания,  аэропорта на лётное поле. Даже не смотря на то, что ещё и года не прошло с того времени, как отец и сын Бразинскасы совершили угон самолёта АН-24 в Турцию летевший из Сухуми в Краснодар,  убив при этом стюардессу Н.Курченко и ранив всех членов экипажа. Уже выйдя на поле, я знал,  чего я хочу, а хотел я найти самолет, летевший Москву и попросить стюардесс взять меня на свой борт, не думая даже о том, что такой самолёт может меня специально ждать. Первая моя попытка, меня отрезвила, ибо стоявший невдалеке самолёт летел в обратную сторону – во Владивосток. Но, сделав глазами,  обзор лётного поля, я увидел в метрах 300-400 тускло светившиеся иллюминаторы ещё одного самолёта. Мгновения и я возле этого самолёта, затаив дыхания, задаю двум девушкам вопрос: “Куда”? Получив ответ, уже понимая, что я спасён, протягиваю девчатам шампанское, шоколад, свой билет и объясняю ситуацию. Девчата смеются и говорят: “Проходи  в хвост самолёта там есть одно свободное место”.
    Всё, я уже лечу рейсом Владивосток-Москва, ночь,  все спят, в самолёте полная тишина, в которой чётко слышен храп нескольких пассажиров. Мимо меня проходит возвращающаяся из туалета стюардесса, которая задаёт обычный вопрос: “Что не спится”. “Ну, а я в свою очередь, говорю ей: “Не спится, не можешь ли ты спросить командира о том, нельзя ли зайти к нему в кабину ”. Вопрос я задал спонтанно, не думая о том, что  я скажу командиру,  появившись в кабине пилотов. Стюардесса, вернувшись, сказала мне о том, что командир дал добро на мой приход к нему. Захожу,  здороваюсь, ставлю около штурмана бутылку коньяка, вручаю командиру зажигалку фирмы Ronson (дорогая и редкая тогда в Союзе зажигалка) объясняю свою ситуацию. На вопрос командира (звали его Николай): “И, чем можем помочь” вдруг не веря,  сам своим ушам скоропалительно выпаливаю: “А нельзя ли мой самолёт обогнать”?  Потом было кратковременное  молчание, после чего раздался оглушительный хохот, четыре члена экипажа смеялись едва ли не навзрыд. А потом, смех ещё не окончился, а раздался голос командира экипажа: “Сам нахал, знаю, что камчадалы великие нахалы, но такое нахальство вижу впервые, буду рассказывать о нём всю мою оставшуюся жизнь”. Сказал это сквозь смех, а потом, уже не смеясь, проговорил будничным голосом: “Гриша  (штурман), свяжись с Кировом, узнай, будет ли при подлёте к Москве свободный коридор”. Я не помню, что ответил командиру Гриша, но помню что слова командира, донеслись ко мне так, будто я слышал их во сне: “Иди, спи, обгоним мы твоего беглеца”. Я, до сих пор не понимаю, что повлияло на то, что моя вообщем-то нахальная и дикая по существу просьба была выполнена, может потому, что уж очень она была необычна. А тогда, я ни о чем, не думая, пошёл на своё место, сел и с учётом того, что перед вылетом, пару дней почти не спал, сел в своё кресло и пропал для человечества, не просыпаясь даже во время трёх промежуточных посадок самолёта. А потом, меня разбудила стюардесса, сказавшая мне: “Командир приглашает к выходу”. Когда я с командиром вышел на трап, он сказал: “Вон твой борт подруливает на стоянку”. Говоря эту фразу,  он указал на подруливавший к месту стоянки самолёт. А потом, я  взлетел на верхнюю ступеньку трапа, а, войдя в салон самолёта,  увидел в левом ряду висящую мою парадную форму, укутанную в простыню и в тот же момент громовой то ли крик удивления пассажиров самолёта, то ли крик удивления вперемежку с хохотом. Четыре человека, которые пошли пить пиво, на борт самолёта не явились. Эта необычная история имела продолжение через пять лет. Я был делегатом Слёта рыбаков Камчатки, в одном из перерывов, ко мне не подошёл, а подбежал человек   с капитанскими нашивками на рукавах формы. Причём подбежавший ко мне капитан, едва ли не кричал, обращаясь ко мне: “Это ты, помнил твоё имя, но не знал фамилии, поэтому не мог найти тебя, пошли скорее, мы с тобой выиграли пол ящика коньяка “Плиски”.  То, что виньяк “Плиски” был тогда на Камчатке одним из любимых у мужиков спиртных напитков об этом,  я знал.  Но,  когда, я  в компании с этим капитаном, свалившимся едва ли мне не на голову, выиграл пол ящика отличного мужского напитка, в первые секунды  припомнить  не мог. А ещё пару спустя пару секунд, я вспомнил этого человека, вспомнил, что он с женой и сыном летели в отпуск и сидели мы в одном ряду кресел. А ещё я вспомнил, что звали его Юрой и, будучи ещё старшим помощником капитана, он работал в колхозе имени Ленина. Естественно, что после окончания рабочего дня слёта, компания из 7-8 моряков уничтожила в короткое время пол ящика отличного болгарского напитка и не остановилась на этом. Командир экипажа, выполнивший мою просьбу, был старше меня в тот памятный для меня вечер лет на пятнадцать, даже если он сегодня живой, то вряд ли читает публикации в порталах русской прозы. А капитан Юра, мой ровесник и если он ещё радуется, живя на белом свете, то при хороших обстоятельствах мои воспоминания дойдут до него, тем более, если я их  опубликую в Петропвловск-Камчатском. И если я в одном из порталов русской прозы прочитаю его подтверждение, то пол ящика конька хорошей марки будет за мной. А читателю, который прочитает историю, которую я поведал, можно мне не верить, я бы в подобную байку не поверил. Хотя, честно говоря, “баек” (приключений) в моей флотской жизни было много, на многие имеются подтверждения и о некоторых, я поведаю на страницах своего повествования, если у меня будет для этого время. Не говоря уж о том, что если буде время, я напишу ещё о многих интересных людях работавших в Управлении океанического рыболовства Камчатки, что существенно дополнит моё повествования сделанное в публикации “Шторма и радости моей жизни”.