Аристократы духа

   Нас трое, и мы маленькие террористы. Хотим взорвать свой детсад. Разумеется, убивать людей мы не хотим, взорвем только здание, систему, так сказать, где одна половина детей мается дурью, играя в куклы, а вторая половина делает то же самое, играя в войну. Всё то же самое они будут делать, когда вырастут, но только на другом уровне. Программа жизни у всех одна: родиться, жениться, родить, убить, состариться, умереть.

   Но мы с ребятами не такие: у нас всё будет по-другому! Пожалуй, родиться и умереть предстоит каждому, но посередине всё можно изменить. И сегодня мы докажем это, когда взорвём детсад. Кто это мы? Я, маленькая девочка, и ещё два мальчика анархиста-террориста, назовём их Юра и Олег.

   Всё началось несколько месяцев назад, когда мой разум впервые потерял невинность. Потерял её путём размышления, безо всякого эмпирического опыта. Помню, это случилось вечером, когда меня уже уложили спать. Родители обычно не начинали заниматься сексом, пока я не засну, потому что мы жили в одной комнате, а в этот вечер мне как назло не спалось. Я лежала лицом к стене, как обычно, и созерцала ковёр с вытканным на нём огромным дубом (чем не дерево Бодхи, под которым Будда получил просветление?). И вдруг я поняла, что раз уж я УЖЕ родилась, то значит, я обязательно однажды УМРУ. Открытие было не из приятных, и мой разум, пребывающий в неведении, потерял тогда свою первую невинность. До этого он не знал, что смертен, и был, так сказать, в неведении о добре и зле, как и разум тех первых людей, что жили до грехопадения в земном раю.

   Потеря первой невинности в тот день очень опечалила меня, но я тогда не представляла, сколько невинностей ещё предстоит терять в жизни, почти ничего не приобретая взамен. В тот вечер я долго ревела, и родители не могли меня успокоить. Они не стали бы мне врать, говоря, что я не умру. Так, не видя в жизни ещё ни одного покойника или мертвеца, я чисто теоретически поняла, что однажды это случится и со мной. Были бы родители поумнее, они бы объяснили мне, что душа бессмертна, но у них было обычное советское воспитание.
 
   Наутро моё лицо распухло, в детский сад идти не хотелось. Я бы с удовольствием побыла бы дома одна, но в советское время считалось, что ребёнка нужно с самого раннего возраста приучать к соответствующему коллективу. Поэтому ещё сонную, по морозу, меня каждое утро тащили в детский сад. От этого я заболела хроническим насморком, и дети начали меня сторониться. Да и мне самой не очень-то хотелось маяться с ними дурью и играть либо в куклы, либо в войну. Между мной и нашей группой назрел первый конфликт в моей жизни. Он созревал, как абсцесс, и в один прекрасный день вскрылся.

   В этот день нас кормили ужасно противным супом под названием «рассольник». Это было худшее, что я когда-либо ела в жизни, потому что как можно варить суп из солёных огурцов? Этот суп ненавидели почти все в детском саду, но жаловаться и требовать своего тогда ещё никто не умел. Итак, увидев на тарелке сей противный всем детям суп, одна девочка решила схитрить и сказала, что она не будет его есть, потому что я ей, видите ли, в этот суп чихнула. Это была самая первая клевета и ложь в моей жизни, из-за которой мой разум в тот день потерял ещё одну свою невинность. Теперь я знала, что в мире существуют ложь и клевета, как это ни печально.

   Как мне нужно было реагировать? Проглотить обиду? Как бы не так! Уж кто-кто, а я уж точно не жертва. Я понимала, что если не наказать клевету, то назавтра все дети в группе поумнеют и начнут говорить, что я им начихала в суп, хотя это была голимая ложь и в тот день я вообще не чихала. В то мгновение я просто вцепилась в горло обидчице и начала её душить, а та в ответ расцарапала мне лицо. Вскоре нас разняли и замазали мне лицо зелёнкой, но даже сейчас, по прошествии многих лет, эти шрамы немного видны, если присмотреться. Просто раны на мне плохо заживали, поэтому простые царапины превратились в шрамы.

   Но зато после этого случая у меня появилось два новых друга-мальчика: Юра и Олег. Они меня зауважали, потому что я не дала себя в обиду. Эти два мальчика не играли со всеми в войну, а любили думать и разговаривать. Лицо одного я смутно помню, он был круглолиц, коротко подстрижен, как интеллигентный бандит, и носил бабочку, а второй абсолютно исчез из памяти. Втроём мы были уже не так одиноки среди всех остальных, да и легче в дальнейшем терять невинность разума не наедине с собой, а в весёлой компании. Не помню, сколько лет нам было, 5 или 6, но мы уже умели читать. Поэтому, пока все остальные дети носились вокруг с куклами и танками, мы сидели, читали и разговаривали, словно аристократы духа.

   Выбирать литературу мы тогда не могли, поэтому и не знали, где найти ответ на главный вопрос: откуда берутся дети? Родители что-то мямлили про аистов и капусту, но мы же понимали, что всё это – голимая ложь и дезинформация. И вот однажды Олег, самый умный и сильный из нас, нервно поправляя бабочку, сообщил, что он всё узнал. Ему всё рассказала старшая сестра, третьеклассница. После его слов рухнула главная невинность нашего разума, и это было огромным потрясением. Получалось, что в мире всем правило тело и порок, и даже наши родители, воспитательницы и все остальные взрослые были повязаны этим пороком и всё от нас скрывали. Взрослые в один миг упали с пьедестала, на котором стояли до этого, и превратились в грязных обманщиков и лицемеров.

   Выйдя за порог детсада в этот день, я смотрела на пассажиров автобуса, в котором мы ехали, и думала, что все эти люди, которые свободно гуляют по городу, на самом деле преступники. По ночам они занимаются грехом, а утром, как ни в чём не бывало, едут на работу и с работы, и ещё учат чему-то детей! На самом деле их место должно быть в тюрьме… Что же касается нас самих, то мы втроём решили, что с нами ничего подобного никогда не произойдёт: во-первых, у нас не вырастут те ужасные половые органы, которые есть у взрослых, и которые они тщательно скрывают под одеждой. Даже если они и вырастут, то мы не будем их применять и не пойдём по пути грехопадения, протоптанного ещё Адамом и Евой. В третьих, мы никогда не состаримся, и у нас не будет этих старых сморщенных лиц, которые люди получают за свои ошибки и пороки. Мы всегда будем маленькими, чистыми и невинными, и если умрём, то умрём молодыми…

   Итак, перед тем, как мы втроём решили взорвать детсад, наш разум познал смерть, клевету и порок. Правда, он успел познать и дружбу, верность и святую надежду на лучшее. Мы мечтали: вот взорвём детский сад, и родители не будут нас туда таскать по утрам, мы получим долгожданную свободу, свободу мысли и действий, свободу быть не такими как все...

   Теоретически мы знали, что любое здание можно взорвать, но практически ни у кого из нас не было опыта. Договорились принести из дома спички, патроны и порох. Этого добра у меня дома было хоть отбавляй, потому что мой отец был охотник. Всего лишь один взрыв, и мы покончим со всем мировым злом! Накануне с вечера я натырила у отца патронов, положив их в один карман своего платьица, а в другой карман были положены спички. С чувством выполненного долга я легла спать под своим деревом бодхи, мысленно представляя себе, как завтра грохнет мой детский сад, и мы получим долгожданное метафизическое освобождение. С завтрашнего дня мы пойдём другим путём, по которому ещё человечество не ходило: мы никогда не предадим, не состаримся и даже, возможно, не умрём. А вдруг? Ведь если бы нас не нашлёпали примитивным пороком, мы бы и не умирали.

   Но утро сорвало все наши планы. Мать нашла у меня в кармане все мои боеприпасы и долго пытала, зачем они мне понадобились. Не могла же я ей сказать, что мы трое, аристократы духа, задумали заговор против всего миропорядка, и собрались для начала взорвать детсад. Пришлось выслушать лекцию, что если поджечь патроны, то можно остаться без лица, без рук и без прочих запчастей. Лекция была ужасная, но доходчивая, поэтому наутро мне пришлось обьяснить друзьям, что планы сорвались, и с того дня наша террористическая организация прекратила своё существование. А потом мы с ребятами достигли школьного возраста и разбрелись по разным школам, где наш разум потерял последние остатки невинности.

   И пусть террористов из нас не получилось, всё же социум не победил нас. Не знаю, как мои боевые друзья, но лично я нашла путь к правде и бессмертию, как ни пафосно это звучит. Ну а наш детский сад до сих пор стоит на месте, только обитают в нём уже совсем другие аристократы духа…