Рефлекс Баттерфляй из Дневников Альгиды

Вечерело. Альгида Пална собралась в оперу. Был ужасно, душно+36!
- И как можно? В сентябре такое пекло, немыслимо жуткая духота?

Ехать было недолго, села в ближайший троллейбус, и это первый этап пыток. Троллейбус проехал одну остановку. Вторую прополз. Затем застыл и начал нагреваться, как консервная банка. Ни ветерка, ни шанса на прохладу. Пробка. Долгая, получасовая. Альгида выбежала из троллейбуса, не эстетично выругалась и прошла остальной недолгий путь сама.

В театре было многолюдно, душно. Люди все входили-входили и перегревали атмосферу зрительного зала до состояния дымного вакуума. Вскоре зал забился телами, зашелестел веерами, зашептал, заохал. Растекся по креслам и замер.

Давали "Мадам Баттерфляй" - спектакль чувствительно-известный с какой-то  молодой звездой в главной роли. Альгида присела, раскрыла программку, но ничего не прочла - свет погас.

Зазвучала увертюра и стало легче. Дирижер был хорош - умный, тонкий музыкант, чудесно трактующий Пуччини. Он спас вечер, и Альгида погрузилась в грезы.

Зал вновь зашуршал веерами, напоминая шорох бабочек, нервно забившихся в замкнутое пространство. Они так шумят ночью, залетев на свет электролампы. И Альгида вспомнила. Она вспомнила двух крупных бабочек в подъезде. Одна черная, огромная, долго билась о стекла, затем осела и засохла. Через день ее крупное тельце валялось на полу бездыханным. Чуть позже Альгида обнаружила еще одну крупную рыжеватую красавицу прямо у себя на площадке. Тоже погибшую, словно изъятую с иглы коллекционера. Ощущение странное, как перевернутый листок блокнота, или момент не прожитой жизни...

Театр порождал много мыслей у нашей фантазерки. И было отчего. Певица, исполнявшая партию Баттерфляй, оказалась весьма артистичной. Ее жесты напоминали полет огромной бабочки-красотки. Она металась по сцене, задевая крыльями то росу, то морскую волну, то Солнце, обжигающее и возбуждающее ее желания. Это было прямолинейно, дико, но верно. Ведь героиня оперы  Баттерфляй - по сути не человек, а бабочка, яркая и непредсказуемая, желающая прожить долгую жизнь, но суждено ей мало.

Музыка была чудесно-прихотливой, передающей нервный ток струящейся страсти. Загадочной-пряной и порывисто-непостоянной, как зигзаг или пунктир... Дирижер открывал неведомые пространства,словно не знал, что будет дальше. Постоянное недоумение царило в музыке, возбуждая тепло и тревогу.

Когда Баттерфляй узнала об измене Пинкертона, музыка оборвалась и оглохла, словно каменная стена обрубила ей крылья. Движения бабочки стали угловатыми, дерганными, она уже не взлетала и даже не билась. Тень смерти  преследовала яркие мечты и заглушила их беспощадно и жестко.

Альгида вновь вспомнила бабочек в подъезде, взгрустнула и вышла в фойе театра. - Вот так все яркое гибнет, мечтая прожить долго и много. Почему мир так несправедлив? По-че-му?

Горестно вздохнув, Альгида побежала за кулисы и трогательно поздравила знакомого дирижера. Он был измучен жарой, массой народа, устало улыбнулся.  Стало легко, спокойно.  На улице Альгиду догнал легкий ветерок, не обещающий ничего, кроме завтрашнего дня, такого же суетливого, как и все остальные. И Альгиде подумалось - вот так вся жизнь, как "рефлекс Баттерфляй", кажется бесконечно-огромной. А остается листок, шорох, засохшее тельце. И музыка. Лишь она будет жить бесконечно...

5.09.2015