Повседневные наблюдения и одна мысль

(на всякий случай хочу уточнить, что здесь ничего не выдумано, а лишь услышано и увидено; например, бросивший курить старик – это отец моего друга)

Женщина спрашивает старика:
– Вы курите?
– Бросил.
– Давно?
– Шестьдесят лет назад.
– И что, не тянет?

Как хомячки откладывают запасы в защечные мешки, а белки – в дупла, так я откладываю работу в сторону. Там, в стороне, у меня скопились огромные запасы работы. Перезимовать точно хватит.

В супермаркете уборщица в форменной одежде и со шваброй взглянула на мои ноги с такой ненавистью, что я чуть не закричал: «Это не мои!», и поспешил спрятаться среди шоколадных рядов. Снаружи шел дождь.

По улице прошел сгорбленный человек. Левой рукой он придерживал пакеты, правой в такт шагам размахивал. Амплитуда взмахов была так широка, что рука взмывала выше головы и, казалось, хотела улететь. А может, хозяин рук хотел взлететь – но пакеты-то, пакеты!

Две пожилые русские женщины разговаривают на пляже в Хургаде. Но на них направлено внимание всех отдыхающих, потому что у них громкие голоса. Даже когда они говорят тихо («А я говорю – ой, спасибо, а там такая сумочка» – «Да тут в отеле этих сумочек...») – их слышно на ресепшене отеля и дальше, за шоссе. Иногда они понижают голос до шепота, обсуждая интимные финансовые вопросы («У нас в Ростове однушка ...адцать тысяч» – «А у нас в Москве в пять раз больше» – «Ну ты сравнила» – «Я хотела расширить квартиру, а тут подорожание»), и тогда в курсе новостей всего лишь весь пляж.
Как-то раз одна из них отошла за матрацем, а другая крикнула ей вслед: «Раечка, я сейчас вернусь, только сфотографируюсь!» Она слегка повысила голос, чтобы Раечка точно расслышала. От этого крика задрожали чугунные столбы навесов, по бетону причала поползла трещина, на противоположном берегу Красного моря волна унесла в пучину несколько лодок, а два авианосца США объявили готовность номер один и на всякий случай вошли в Персидский залив.

Из того, о чем я молчу, можно составить многотомное собрание умолчаний.