Немного о ней

Мысли о ней роились под каждым двадцать пятым ударом сердца. Откинувшись на спинку кресла я мог просидеть так часами, вырисовывая картины перед своим мысленным взором. Я видел ее улыбку, вспоминал эти изящные ключицы, в которых терялся мой взор, всякий раз когда я ее видел. Ее губы были полны жизни, и она об этом знала, подчеркивая их красным цветом. Линии ее губ были заметны очевиднее взрывов самого страшного оружия. А их недоступность ранила сильнее одиночества. Она всегда одевалась не броско. Но со вкусом.
Ее фигуре позавидовали-бы греческие боги. Ее тонкие длинные пальцы хватали за сердце и сжимали его в руках не позволяя биться. Легкие тоже замирали во мне всякий раз когда я видел эти руки. В них было что-то такое от чего деревенщина осудительно покачала-бы головой. Но они всегда были в работе. Она не носила маникюра, не красила ногти. Ничего лишнего. Исключительный снобизм, без наполнения. Если бы я даже оказался рядом с ней в маскарадном зале переполненом людьми. Я не узнал-бы ее по запаху. Нет.
Она не пользовалась духами. Зачем? Если от нее веяло жизнью сильнее чем от самой жизни. Сама она ненавидела родинку у себя на левой руке. За которую лично я бы отдал все что имею.Ее взгляд сокрушал своей силой, и пониманием. Я чувствовал, как мой цинизм вооружаеться во всеоружии, и строит линии мажено под напором этих глаз цвета изумруда. Они не осуждали и не смотрели с высока. Но во взгляде было что-то от чего я чувствовал себя так словно впервые созерцал, впервые кровь побежала по моим венам, и встала в
очередь перед сердцем которое уходило на перерыв. Глупо правда? Ничего особенного в особенном для одного. В ее волосах не играли лучи солнца, она им запретила это. Я всегда удивлялся тому что редко мог увидеть на ней одну прическу. Я задавал ей этот вопрос. Почему ты тратишь столько времени на это? - А тебе не нравиться? - Конечно нравиться. Ответил я. И понял что это не просто не имело смысла спрашивать, это было естественно и понятно, как и то что я идиот. Который нарвался на дурость.В моей голове,
существовали "мы". Хотя конечно это было только там. На углу между хочу - и только попробуй.Я боялся ее сильнее войны, сильнее смерти, сильнее протеста, сильнее себя. Как-бы я не пытался, у меня небыло шансов против ее смеха. Наверняка каждый из нас чувствовал себя однажды так словно вот этот стул самый удобный, хотя в нем не достает ножки, или вот этот чай здесь и сейчас, сделал мой день. Так вот, эта девушка в этот период моей жизни, делает мою жизнь. Из грязи и осколков бомб, из использованых обоев,
из флаеров, которые дают возле метро. Из осени с примесью жухлой травы, без гвоздей и дюбилей. Ей удаеться то что под силу только метафизическому богу.Творить из ничего. Громкие слова, я знаю. Но я мастер играть ими, пускать в вальс со здравомыслием. Ты бы мне не поверил в другой ситуации что она настоящая. Но я никогда не видел ничего более реального чем она. Я знаю что ты думаешь словно-бы я идиот. Так и есть. Так я себя и чувствую в ее тени. А когда я не вижу ее, я словно бы пытаюсь вдохнуть вакуум.
Ничего такого. Я умею жить и без нее. Правда. Я могу быть с ней жестоким, и циничным. Могу говорить умно, могу одевать маски. И именно то что она всему этому не препятствует, и делает ее той кто она есть. Хотя-бы для меня. Мне хочеться говорить о ней красиво. Ты знаешь, я слышал ее голос по сотовому поздней ночью.Часы летели стремительнее ветра, и я сам, насильно прерывал эти диалоги. Я не хотел идти отдыхать, и не хотел позволять ей это делать без меня. Но знал что это необходимо. Вот я говорю об этом сейчас.
И не думаю о ней. Не могу. Я точно знаю что она там, далеко, за сотни километров учит малышей игре на пианино. Мы всегда называли их спиногрызы. Что значит почему я улыбаюсь? Отстань. - Тебе налить еще кофе? - Давай. Мы всегда думали о том за что любим женщин. Для себя я это понял. - Да, и что же это? -Слабость. - О чем это ты? - Ну ты знаешь. Вот мы по определению должны быть сильными, разбираться во многом, уметь чинить, быть умными, сильными. Мужчины не плачут без повода, не имеют права на ошибку. Мы работаем,
учимся, ходим в кабаки, ездим по делам, мало спим. Когда тут успеешь сказать о том что ты вымотался, и не можешь больше так? Даже друзьям такого не скажешь. Да они дадут совет. Да могут и помолчать с тобой о многом. Но лишь женщина может улечся у тебя на коленях и заснуть. И не произнеся при этом не слова, помочь тебе лучше чем любой доктор. Только с ней откровения не выглядят как фарс. Они нам ближе любых друзей, и даже родителей. Мы бросаем своих отцов и матерей ради них, просим ребят подождать, отложить
на потом. Вот что странно.Те же люди. С иным мышлением и восприятием. На словах выглядит как скупое отличие. Но в этом отличии есть пропасть.В этом есть то что необходимо. Я достал из кармана сигарету и закурил. Долго не проронялось ни единого слова. Стены комнаты словно-бы переваривали услышанное. Мой собеседник тоже притих. Так мы и сидели, тишина нарушалась только треском горящей бумаги, да нашеми-же вздохами.Погода под стать. Хмурая и ветренная, желтая и дождливая осень. Заявила свои права на беседы
людей за стенами и окнами домов. Заглядывая за занавески она стучала каплями дождя, словно-бы призывая меланхолию. Первым нарушил молчание я. - Знаешь, я только недавно задумывался о своей первой женщине. Мне казалось что она важнее всего что у меня есть. А выяснилось что без нее я впервые захотел жить. Здесь-же иначе. Она не обязывает, не призывает, не о чем не просит, она живет. По своему. Одеваеться не так как мне-бы хотелось, говорит не то что мне-бы хотелось, и делает не
так как мне бы того хотелось. Но как она это все делает, неподражаемо. И мне не просто не хочется ее изменить, мне хочется быть лучше для нее. Хочется дарить ей радость, даже в мелочах. Никогда прежде я не хотел делать для кого-либо простые вещи. Катать на качелях, готовить завтрак, подавать полотенце, придвигать стул, разогревать еду, заправлять постель по утрам. Идиотизм. Но рядом с ней я хочу делать простые, житейские мелочи. Не воротить горы, не обещать звезд, а дарить радость. Даже в мелочах.
Мне хочется видеть ее такой как она есть. Я вертел в руках свой красный Bic замыкая круг за кругом. Понимая что эта импровизированая исповедь опасна. Я открываюсь все реже, но все более беззащитно. Но порой это необходимо. Завтра я забуду про сказанное здесь, в этой темной комнате, уставленной самыми обычными вещами. В самый обычный день.