Поездка на пиво. Ч. 1. Марина

– Что Вас более всего впечатлило от путешествия? Скалы? Замки?
– Вы будете смеяться, но самые яркие впечатления остались не от этих красот, а от посещения частной пивоварни.
– Желаете поехать туда ещё раз?
– На пиво с удовольствием. Только, это же неимоверно дорого…
– А если я приглашу Вас?
– Вы? С какой стати?
– Мне нужен попутчик на дорогу домой.
– И Вы полагаете, что я могу подойти на эту роль?!
– Я давно приглядываюсь к Вам. Вы всегда в хорошем настроение, ни с кем не спорите, не скандалите…
– Но я здесь с сыном…
– Я заметил…. Вы не переживайте. Я посажу вас на обратный поезд и оплачу проезд, а сам переночую и утром отправлюсь дальше.
– Даже не знаю… Мы ведь с Вами совсем незнакомы….
– Вот, заодно, и познакомимся.

Столько лет прошло с этого разговора, а она до сих пор помнит всё, до мельчайших деталей.
– Бабушка! Бабушка! – звенящий детский голосок настойчиво вторгался в воспоминания, требуя немедленного внимания.
– Да, Дашенька!
– Колька у меня машинку забрал и не отдаёт, а сам в мячик играется!..
– Николенька, отдай сестричке машинку!
– Хитренькая, она в ней песок для куличей возит, а меня потом дедуля ругает, что в прихожей песка полно.

Марина Ивановна про себя улыбнулась железной логике этого маленького человечка. Весь в деда. Нет, не в её теперешнего супруга, а в Томаса, увёзшего их из страны на ту незабываемую экскурсию.

– Машенька, песок надо сыпать в ведёрко, эта машинка не предназначена для перевозки песка.
– Бабуленька, а что такое «предназначена»?

Внуки и правнуки – конечно радость, она согласна. Но когда тебе под восемьдесят, уже не так легко управляться с домом, огородом, наезжающими детьми и внуками, и двумя чудными непоседливыми малышами, да и каждая одинокая зима не добавляет радости.

Томас. Она была такая наивная для своих сорока лет. Ей казалось, что этот молодой немец, так смешно говоривший по-русски, влюбился в неё. Всю дорогу они непринуждённо болтали. Собственно, говорила, в основном, она, Томас был сосредоточен на вождении. Через неделю Томас пригласил их с сыном в Берлин, где и сделал ей предложение. Сын, обычно открытый и дружелюбный, вёл себя очень сдержано, только спросил: «Мама, ты хорошо подумала?!» А ей казалось, что она вытащила счастливый билет. Многие её знакомые ездили за границу на заработки и возвращались упакованные, с большими деньгами. А она – замуж! С сыном! Больше не надо будет переживать за копейки… Смешная…

Была ли она с ним счастлива? – Трудно сказать. С Женечкой, отцом Вадима, у них был бурный роман. Казалось они и минуты не могли прожить друг без друга, но после скромной свадьбы в студенческом общежитии, начались бесконечные проблемы.

После рождения Вадимки, ей пришлось прервать учёбу и уехать с ребёнком домой, к родителям. Поначалу Женечка проводил с ними все выходные, радуясь каждой минутке общения с сыном. Потом начали появляться неотложные дела – дежурства в общежитии, отработки, подработки, необходимость навестить своих родных… А, когда через год она восстановилась в институте, то узнала, что он уже давно живёт не в общежитии, а у их молодой медички.

Благодаря своей новой пассии, он остался работать на кафедре и, успешно защитившись, попытался вернуть Марину, обещая ей работу в вузе и «золотые горы». Какая же она была глупая, предпочётшая принципы чувствам. А может и нет. Ведь он воспользовался её соперницей, чтобы облегчить себе жизнь и сделать карьеру. Она и до сих пор не понимает, что тогда преобладало в ней: Оскорблённое самолюбие? Ревность? Обида на предательство? Или ненависть к подлости, по отношению к другому человеку?

С Томасом они не ругались. Жизнь была регламентирована и однообразна. Супруг сразу очертил круг её обязанностей – ведение домашнего хозяйства, рождение и воспитание троих детей, а пока не забеременеет, работа, для оплаты своей части общих расходов.

Только по прошествии десятилетия совместной жизни, когда она и в самом деле родила ещё двоих сыновей и дочку, и немного освоилась в новом для себя мире, она поняла почему он женился на ней. Без профессии и собственного жилья, как жених, он был абсолютно бесперспективным, а она, не понимая окружающего, была идеальной женой – беспрекословной, послушной, не требовавшей ни кухарки, ни прислуги, ни нянечки для детей…

Настояла она на своём единственный раз, когда Томас объявил, что взрослым детям не принято жить вместе с родителями и за их счёт, и что Вадим должен снять себе квартиру и самостоятельно зарабатывать на жизнь и учёбу. Вот тогда Томас впервые был неприятно удивлён. Как он ни старался, Марина не уступала: сын должен жить с ними пока не закончит курсы и не начнёт зарабатывать.

Теперь пришла её очередь удивляться. Томас заявил, что раз так, то они с сыном должны вносить две трети денег за квартиру, еду и прочие расходы, включая покупку будущего дома, а «остальные» могут использовать по собственному усмотрению.

Как же он был удивлён, услышав в ответ, что он должен оплачивать ей работу по уборке, стирке, глажке, готовке, уходу за растениями…, что поскольку сын в новом доме жить не будет, то и не должен его оплачивать, и что спать с ним, с Томасом, она больше не собирается, поскольку их отношения перешли в экономическую область, а она за деньги не продаётся.
– Я подам на развод и вас выдворят из страны! – пригрозил Томас.
– Прекрасно! – парировала она. – В таком случае твой первый ребёнок родится за её пределами.
Сначала он не воспринял её слова всерьёз, как бы пропустив их мимо ушей, но через некоторое время до него дошёл их смысл: «Ты больше не должна работать, – забеспокоился он, – мы будем зарабатывать с Димом, а учиться он сможет потом».

Неизвестно чем бы всё это кончилось, если бы не свекровь, фрау Эмили. Устав от одиночества и неустроенности сына, она приняла сторону Марины и подарила им деньги на первый взнос за будущий дом. Они взяли кредит и начали выбирать место жительства. Зная прижимистый характер супруга, Марина думала, что он выберет самую дешёвую конуру, и была приятно удивлена, когда Томас привёл её смотреть двухэтажный особняк на восемь спален, с садом и небольшим бассейном.

Но долго радоваться ей не пришлось: кредит Томас оформил на себя и на неё, а дом начал оформлять только на свою мать, мотивируя вложенными нею деньгами. Марину такое положение вещей ни в коей мере не устраивало, ведь она тоже вносила в покупку дома часть заработка. И опять вмешалась фрау Эмили, в результате чего дом был записан на них троих в равных долях.

Томас взял дополнительную работу, и всё равно денег не хватало. Марина с ужасом думала, что будет, когда родится ребёнок. Убирать чужие квартиры она больше не могла, опасаясь отравить будущее дитя вредными веществами моющих средств. Кроме того, в доме и без этого хватало работы. Увидев, как дорого стоят детские вещи, Марина накупила лоскутов ткани, и начала шить одеяльца, простынки, распашонки, чепчики… Эмилия сначала возмутилась и сказала, что хоть они и не такие богатые, но и не настолько бедные…, но когда увидела, как красиво у невестки всё это получается, изумилась и стала покупать ей в подарок ленточки и всяческую мишуру. А однажды, как Марина не сопротивлялась, купила ей самую навороченную швейную машинку.

Чтобы отблагодарить свекровь, Марина пошила ей платье. Эмилия была от него в восторге. А вскоре их дом посетила её подруга с куском ткани и журналом мод. Так неожиданно начался будущий бизнес Марины. Она шила и дамские платья, но больше ей нравилось конструировать наволочки и принадлежности для младенцев, украшенные рюшечками, аппликациями и кружевами, а ещё – тёплые детские комбинезончики из искусственного меха и тонкой непромокаемой ткани. Эмилия помогла оформить документы на бизнес и они отвели одну комнату под пошивочную и примерочную.

Казалось жизнь налаживается. Вадим окончил курсы продвинутого английского языка и программирования, устроился на работу в авторемонтную мастерскую, осваивая профессию слесаря, и готовился к поступлению в институт. И тут начала проявляться ещё одна черта характера Томаса, он успокоился и вернулся к «до женатому» образу жизни – пиво, газеты, телевизор.

Марина родила сына, и уже не справлялась со всем хозяйством, даже не смотря на помощь Эмили. Томас был недоволен решением женщин нанять помощницу по дому,
но возражать не стал, поставив единственное условие, что поскольку она будет выполнять женскую часть работы, то и оплачивать её должна Марина из своих денег. Рождению сына он обрадовался, и даже подарил супруге золотое кольцо с небольшим бриллиантом. Но на этом всё и закончилось. Плач ребёнка раздражал его, а смена подгузников вызывала дрожь отвращения. Самое удивительное, что Людвиг отвечал ему тем же. Ребёнок словно чувствовал нелюбовь этого рационального человека и, подрастая, сам, по своей инициативе, никогда не подходил к нему, а когда Томас пытался обнять его, норовил поскорее выскользнуть.

По мере роста Людвига, ассортимент детской одёжки, придумываемой Мариной расширялся и надо было подумать об аренде торговой площади и наёмных работниках, тем более что Марина опять была на сносях. Но её денег не хватало, а Томас наотрез отказался участвовать в «бабских делах». Узнав, что его мать заложила под новый кредит свою квартиру, он воспринял это как предательство, несмотря на все уговоры женщин, что это будущее его детей. Он ничего не желал слышать: «Ты моя мать! И всё должен был получить я! А потом уже сам решать, что и кому отдать» – упрекал он Эмили.

Марина по-прежнему кроила сама, но шили теперь четыре наёмные швеи, а в небольшом бутике работала наёмный продавец, которую подменяли то Эмили, то Вадим, не обманувший доверия матери и учащийся уже на втором курсе, то его девушка, то одна из швей, даже помощница по дому и сама Марина с Людвигом. Только Томас не принимал в её бизнесе никакого участия, считая его пустой и бесперспективной бабьей блажью.

Рождение Лукаса ещё больше отдалило Марину и Томаса, а после рождения Софи наступило окончательное отчуждение. Супруга выполнила программу и больше его не интересовала, а дети принесли разочарование. Томас не переносил ни детского плача, ни весёлой детской суеты, он безуспешно пытался заставить детей быть всегда серьёзными, молчаливыми и ходить по струнке.

– Бабушка, я кушать хочу! – маленькая детская ладошка упёрлась в её коленку.
– Идёмте, идёмте мои птенчики, солнышки мои золотые, что-то ваша бабка сегодня совсем разленилась.

Пока дети шумно плескались у импровизированного фонтанчика, она накрыла стол на веранде, и вдруг вспомнила, что сама ничего ещё сегодня не ела. Позавтракать с детьми не успела, потом закрутилась по хозяйству и забыла. Но кушать не хотелось. Что-то она не могла вспомнить, что-то очень важное. Ах, ну конечно, надо поздравить Эмили с днём рождения. Марина взяла телефон: «Эмили… Эмили… почему она не может найти её номер?! – Томасу звонить не хотелось. – Надо спросить у Вадима, вечно он с моим телефоном что-то делает…» Сенсор аппарата уже среагировал на её прикосновение, когда она вдруг вспомнила, что Эмили давно уже нет, как и Томаса, и Женечки.

Была ли она счастлива? Сколько раз задавала она себе этот вопрос в течение жизни, но так и не смогла на него ответить. Дети подросли, стали менее непосредственными, и у них с Томасом установились дипломатические отношения, укрепляемые семейными трапезами в выходные и праздничные дни и уикендами на природе. Бизнес оказался успешным, что даже Томас вынужден был признать после того, как они купили небольшую швейную фабрику и расплатились со всеми долгами. Его основным двигателем оказалась неуёмная детская фантазия Софи.

Воспоминание рассмешило Марину, хотя тогда это было совсем не весело. Дети всегда были рядом, чем бы она не занималась. Марина никогда не возражала против их помощи, несмотря на то, что это отбирало у неё значительную часть времени, а зачастую и наносило урон семейному бюджету, особенно при вытирании пыли или мытье посуды. Когда она делала наброски своих моделей, а затем кроила и шила, они тоже рисовали, вырезали кусочки ткани и учились держать иголку…

Её милые детки, она так скучает за ними… Всё вроде так близко и так далеко… Вадим с Хельгой в Америке, их дети в Австралии, внук учится в Италии, а внучка пока с родителями, Людвиг и Лукас с семьями в Германии, вот младших внуков ей подкинули на лето, старшие путешествуют, а её маленькая Софи, родившая девятерых детей, уже нянчит внуков в Израиле. Скупая слеза покатилась, щекоча щёку, к носу… «Тю, дура, – она быстрым движением смахнула непрошенную гостью, – не приведи Господь, ещё детей напугаю».

Она вспомнила, как напугалась тогда, увидев возле дома полицейскую машину. Со двора доносилось монотонное гундение Томаса, звонкие голоса мальчишек и всхлипывание Софи. В гостиной её глазам предстала странная картина: двое полицейских с удивлением разглядывали мужские рубашки с отрезанными воротниками и аппликациями из кусочков галстуков на груди, а исцарапанный с ног до головы Томас талдычил, что дети сговорились его убить. Полицейские с недоверием смотрели на него и троих, сбившихся в кучку, ребятишек. Им сложно было поверить, что пятилетняя девочка была способна сотворить такое, и уж тем более, что он не мог справиться с двумя сыновьями семи и восьми лет.

– Так же красивей! – оправдывалась, размазывая слёзы и сопли, Софи. – Папа всегда такой серьёзный и грустный, а мне хотелось, сделать ему весело. Я думала он обрадуется, а он меня бил...
– Он ударил Софи и хотел ударить ещё, но мы не дали. – тихонько вытирая слёзы, сказал Лукас. Рукав его рубашонки болтался на нитке, обнажая синяки на предплечье.
– Мы его сначала попросили, – добавил Людвиг, – но он начал снимать ремень. Я в кино видел, так делают, чтобы драться, тогда мы на него и прыгнули…

 Марине с трудом удалось уговорить полицейских ограничиться штрафом. Детей она не ругала, только объяснила Софи, что не все вещи в доме можно переделывать. И завела для дочки специальный сундучок, куда отныне складывалась вся отслужившая одежда.

Она знала, что дети готовят ей на день рождения сюрприз, но то, что увидела, превзошло все её ожидания. Все куклы Софи были в новой красивой одёжке, сами дети трижды переодевались, демонстрируя ей пошитые собственноручно наряды, а под конец она получила в подарок фартук, сделанный из двух старых платьев. Вот тогда ей и пришла в голову идея использовать детские модели, а также продавать одёжки для кукол. Дети с удовольствием придумывали новую одежду, а то, что рисовала Софи и вообще продавалось на «ура».   

Её дети выучились: Людвиг стал компьютерщиком, как Вадим, Лукас адвокатом, Софи – художницей, но они на всю жизнь сохранили любовь к моделированию и продолжили развивать её бизнес, сделав его своей второй профессией.

Софи было уже пятнадцать и она успешно справлялась со всеми премудростями семейного бизнеса, когда не стало Эмили. Томас, так и не простивший детям пережитого позора, перебрался жить в квартиру матери. Марина ожидала, что он потребует денег за свою часть дома, но это был уже не тот, не прежний Томас. Время всех потихонечку меняет, хотя и оставляет такими же, как были.

А был ли Томас счастлив с ней? Раньше она никогда не задумывалась над этим. А теперь вдруг поняла, как обманула его ожидания. Ему не нужна была вечно замороченная бизнес-леди, он хотел тихой и спокойной, полупатриархальной, семейной жизни, где гордились бы, что он создал и содержит такую семью. А Женечка?! – А Женечка – просто подлец, она не хотела больше думать о нём…

Дети оказались более успешными бизнесменами, чем она. Они организовывали презентации, выставки, детские конкурсы на лучшие рисованные модели, создали музей семейной коллекции и начали выпускать цветные каталоги с детской и кукольной одёжкой, в электронном и бумажном варианте. За каждую использованную модель они выплачивали автору небольшое вознаграждение и дивиденды с продаж, и вскоре им уже пришлось нанимать помощников для разбора корреспонденции.

Несмотря на то, что они постоянно советовались с ней и формально она оставалась руководителем бизнеса, Марина чувствовала себя старой, отсталой и не нужной. Вот тогда-то она и поддалась на уговоры Вадима и Хельги посетить Америку. Самолёт негромко жужжал, как старая бабушкина прялка, сосед тихо похрапывал, а она старалась и никак не могла уснуть. Промучившись несколько часов, Марина достала электронный планшет и начала сочинять новые модели и узоры для прошв.
– Вы художник? – сосед проснулся и с восхищением наблюдал за её занятием.
– Нет, это так, забавка.
– А меня нарисовать можете?
– Попробую. – улыбнулась Марина неожиданному развлечению. Она много раз рисовала портреты своих детей, Эмили, помощниц… но мужчина был абсолютно незнаком и ей никак не удавалось ухватить суть. – Расскажите немного о себе, – попросила она…

Так они с Иосифом и познакомились. Томас, узнав, что она всё оставляет в семье, ни на что не претендуя, не стал возражать против развода, да и дети были уже достаточно взрослыми и самостоятельными, чтобы понять и отпустить её.

Она никогда никому не рассказывала о своей личной жизни, да и сейчас не хотела ни о чём вспоминать. После встречи с Иосифом, всё, что происходило с ней раньше, растворилось, словно мираж. Наверно это звучит смешно, но только с ним, впервые в жизни, она ощутила себя полноценной женщиной, и не знала горевать, что это пришло так поздно, или благодарить судьбу, что дала ей возможность познать и это чувство.

– Бабушка, бабушка ты спишь? Папа звонит. Папа, бабушка спит.
– Не сплю, не сплю миленький. – Марина с трудом приоткрыла глаза, прорываясь сквозь внезапно охватившую слабость. – Лукас, сегодня вечером я вас жду, заберите детей.
– Бабушка, мы же хорошо себя вели, не надо, чтобы нас забирать. – Дети прижались к её коленям подняв кверху умильно просящие рожицы.
– Вы самые лучшие! – обняла она ребятишек. – Лето кончается. Лес скоро наполнится грибами.
– Бабушка, ты возьмёшь нас с собой в лес?
– Конечно, конечно милые, но не сейчас, потом.

Она делала неимоверные усилия, чтобы выплыть, туман над ней всё сгущался, превращаясь в воду, было холодно и нечем дышать. Внезапно пронзило сознание: «Я утону, а как же дети».
– Софи! – позвала она.
– Да, мама.
– Я спекла пирог, отвези Эмили, и скажи ей, что мы ждём её на уикенд.
– Хорошо, мама.
– Да, и скажи Иосифу, что мне очень жаль…

Такая странная жизнь: бурная любовь и обман, холодный расчёт и разочарование, настоящее чувство и невозможность жить вместе… А ещё эта ненужная встреча в поезде. Нет, об этом не думать… Всю жизнь гнала она от себя это саднящее воспоминание… Томас ни на мгновение не сомневался, что Людвиг – его первенец, да и Людвигу абсолютно ни к чему знать правду.

Она приподнялась с кресла. Пора собирать Машеньку и Николеньку в дорогу. И перед глазами всплыла трасса, вокруг которой, насколько хватало глаз, высились, медленно вращаясь, лопасти ветрогенераторов.
– Я надеюсь, вы никогда не пожалеете, что согласились поехать со мной, – улыбнулся Томас, – я угощу Вас самым вкусным немецким пивом.
– А в Германии только ветровая энергетика? – поинтересовался Вадим.
– Такого пива больше нигде не варят. – Томас достал из бардачка несколько проспектов и протянул назад, Вадиму. – Вот, посмотри про Германию.
Он же просто не знает, – усмехнулась про себя Марина, – политик. Да какая разница, мы же с ним не на всю жизнь, а на один день, вечером попьём пива и обратно. А завтра, если и вспомним о нём, то только как о весёлом приключении.

Продолжение: Поездка на пиво. Ч.2. Томас
http://www.proza.ru/2015/09/15/83