Женщина-муза. Глава 9-10. О дружбе, любви и предан

 
    Мы жили в старом помещичьем доме. Дому было больше ста лет. Когда построили школу-интернат на месте помещичьей усадьбы, этот дом отремонтировали, вставили новые окна и двери, провели водопровод и водяное отопление от школьной котельной. В этом доме получилось четыре отдельных квартиры для сотрудников. Наша квартира и квартира Виктории Ивановны оказались на одной зацементированной площадке, на которой по плану строительства  предполагалось построить ещё крытые веранды. Но тогда до веранд было ещё далеко.

  Шесть лет мы жили рядом и очень дружили. Заходили друг к другу по любому поводу, а часто и без повода. Когда мой муж допоздна задерживался в кабинете физики, Виктория Ивановна, шутя, советовала:
- Зачем Вам такой муж?! Выставьте  на площадку за дверь его чемоданчик с носками и трусами, и пусть поселяется в своём физкабинете!
Я понимала, что это шутка:
- Наверное, так и сделаю, - отвечала я.
 
   По выходным Виктория Ивановна ездила в Одессу к своим родным. Возвращаясь,  она всегда рассказывала что-нибудь интересное о племянницах, особенно об Альке. Запомнилась такая история.
 Как-то в пятом классе Алька пожаловалась ей на свою учительницу русского языка. Та всегда кричит на уроках: «Закройте мне все рот!». А ещё вызывает к доске и требует: «Скажи правило!». Однажды Виктория Ивановна приехала и застала Альку всю в слезах.
- Ты чего это плачешь?
- Получила «двойку» по русскому! А всё ты, Витя, виновата!
- Чем же это я виновата?
- Учительница вызвала меня отвечать к доске и говорит: «Скажи правило»,
А я ей по твоему совету отвечаю: «Какое правило?».
Тогда она ужасно рассердилась, сказала мне: «Зелёное! Садись, «два»!» и поставила двойку в журнал и в дневник. А я все правила выучила и примеров могла привести много. Но она и слушать не захотела.

  Пришлось Виктории Ивановне утешать зарёванную Альку, объяснять ей, что  такая уж она тётка,  резкая и невыдержанная. Да, такая она  была резкая в суждениях и для многих неудобная, ни на кого не похожая.
 
   Однажды вечером я позвала Викторию Ивановну к нам на  ужин.
- Да что у Вас там? Картошка, чай. Вот если бы у Вас была чёрная икра, тогда бы я зашла!
- А у нас как раз есть сегодня чёрная икра, так что приходите!
Виктория Ивановна пришла вскоре, принесла нашим детям несколько шоколадных конфет «Мишки» в красивых обёртках. Тогда, в начале семидесятых, это было редкостью. Даже статья была напечатана в газете «Известия»  о конфетных фантиках, о том, какие они бледные и невзрачные.       
 
  А мы угощали её бутербродами с паюсной икрой. Так получилось, что наша ученица Маша привезла коробочку этой икры из Москвы, купила в вагоне-ресторане поезда всего за пять рублей. Маша работала тогда на железнодорожной почте и ехала в тот раз в почтовом вагоне поезда «Москва – Одесса».
 
  Очень запомнилось лето 1970 года, когда была в Одессе холера. Целый месяц август мы жили в страхе. Купаться в море не разрешали, советовали пить кипячёную воду, добавляя в неё уксус, что от холеры не спасало, а для желудка было вредно. Медсёстры ходили по домам и раздавали таблетки тетрациклина для профилактики. У нас были маленькие дети, и мы посуду мыли хлоркой, следили, чтобы ни одна муха не залетела в дом.
  А Виктория Ивановна как-то зашла к  нам с грушами из школьного сада. Одну грушу, жёлтую, спелую, сочную,  она  с аппетитом доедала у нас на глазах.
- Вы мыли эту грушу? – спросила я.
- Нет, конечно. Шла с огорода через сад, сорвала несколько груш и не удержалась, съела одну. Нет на них никакой холеры! А Вы всё моете хлоркой? – Виктория Ивановна состроила по обыкновению кривую рожицу. – Хотите, расскажу свежий анекдот?
- Конечно, хотим, - ответила я и вздохнула, взглянув на испорченную пижаму, которая недавно была  синей, а теперь мокла в тазике,  пятнистая от хлорки – муж постирал.

  Виктория Ивановна села на табурет в кухне, выложила на стол груши и рассказала очень короткий, но поучительный анекдот:
- Встретились на том свете два одессита. Один спрашивает:
-Ты от чего загнулся?
- От холеры. А ты от чего?
- От хлорки!
Мы весело рассмеялись.  Виктория Ивановна с её оптимизмом почти убедила нас, что бояться нечего.
 
   Неординарность Виктории Ивановны проявлялась и в том, что от неё всегда можно было ожидать необычных поступков.
  Помню такой случай. Мы давно планировали поехать в Москву во время весенних каникул. Виктория Ивановна об этом знала, но ничего не говорила о своём желании также поехать в Москву. Мы ехали поездом целые сутки. Когда же вышли из вагона на Киевском вокзале, то с большим  удивлением увидели, что навстречу нам идёт и загадочно улыбается Виктория Ивановна.
- Как это Вы оказались в Москве?
- А я прилетела самолётом два часа назад! Вы же знаете: «Сутки поездом – час самолётом», - напомнила Виктория Ивановна известную светящуюся рекламу на здании напротив одесского вокзала.
 
    В Москве она останавливалась всегда у своей подруги Людмилы. Вместе они ходили в знаменитый ГУМ. Там Виктория Ивановна покупала  красивые вещи, кружевное бельё, которое очень любила. Однажды Виктория Ивановна привезла из Москвы две великолепные ночные сорочки с кружевами и сказала мне, что это пеньюары. Хоть я и знала немного французский язык, но это слово услышала впервые, как и другое  - «буль-де-нэж», дословно означающее снежный шар. Такие прекрасные снежно-белые цветы росли на кустах в палисаднике у Виктории Ивановны.   
 
  Когда у нас в школе в один день уволили сразу четырнадцать пенсионеров, Виктория Ивановна ещё была полна сил. Поэтому она устроилась работать на базу отдыха, а в свободное время разводила около дома тюльпаны и нарциссы. Она специально выписывала по почте и покупала луковицы тюльпанов различных сортов, и эти тюльпаны цвели у неё с апреля до середины лета. А когда отцветали тюльпаны, расцветали хризантемы. Как только на её ухоженных грядках начинали цвести какие-нибудь цветы, она охотно приглашала:
- Приходите, посмотрите на мой цветник, на мою красоту! – осторожно ходила между грядками, срезала ножницами по одному или по два цветка и говорила, как они называются.

   Всем своим друзьям она дарила букеты и могла часами рассказывать о каждом цветке. Бывало, что Виктория Ивановна выращивала тюльпаны на окнах в своей квартире, и тогда мы получали букеты ко Дню 8 марта или к 23 февраля. Первые нарциссы – ярко жёлтые, с красивыми ажурными венчиками – распускались в палисаднике у Виктории Ивановны в начале апреля. Когда я собиралась ехать в Киев к дочке на день рождения, Виктория Ивановна срезала нарциссы и передавала для своей любимицы со словами привета и сердечного поздравления.

   Потом я ехала в поезде, на столике,  в «вазе» из пластиковой бутылки качались нарциссы, и все проходящие по плацкартному вагону пассажиры ахали, восторгаясь этим великолепием.
  Луковицы тюльпанов и нарциссов она также дарила друзьям. До сих пор во многих палисадниках цветут великолепные ярко алые тюльпаны сорта «художник».    
 
   Однажды Виктория Ивановна приехала из Москвы очень счастливая. Это было заметно по всему её поведению, но причины мы не знали, а расспрашивать стеснялись. После урока она вышла из кабинета, и ей навстречу с объятьями бросилась воспитательница Люся.
- Виктория Ивановночка, как я Вас люблю! Сегодня у меня самый счастливый день! Володя сделал мне предложение! – восторженно сообщила она.
- Замечательно! Я за тебя очень рада! Когда свадьба?
- Скоро. Завтра едем в ЗАГС подавать заявление.

  Виктория Ивановна была действительно рада за Люсю. Но, как позже мы узнали, у неё самой были причины для радости – она тоже была влюблена в одного московского журналиста. Связать с ним судьбу она не могла, так как он был женат. Прошло несколько лет. Однажды Виктория Ивановна вернулась из Одессы и рассказала мне, что этот журналист специально приехал в Одессу и с букетом цветов сделал ей предложение. Ради неё он готов был бросить семью. Но Виктория Ивановна ему отказала, даже букет не взяла. Почему она не захотела выходить замуж? Это осталось её тайной.
 
  Характер у Виктории Ивановны был сложный,  довольно неудобный. Она была хорошим психологом, подмечала недостатки других и могла безапелляционно высказаться о любом человеке. Поэтому многие её не любили.
  Но для меня она была и осталась замечательным старшим другом. А, как известно, друзей надо воспринимать такими, какие они есть.

 Но бывали и взаимные обиды.
   Прошло почти двадцать лет со дня нашего знакомства. Наши дети выросли. Сын полюбил девушку-сироту из нашей школы-интерната и решил жениться. Когда я об этом рассказала Виктории Ивановне, она по обыкновению криво улыбнулась. Я поняла, что она не одобряет выбор моего сына. На скромный свадебный вечер мы Викторию Ивановну и не пригласили. Возможно, она обиделась. Но разговора на эту тему у нас не было. На ком жениться и за кого выходить замуж – это решают сами молодые люди. Тут чьё-то мнение роли не играет.

   Взаимные обиды быстро забывались. Мы потом приходили к Виктории Ивановне уже с внуками. Малыши называли её «Викторьевна». Она всегда радовалась их приходу, угощала яблоками или конфетами, разрешала поиграть с дымковскими куколками, часто дарила что-нибудь из своей коллекции: расписную ложку или деревянное яичко. Помню, я пришла как-то к Виктории Ивановне с четырёхлетней внучкой Анечкой. Виктория Ивановна спрашивает её:
- У тебя руки чистые?
- Прямо в рот,- быстро ответила Аня, зная, что ей дадут конфету или яблоко.

   Дети никогда не раздражали Викторию Ивановну. Если их у неё в гостях было несколько, они забирались под стол и затевали шумную возню, пока взрослые разговаривали. Тогда Виктория Ивановна останавливала наши попытки прекратить шум:
- Не трогайте их, пусть играют!   Это же дети!
   Вот такая она была противоречивая,  непохожая на других. Женщина-муза.

                Глава 10.   О преданности

  При всей своей неуживчивости Виктория Ивановна никогда не была одинокой – у неё всегда была семья.
 Самыми близкими были, конечно, Рябушинские. Виктория Ивановна в каждый свой выходной обязательно ездила к ним в Одессу, была в курсе всех их дел и забот, переживала, когда кто-нибудь из них болел. А когда она сама болела, Ирина- старшая искала для неё врача, приезжала сюда и заботилась, как о самой родной.
 
    А потом в её жизнь вошла Лидочка Мельник – та самая Лидочка – одна из первых воспитанниц.
  Получилось так. После окончания  школы-интерната  Лидочка вернулась в родное село, ещё три года проучилась в средней школе. Потом мама отпустила её в Одессу, где она окончила ПТУ, получила строительную специальность. Подружки устроились, кто- где. А Лидочка – всё такая же хрупкая и худенькая – приехала к Виктории Ивановне посоветоваться, что ей теперь делать.
- Оставайся тут, в интернате всегда найдётся для тебя работа, - не задумываясь, посоветовала воспитательница.
 
  Лидочка съездила домой за немудрёными одёжками и вернулась в школу-интернат. Сначала она немного поработала техничкой, потом лаборантом кабинета физики. Жила она у Виктории Ивановны на даче. Позже ей дали комнатку в аварийном здании, где жили другие техработники. Каждый день после работы она приходила к Виктории Ивановне заниматься, готовиться в институт. Успешно сдала вступительные экзамены и поступила в педагогический институт на заочное отделение  факультета начального образования.    Тогда по просьбе Виктории Ивановны её перевели на должность библиотекаря. А после окончания института Лидочка уже работала учителем начальных классов. Вскоре  дом, в котором она жила, сгорел, и Лидочка стала жить вместе с Викторией Ивановной.
 
   Лидочка не боялась никакой работы. На ней был огород,  цветники и дом. У Виктории Ивановны она научилась готовить, сервировать стол к праздникам. Виктория Ивановна передавала ей свой педагогический опыт, помогала как молодому учителю и воспитателю. В последние годы Виктория Ивановна тяжело болела. Лидочка терпеливо за ней ухаживала. Так они и жили, как мать и дочь. Более преданной и заботливой дочери я не знаю.