2015 г. Записи 43 Диалог

2015 г. Записи 43 Диалог

Продолжение.

8 августа 2015 г. Сегодня родился Петя Старчик. Я звонила ему под Нижний Новгород, поздравила. Он бодрым голосом сказал, что у него гости и говорить со мной он не может. Я пожелала ему здоровья, молодости и красоты. «Ты что, не знаешь, сколько мне лет?», - удивился Петя.

Говорили с Даной, она была приветлива.

9 августа. Три часа лежала на траве в относительно тихом месте парка и читала «Детство» Вадима Андреева. Он старший сын Леонида Андреева, брат Даниила Андреева, умер 74 лет, жил в Америке и Швейцарии. Похоронен в Париже. Трагедия Леонида Андреева, трагедия его старших детей. Леонид умер от сердечного приступа в 48 лет. Его мама Анастасия обожала его, у неё было при этом много детей. Когда Леонид умер, она не хотела жить. Она сказала: «А я думала, что он бессмертный».

Я наблюдала за окружающим миром, слышала, как звучит мат в семье, расположившейся недалеко от меня. Там было лвое детей.

Немного попраздновали день рождения моей знакомой. Я купила еды. Мы немного выпили шампанского.

Иногда по радио раздаётся разухабистое пение попсы, оно на грани пошлости. Или же бездарные мелодии на неинтересные тексты сочетаются с  невыразительными голосами. Как такого рода певцы становятся певцами?

10 августа. Я побывала у сестры. У нас с ней общий предок Алексей Васильевич Волынский, но разные пробабушки, так как предок был вдовец. Мама сестры была добрейшей женщиной.

Мы погуляли в лесу. Он погибает. Масса поверженных, гниющих деревьев. Их надо убирать, но лесничества нет, всё брошено на произвол судьбы и времени.

11 августа. По радио в течение дня происходят рекламные медицинские, террористические передачи, пугают миллионами ослепших, многократно, просто до одури, повторяя номера телефонов. В передачах участвуют журналисты в роли ведущих.

Вечером спонтанно с приятелем поехали навестить больного нашего друга, были в его доме долго. Я, спросив разрешения, прочитала три молитвы, потом стихи Есенина. «Это мои любимые стихи», - сказал мой друг, потом произнёс: «Ты можешь идти. Когда придёшь?» Я подержала руку на его лбу. «Хорошо», - отозвался он.

Некто прислал мне хорошее человеческое письмо. «Вы поэт и этим всё сказано», - написал он. Ничего не ждать. Я ответила подробно.

12 августа. Мой собеседник в ответ на мои рассуждения написал, что я с ним спорю, что я противоречу ему. Я пришла в ужас. Я, вероятно, должна сделаться его тенью, отражением, отказаться от своих мыслей. Это невозможно. Такое диктаторство мне претит. Он считает, что поэты не дружат. Я привела ему примеры того, кто из поэтов дружил.

“N: «Вы поэт, Галя, и этим всё сказано. Нужны ли поэту друзья? Возможно. Но не друзья-поэты. Поэту нужны читатели.
 
Я: Радость получить от Вас письмо, и очень хорошее письмо. Благодарю Вас.
Поэту нужны все. В том числе и друзья. Зачем тогда существовали бы различные поэтические цеха и группировки, зелёные лампы и проч.? Обогащая друг друга, мы творим себя.
 
Сегодня в метро с карандашом в руках я читала трёхстишия моего знакомого поэта Льва Ионовича Болеславского. Я нашла у него гениальные мысли, я отмечала на полях удачные строки — с мыслью о Вас: «Вот бы показать N: эти стихи!». Делиться жизнью своей, расширять свой мир, добавляя в него все поэтические миры - «Это ли не цель желанная?» (Гамлет) Это моё кредо. Исчерпаем человек в своём мире. Соединяясь с мирами другими, он неисчерпаем.

N: Как относятся поэты друг к другу? Уважают, ценят, оберегают, помогают. Но не дружат. Я не помню, чтобы у Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Пастернака были друзья.

Я: Есенин дружил с Анатолием Мариенгофом, с Николаем Клюевым. Ахматова дружила с поэтом Лидией Корнеевной Чуковской, с поэтом Михаилом Лозинским, с Осипом Мандельштамом. Пастернак дружил с грузинскими поэтами.

N: Кто-то из поэтов мог приютить Ахматову, когда ей негде было жить.

Я: Арсений Тарковский дружил с Георгием Шенгели. У Тарковского часто бывал в гостях Левон Мктрчан, переводчик Андрей Сергеев. Я дружила с Арсением
Александровичем в юности. Он знал, что я пишу стихи. Он выступал с нашей
Студией художественного слова, мы вместе выступали на телевидении. Он
говорил мне: «Вы вызываете чувство обожания, когда читаете стихи... Неужели
Вы думаете, что я написал бы хоть одну строчку, если бы я не думал, что я
велик?» Он дарил мне свои книги. Он написал на одной из них: «Милой Гале,
чтобы помнила, кого надо».

N: Пастернак разговаривал со Сталиным по телефону, умолял выпустить
Мандельштама из заключения. Но дружить, в том смысле, как все люди понимают дружбу, они вряд ли могли.
 
Я: Как я понимаю дружбу: делиться всем, чем хочется поделиться. Если в
одном городе живём, то не бросать ни в беде, ни в радости.

N: Поэт - самодостаточная личность. Ему нужен мир собственных стихов, а не чужих. И свой мир он ревностно оберегает. Он его сам придумал и построил.
Жить в нем поэту уютно и счастливо. Нужен ли там другой поэт со своим другим миром? Допустим. Но только если он перестанет быть поэтом и станет читателем.
Но возможно ли это?
 
Я: Возможно стать читателем, оставаясь поэтом.
 
Три человека, любившие и понимавшие друг друга: Пастернак, Рильке, Марина.
Эпистолярная дружба, подарившая людям много ценного.
 
Тарковский был знаком с Мариной. Я расспрашивала его о ней. У неё были
волосы, как пшеница. «Я воевал», - сказал он мне в ответ на мои расспросы о
Марине. После ранения он перенёс несколько операций, ногу отняли. Он ходил с костылями. Мы их не видели, мы видели поэта. Иногда он прыгал на одной ноге.
Он был тёплый человек, невероятно обаятельный, прелестный, если так можно
говорить о мужчине.

N: Известна дружба Бродского с Рейном и Барышниковым.
Но Рейн тонко понимал натуру Бродского, знал, что к нему ни с советами, ни со
спорами соваться не следует. И свои стихи навязывать нельзя. Барышников же вообще был далек от поэзии. Думаю, потому, что поэт - не совсем обычный человек.
Даже так: не совсем человек.
 
Я: Да, возиожно, что поэт больше, чем человек.

N: Это заповедник большой души, обложенной по периметру красными флажками. Вторгаться туда другому поэту со своим стилем, знаниями, умениями и философией нельзя. И со своими стихами — нельзя.
 
Я: Пока не понимаю, почему нельзя.
 
N: Потому поэту нужен читатель, а не другой поэт.
 
Я: У меня иное мнение. Поэту нужен понимающий читатель, а не просто читатель. Мой мир многое вмещает в себя. Мне только польза от общения со многими людьми, желательно умными.
 
Однажды я беседовала с Иосифом Бродским. Я долго убеждала его в одном деле. Выслушав меня, он сказал: «Ты победила».

N: Читатель и поэт находятся на разных полюсах. Между ними ни споров, ни
трений быть не должно. Читатель безоговорочно принимает поэта и не даёт ему
рекомендаций. (Разве что: "Простите, Вы при наборе текста буковку пропустили во второй строфе").

Я: Отнюдь не все стихи читающий воспринимает, как нечто безусловно
прекрасное. Если он имеет вкус, то даже у великих он может найти то, что ему
может показаться не совсем приемлемым. Я знаю такие случаи.

Хороший читатель, это поэт, который не может писать стихи, но он может
понимать стихи и наслаждаться ими.

N: У Вас, Галя, есть свой обширный круг читателей.
 
Я: О, нет. Мало читателей у меня, мало рецензий тех, кто понял мою стихию. Много глупостей я иногда получаю. Люди сами не знают, что они пишут.

N: У меня свой небольшой тоже есть.
 
Я: Слава Богу у Вас хватает читающих. А то, что Вы всем хорошо отвечаете,
меня радует, иногда веселит, более того, Вы стали моим учителем в плане
отвечаний на рецензии, я Вам невольно подражаю, начитавшись ответов. У Вас
восхитительное чувство юмора.
 
N: С читателями я всегда шучу, иронизирую. Это потому что люблю их - они ведь среди других выбрали меня, читают и пишут мне.
 
Я: Они читают и других поэтов.

N: Других авторов я тоже читаю, среди которых поэтов практически не встречаю.
 
Я: Тут я почти согласна с Вами, тьма бездарных версификаций, болтовни, виршей. Но есть Кирилл Ривель, Яков Верховский, Наталья Филатова и другие — неплохие поэты. Очень интересен Владимир Мальчевский. Я открыла его несколько ранее Вас и написала ему, что после его стихов никого читать не могу. Такое было у меня тогда восприятие.

N: На каждого автора трачу не более нескольких минут. Для чего? Не столько оценить их "творения", сколько находиться в курсе того, как сейчас люди мыслят и о чем думают, что их вообще волнует. А волнуют из в основном пустяки.
 
Я: Правда Ваша. Ерундой люди живут, мыслителей мало.

N: Знаете, Галя, была у меня однажды "читательница", которая по простоте
душевной пыталась меня свести и познакомить с другими авторами, которые, как ей казалось, тоже пишут хорошо. Меня разбирал смех. Зачем? Чтобы я чему-то у них научился?  Но мои учения давно окончены, я сам учил и учу писать. Но тех, кто только начинает. Сложившегося поэта ни учить, ни поучать нельзя. Это даже опасно!
 
Я: Чем опасно? Сильного, уверенного в себе поэта не сбить поучениями, если он не прочь учиться дальше. Совершенства достичь нельзя, но стремиться к нему можно и нужно, иначе всё остановится. Бог тоже всё время меняется и развивается вместе с нами.  Я всегда учусь всему, что будет всем на благо.

N: А мои учителя - все классики и давно умерли. Я повторю свою первую фразу: Вы поэт, Галя, и этим всё сказано.

Я: Милая, дорогая Душа! Спасибо за беседу».

фотография Марины Цветаевой.