Откуда есть-пошла Великая Европа. Часть 9. Европа

В современной географии Европа – западная оконечность Евразии с восточным рубежом по Уральским горам, рекам Уралу и Эмбе. Положа руку на сердце, ни географически, ни исторически оснований такому расширению европейской территории нет. Наиболее точно – с географическолй точки зрения – говорить о «Европейском полуострове», восточная граница которого проходит по линии Белое – Азовское моря (приблизительно 37о в.д.). Москва при этом располагается на указанной линии.
Очень любопытна география этого полуострова-субконтинента. Первое, что бросается в глаза и, пожалуй, самое главное, - расчленённость Европы на отдельные крупные полуострова, отгороженные от остальной территории естественными границами – глубоко вдающимися в сушу морскими заливами (Средиземно-чёрно-азовский со своими «региональными» морями, Балтийское, Северное и Белое моря) и горами (Альпы, Пиренеи, хребты балканской горной страны, Скандинавские горы). Европейские горы на географическом жаргоне – средневысотные (не выше 2 – 3 км), только в Альпах есть вершины, уходящие за 4 км (Монблан – 4807 м). Для серьёзных завоевателей горы Европы – не препятствие (только Южную Швейцарию и Западную Австрию можно считать естественными крепостями, хотя императоры Священной римской империи резво бегали с войсками через перевалы из Германии в Италию и обратно). Ходит байка, что группа энтузиастов лет эдак 30 или 40 назад затащила на вершину Монблана настоящий полновесный рояль в исправном состоянии. Не был там, не проверял.
Тем более препятствиями не являются крупные реки Европы – Дунай, Днепр, Дон, Эльба… На фоне китайских Янцзы и Хуанхэ европейские реки кажутся почти игрушечными (можно в ряд с китайскими поставить наши Волгу, Обь с Иртышом, Лену, Енисей и Амур). Разливы европейских рек (за исключением Дуная во время ледохода) практически никогда не были катастрофичными, не было необходимости строить мощные дамбы для защиты от наводнений (Нидерланды не в счёт – они воюют с морем).
Нет в Европе и обширных пустынь, даже засушливые районы горной Испании, голую «первозданность» которых отмечают многие романические авторы, кажутся уютными по сравнению с Гоби. Леса в большинстве «развитых» стран Европы давно сведены к декоративному минимуму, но даже в лучшую свою пору широколиственные светлые западноевропейские леса были много приветливее сибирской тайги или индийских джунглей.
Климат в Европе в течение последних тысячелетий колебался между «тёплым» (как в настоящее время, в X – XIII вв. и т.п.) и «холодным» (XVI – XVII вв.), однако в сравнии с восточноевропейским климатом, Западная Европа благоденствовала.
Почвы, не такие богатые, как южнорусские чернозёмы или лёссовые Китайской равнины, тем не менее достаточно плодородны без искусственного орошения.
То есть в Европе нет природного фактора, вынуждавшего Китай создавать и поддерживать мощные империи.

Доиндоевропейское население Европы сохранилось только в Стране Басков, территория которой к нынешнему времени сократилось до узкой приморской полосы на бискайском побережье Испании и Франции и примыкающей к ней Наварры. Всё остальное – либо растворилось в прибывших индоевропейских ордах, либо исчезло.
Тут надо сделать небольшое отступление. Эффективность использования территории прямо сказывается на численности населения этой территории. Скажем, тундра или сибирская тайга не может вместить населения больше, чем могут прокормиться при определённом типе хозяйствования. Оленеводы или охотники всегда будут малочисленными – им требуется большая территория. Татарское и русское население, распахавшее речные долины, быстро стало более многочисленным, чем коренные народы Сибири – земледельцу требуется меньшая площадь для прокорма семьи. Промышленные города, выросшие на добыче и переработке полезных ископаемых вместили в себя жителей больше, чем всё сельское население Сибири. Самые яркие примеры – Норильск и приобские нефтяные города. Поэтому для крестьянина земли, где до него жили охотники и скотоводы, кажутся пустыми. Горожанину кажутся малонаселёнными сельские ландшафты. Еврейским переселенцам  Палестина начала ХХ века тоже показалась пустынной – с точки зрения европейского горожанина, поскольку большее население без европейских технологий добычи подземных вод засушливая страна вместить не могла. Человечество ВСЕГДА жило на грани перенаселённости занимаемых территорий, тип хозяйствования диктовал предельную численность населения, которое росло ТОЛЬКО при условии повышения эффективности хозяйствования (после грандиозных бедствий, уносивших от трети до 5/6 населения некоторое время бывала относительная недоселённость территорий, однако численность быстро поднималась до предела). При случайном превышении этой численности (например, резком ухудшении климата после длительного благоприятного периода) среди осёдлых народов начинаются эпидемии и гражданские войны, кочевые народы изгоняют соседей в поисках пропитания для себя и своих стад, мирные норвежцы садятся в ладьи, оборачиваясь беспощадными викингами – изгнанниками со своей родины. Разрушение социалистического хозяйства в СССР вызвал заметное сокращение численности населения бывших союзных республик, причём миграция из Средней Азии, Закавказья, Украины и Молдовы в Россию взрывообразно выросла. Из Белоруссии миграции почти нет – Лукашенко сохранил промышленный и сельскохозяйственный потенциал республики от разграбления.
Коренное (на середину ХХ в.) население Европы нынче тоже уменьшается – симптом достигнутого потолка развития хозяйства при привычном уровне потребления. Далее – только снижение этого уровня. Добро пожаловать в Европу – стать нищим!

Видимо, доиндоевропейское население Европы занималось только охотой и скотоводством (или в основном этим), а наши предки-пришельцы несли с собой земледелие и новые территории для их способа хозяйствования казались им пустыми. Во всяком случае, серьёзные столкновения европейских аборигенов с пришедшими новыми европейцами не отмечены в древней народной памяти – мифах. Войны же ариев с коренными обитателями Индии запечатлелись в индийских гимнах. В Европе только баски, видимо успевшие освоить земледелие, оказали сопротивление пришельцам.
Второе крупное нашествие с востока известно как «великое переселение народов» V века, хотя заметного следа в этническом облике Европы оно не оставило. Просто вторжение гуннов (их дорога с Дальнего Востока до Европы заняла не одну сотню лет и они уже успели «европеизироваться» как за счёт смешения с другими народами, так и включением этих народов в свою орду) совпало с более масштабным вторжением германцев в Римскую империю, разрушение которой и явилось самым запомнившимся событием того времени.
Арабские завоевания в Европе ограничились Испанией и Сицилией, причём культура арабов, успевших овладеть античными знаниями была явно выше европейской, которой они потом эти знания и передали.
Последнее вторжение «диких» народов – это IX – XI века, норманны и венгры. Первые нападали с моря, доходя на своих ладьях до византийских владений, вторые – конными отрядами рассыпались по всей континентальной Европе, грабя сельское население. Норманны осели в Нормандии и Южной Италии (отбив у арабов Сицилию), венгры осели в Паннонии, сумев сохранить свой язык в славянском окружении. Страну эту нынче называют Венгрией.
И всё. Больше серьёзных вторжений азиатских народов в Европу не было. «Монголо-татарское нашествие» при анализе оказалось конным рейдом по разложившейся «Древней Руси» и причерноморским степям с целью наказать половцев за… За что наказать сильному слабого всегда найдётся, но это был спор двух степных народов, куда по неосторожности встряли европейцы. Миф об «азиатских варварах» и монголо-татарском иге оказался очень выгоден прежде всего папскому престолу с целью мобилизации крестоносцев для «Дранг нах Остен». Позже его по традиции переняли политики, историки, а в петровское время с немецкими академиками миф приехал в Россию. Ныне этот миф в ходу у откровенно фашистских течений (гитлеровцы, бандеровцы, русские нацисты и т.п.).
Длительное отсутствие масштабных вторжений извне – второе отличие Европы от Китая. Основным фоном европейской истории были внутриевропейские войны, китайской же – нашествия с севера и жесточайшие крестьянские войны.

Европа никогда не была единым государством. Даже в наше время это скорее рыхлый конгломерат политиков и бизнесменов, нежели держава. Западная Европа объединялась католичеством, т.е. номинально верховной властью римского папы, которую всегда яростно оспаривали светские владыки.
Причём, поскольку церковь лишь использует религию в своих целях, не являясь религиозной по сути организацией, римские понтифики напоминали скорее бандификов, чем святых; римские обыватели с Х века называли папскую власть порнократией – с бесспорным на то основанием.
К XV веку в Западной Европе сложилась ситуация, в чём-то схожая с ситуацией в Российской империи начала ХХ века: искренне религиозный народ не уважал свою церковь, причём ближние к Риму её презирали, более дальние ненавидели. Церковь потеряла авторитет, который потом ей пришлось восстанавливать в войнах с Реформацией, чисткой собственных кадров и пересмотром своей политики в целом. Но это уже в следующем веке. К XV же папство потеряло контроль над крупными монархиями, духовенство разложилось…
В средневековом Китае единой церкви никогда не было – конфуцианцы, буддисты и даосы спорили между собой за императорскую ласку. В конечном счёте формально победило конфуцианство – абсолютно государственная церковь. А народ верует несколько иначе, смешав в своём религиозном представлении положения всех трёх церквей.
Нечто подобное было в прирейнских городах Германии до Реформации. Изначально германские племена принимали христианство в арианской форме – более логичной для неизвращённого ума. При этом они сохраняли множество своих дохристианских поверий и обычаев, которые католическая церковь так и не смогла искоренить. Поэтому католические догматы – для высших слоёв, прежде всего феодально-церковной аристократии, для простого народа религией стало то, что проще назвать «пиджин-католичеством» (по аналогии с пиджин-инглиш). Именно в Германии «еретические» настроения, уходящие корнями в арианство, были наиболее явно выраженными в XV – XVI вв.
Наиболее могущественные монархи Европы растащили папскую власть по своим дворам, вплоть до права самим собирать церковную десятину в свою казну. Люди, неугодные властям одного уголка Европы, могли найти убежище в других уголках.
В Китае допускали региональные церкви (Тибет, южные районы, Внутренняя Монголия, Синьцзян), но при условии полной лояльности имперской власти. Империя преследовала неугодных ей лиц на всей своей территории, укрыться от неё было почти невозможно. Третье отличие Европы от Китая, таким образом, заключается в постоянной политической и церковной раздробленности, единая авторитетная власть так и не состоялась – и, похоже, уже не состоится.

Толчком к началу средневековой китайской цивилизации, видимо, послужила катастрофа цзиньского государства, когда в Северный Китай вторглись гунны (начало IV в.). Разложение госаппарата империи было таково, что большая часть знати стремительно смылась за реку Янцзы, даже не пытаясь организовать отпор нашествию. С 317 по 589 гг. Китай был разделён непреодолимой для конницы водной преградой Янцзы. В северную его часть постоянно вливались новые волны кочевников, оседавших на древней земле, быстро китаизировавшихся и для последующих завоевателей бывших уже китайцами. В южной части, «обогащённой» слинявшей с севера «элитой» и массами простых беженцев, жизнь застыла на достигнутом уровне культуры, в которую естественно вписались свержения правящих династий с интервалом 30 – 50 лет.
Явным признаком ускорения цивилизационного процесса послужило начало мощного экономического и культурного подъёма с объединением Китая. Время династий Тан, Сун и Юань считается золотым веком средневековой китайской цивилизации. Династия Тан началась в 618 г., династия Юань закончилась в 1368 г. 750 лет расцвета, прерывавшегося жесточайшими народными восстаниями, мятежами знати, вторжениями кочевников и войнами между ними.

Норманнские набеги, начавшиеся ещё в VIII в., в IX в. стали ужасом католической Европы. По рекам лёгкие суда викингов проникали далеко вглубь стран, грабя не только беззащитные сёла, но и укреплённые города, продавая захваченных пленников в рабство на невольничьих рынках (если бы только в мусульманском мире! В Европе тоже существовали такие «базары»…)
До норманнов и одновременно с ними буйным грабежом прибрежных территорий славились ирландцы – христиане ещё с V века…
В IX в. к норманнам присоединились венгры, однако их ужас длился не более века – в конце Х в. венгерская армия была разбита немцами и чехами, венгры угомонились, устроили собственное государство, христианизировались и стали частью католической Европы.
Этими двумя вспышками закончился период «переселения народов», характерный для раннего средневековья. Отсюда можно отсчитывать начало новой европейской цивилизации, ярко проявившейся в итальянском Рисорджименто и приобрётшей черты, не наблюдавшиеся ранее у других цивилизаций с началом Реформации в Германии.
Следует сказать ещё об одном факторе, повлиявшем на европейскую жизнь непосредственно перед веком Гутенберга. Чума XIV в., унёсшая до трети европейского населения, привела к резкому повышению ценности человеческой жизни и труда, ослаблению позиций светских и духовных владык, и – парадоксально, да? – к повышению уровня жизни трудового населения.
Время с середины-конца XV в. по середину-конец ХХ можно считать расцветом европейской цивилизации – примерно 500 лет.
Закономерным везением Европы явилось то, что к началу взлёта европейской цивилизации были уже известны наработки античного, индийского и арабского мира в познании природы. Были известны основные технические металлы и способы их обработки, отработаны тонкости стекловарения и алхимических опытов, были созданы и распространились первые двигатели – водяные колёса и ветряные мельницы, появилась артиллерия. Ко времени взлёта китайской цивилизации все эти знания ещё только нарабатывались, а в минскую эпоху стали просто неинтересны большинству официальных китайских учёных.
Если бы цивилизационный взлёт Европы прошёл в то же время, что и китайский, результат был бы тоже китайским – классическое восточное общество с застывшей культурой.
Поэтому четвёртое отличие Европы от Китая – цивилизационный взлёт совпал во времени с уже подготовленными и систематизированными знаниями предыдущих цивилизаций. В этом состоит главный подарок арабского мира Европе. Арабская цивилизация воспользоваться своими достижениями не успела – остановилась.
Относительно арабского вклада в европейскую культуру, следует особо отметить роль мусульманской Испании, где значительную часть интеллектуальной элиты составляли еврейские мыслители. Именно арабо-еврейский культурный сплав Испании, непосредственно контактировавший с европейским миром, обеспечил передачу античного наследия Европе.
Победа испанской Реконкисты давала возможность появления нового культурного сплава – христианско-еврейско-арабского, однако воцарившаяся католическая церковь, добившись изгнания морисков и маранов, лишила Испанию возможности стать культурным локомотивом Европы.
Так же из-за политики церкви эта возможность обошла Италию. Пламя Реформации, устранив на отвоёванных территориях контролирующий аппарат католической церкви, отвело почтенную роль зачинщика великой европейской культуры прирейнским городам Германии.
Если бы не успела европейская цивилизация – повезло бы другой, более поздней. Рукописи, как известно, не горят…

Подводя итог характеристики Европы до Гутенберга, можно отметить счастливое для неё совпадение факторов:
1) Отсутствие единой центральной светской власти и единого чиновничьего аппарата на всей территории Западной Европы – прежде всего Италии, Германии, Франции и Англии.
2) Резкое падение авторитета католической церкви к моменту изобретения книгопечатания.
3) Достаточность комплекса базовых технических знаний и технологий для мощного рывка в исследовании природы и создания техники (наследие античности, усвоенной, переработанной и систематизированной арабской культурой).
4) Изобретение удобного книгопечатания на недорогой бумаге – широкая доступность книги.
5) Начало быстрого творческого подъёма – стремление к познанию и освоению природы.
6) Отсутствие масштабных вторжений извне с Х в., т.е. в течение 4 с лишним веков.
Исключение хотя бы одного пункта из первых пяти, затруднило бы или сделало невозможным технический рывок Европы и превращение её в культурного гегемона мира. Эта доля досталась бы какому-нибудь другому региону. Шестой пункт интересен тем, что ограничивая приток новых «переселенцев», он сокращал время на адаптацию к новым условиям тем, кто уже влился в новый суперэтнос, т.е. не растягивал время творческого подъёма, давая возможность проявления творческой вспышки, взрыва.