Оборванные нити. 9. Запретные игры...

                ГЛАВА 9.
                ЗАПРЕТНЫЕ ИГРЫ…

      Четыре дня были заполнены до отказа: посещения, работа, беседы, поездки по ближайшим городкам и общинам, интересные встречи и знакомства, дикое обилие информации и нечеловеческая усталость.

      Томтит не отходил ни на шаг, игнорируя недовольство Вероники и деликатные намёки Сноу, что сам присмотрит и оградит девушку. Бодигард лишь упрямо качал головой и продолжал выполнять свою работу.

      Выпускал из поля зрения клиентку лишь тогда, когда скрывалась за двустворчатыми полупрозрачными дверьми асьенды, на прощанье шепча на ухо привычное и неизменное: «Береги себя, любимая».

      Вымотавшаяся и нервная, только покорно кивала, замирая на миг рядом.

      Ив знал, чего она ждёт: отчёта.

      Не дождавшись и на четвёртый день, решила взять дело в свои руки.

      – Завтра небольшое, почти семейное торжество: Пепе отмечает маленькую круглую дату. Устроим что-нибудь необычное и весёлое. Предложил закатить вечеринку в музее. Подробности ещё не знаю, – импровизировала на ходу. – С нас сюрприз и развлечение.

      – Вот партизан! И не намекнул, – проворчал недовольно и возмущённо.

      Поцеловав её руки несколько раз, сбежал и кинулся в джип: съездить в город за подарками.

      Едва машина скрылась из виду, Ника схватилась за сотовый и изложила Пепе проблему.

      Сразу сообразил и оповестил друзей.

      – Так, парни, мне скучно стало! Хочу завтра отметить своей день рождения! … Плевать, что только в декабре, тогда будет жара, опять в бассейне придётся сидеть! Сейчас же, завтра! … Баста! Брысь все за подарками и продуктами! … Ладно-ладно, что-нибудь придумаем. Что, впервые развлекаемся без повода? Оповестите всех наших! … Ага, только рожи держите с подобающим выражением и не забудьте: мне тридцать – юбилей!

      Долго выслушивал дружеское ворчание и матерки, подковырки и сальности, слыша в трубке, как гудит мотор машины: выехали за покупками.

      – Спасибо, братья! С меня и в декабре не пропустится! Жду сюрпризов и радости!


      В субботу, совершенно спонтанно, заварился маленький Содом на территории музея «Усадьба Медичи»: за дальними сараями под огромным пёстрым шатром были накрыты столы; на идеально-зелёных стриженых лужайках разведены костры под стеллажами для «асадо» – мясо на углях будет отменным; все студенты наряжены в карнавальные, театральные и народные старинные костюмы, собранные и взятые взаймы повсюду, где нашлись таковые.

      Когда канадцы с семьёй недоумевающего профессора подъехали к месту праздника, то просто пораскрывали рты.

      – У меня с глазами что-то творится, или они сошли с ума? Да здесь костюмы со всех праздников Аргентины! – Глория хохотала и таращила карие глаза, вертя в изумлении головой. – Базар!

      – С твоими глазами полный порядок, дорогая, – ухмыльнулся Валентин и засверкал юными заговорщическими глазами цвета талого льда. – Конец марта, скучно, праздников никаких, вот молодёжь и решила учредить собственный! – рассмеялся звонко, от души. – Правда, не знаю, как эту вакханалию они назвали, но мне уже нравится! Умницы!

      – Пепе сказал, что у него юбилей, я и «купилась» – привыкла верить людям на слово, – Вероника, невинно хлопая глазками, пожала плечиками, поглядывая на посмеивающихся друзей. – Обрадовалась искренне, что смогу парня поздравить. Думаете, приврал немножко? Ну и пусть. Коль ему так захотелось – не будем разочаровывать мальчика. Мы не жадные, сюрпризы всегда желанны: хоть по поводу, хоть без такового.

      Тепло обняла подбежавшего сияющего Хосе, погладила его алую щёку, окунулась в шальные возбуждённые праздничной вознёй глаза цвета кофе.

      – С юбилеем, озорной чертёнок! Живи три раза по столько и ещё пару лет в довесок! Прими от нас маленькие презенты, хитрец!

      Мягко обнимала крепкого накачанного парня, скромно целовала в щёки, которые тут же стали бордового цвета. Передала по эстафете виновника переполоха Алексу.

      – Потискай его как следует и от меня! Можешь даже откровенно полапать – не жалко! Я от природы толерантна и не ревнива – подари мальцу каплю мужской любви!

      Долго скалились и измывались над Пепе, приняв версию о юбилее безоговорочно. Дарили какие-то нужные и не очень подарки, говорили бесхитростные искренние слова любви и дружеской привязанности.

      Лишь Аурора крепко потрепала за ухо, что-то сурово выговорив со смеющимися искрящимися глазами. Вручила дорогие наручные часы, втолкнула виновника в объятия Валентину, разгоготавшись во всё горло.

      Мужчины скромно обнялись, алея ушами и шеями, сгорая от смущения и почему-то не смея посмотреть на женщин.

      – Пообжимал моего мужа? Довольно с тебя! Займись своими грешниками-дружками! – всё хохотала, привлеча внимание студентов, переключилась на них. – Как это действо назовём? Я тут вижу столько костюмов! Кто эту всю?..

      Договорить не дали, деликатно уведя к скамейкам под сенью деревьев.

      Как только расселись, зазвучала народная музыка, и из-за сарая показалась странная кавалькада всадников. На всех была одежда гаучо, и на девушках, и на мужчинах: белые рубашки, на головах шляпы и береты, на шеях алые и синие платки. Подъехали к лужайке неспешно, покрасовались и устроили небольшую джигитовку, скачки, шутливые соревнования: кто кого стащит с лошади. Было смешно и весело.

      – Гаучо – это к чему? – Глория не успокаивалась.

      – Они символизируют волнующую, рискованную и трудную жизнь нашего юбиляра, – важно прокомментировал Игнасио с серьёзным лицом.

      Этим рассмешил зрителей: стали сыпать шутками и двусмысленными подколами.

      – Ага. А наряды от дня Независимости тоже из его жизни? – не унималась, косясь на пунцового Пепе.

      – Конечно! Она вся – сплошное тому доказательство! – разглагольствовал тамада, размахивая руками. – Не найти более независимого и вольного душой…

      – …и телом, – ввернула начальница.

      – …душой и телом человека, чем наш дорогой Хосепито! – не моргнув глазом, продолжил Начо. – С него и берём пример…

      – …хватая грехи от этого шелудивого пса, как голодных блох!

      Озорные слова Глории потонули в гомерическом хохоте.

      Все кинулись обнимать Хосе, целуя и шутя, прося поделиться такой соблазнительной экзотической живностью.

      Он не растерялся, встал со скамьи, рухнул на четвереньки и… отряхнулся, как собака, помотав головой, почёсываясь и дрыгая ногой!

      Долго праздник не мог войти в нужное русло.

      Утихли только тогда, когда «гаучо» привязали у коновязи лошадей и сели рядом.

      Тут же на лужайку выскочила разряженная в пух и прах селянка и станцевала весёлый народный танец. С ней стали пританцовывать сначала мужчины, а потом не удержались и женщины. Забавное это было зрелище: пёстрые и скромные, пышные и обтягивающие платья и рубахи мелькали рясными пятнами в людской массе, создавая ощущение карнавала. А танцовщица не останавливалась, лихо отплясывая, развевая необъятной роскошной юбкой в несколько слоёв ткани, заразительно вскрикивала что-то озорное, сверкала чёрными глазами, мелькала смуглыми ногами и голым пупком.

      – Фууу, оттоптали ноги в этой толчее, – заворчала Глория, успокаивая дыхание, обмахиваясь большим носовым платком с кружевными краями. – Эй, Начо, а что символизирует этот псевдокарнавал в жизни нашего любимого и несносного Пепе?

      – Никакие напасти и несчастья не способны сломить парня. Любое потрясение преодолеет с лёгкостью и весельем. Станцует с самой госпожой Смерть милонгу, сальсу или танго! Чем опаснее танец – тем интереснее жить.

      Не скоро успокоились гости, танцуя и смеясь, заигрывая и перебрасываясь шутками, меняясь партнёрами, кружа над головами детей и юных легковесных девушек.

      Танец закончился только тогда, когда из-за угла музея, по дальней боковой аллее, стала выезжать странная процессия: трое мужчин верхом на лошадях – почётный караул, за ними неспешно, едва передвигая ногами, плелась четвёрка быков, впряжённых в упряжь. Ленивые тягачи тащили старинную повозку – возок с кабинкой, сплетённой из лозы. Кто в ней – не было пока видно, но то, что воз из музейных запасников, стало понятно сразу.

      Глория вскинулась, но тут же была усажена обратно мужем, который что-то зашептал на ухо, видимо, уговаривая не портить людям праздник.

      С экспонатом было всё в порядке, обращались с трепетом и уважением к седым годам.

      Только когда кортеж подъехал, наконец, к лужайке, из кабинки возка выглянула Виолета Отера – Ло, собственной сияющей и смущённой персоной. Девушка была одета в чудесное светлое платье! Оно выглядело, как свадебное, не доставало лишь фаты.

      Увидев это, Вероника сразу сообразила, как подтолкнуть Ива к решительным действиям. Поймав его взгляд, метнула глаза в сторону девушки, сказав шёпотом, одними губами: «Видишь? Намекает: готова. Действуй!»

      Побледнел, сжал до синевы губы, долго смотрел в сапфир и опустил голову, сдавшись. Посидев минуту, взял чувства под контроль.

      Кинулся к Ло, подавая ей руку, помогая сойти с возка, опередив несколько замешкавшихся важных разряженных «охранников». Выведя, поцеловал девушке пальчики, торжественно подвёл к имениннику, дал минуты на приветствие и поздравление, вновь взял за руки, увёл к столам с напитками. Больше не покинул ни на миг, не подпуская местных и студентов ближе, чем на два метра.

      Парни и мужчины побузили, но ссориться с гостем-гигантом не стали, видя, что Ло не против такой опеки.

      – Мне показалось, или твой громила положил на мою девочку глаз? – Глория подошла в толчее к Нике, взяла под руку и отвела в сторонку. – Если он надеется на лёгкую добычу…

      – Не думаю, Аврора, дорогая. Ив у меня не первый день работает, но такого поведения не замечала за ним, поверьте! Вероятно, моему суровому викингу пришёл конец. Вернее, его холостой жизни. Это судьба, не иначе. Едва Ло увидел – потерял голову. Как там у вас, биологов, называется: биологические часы? Они сработали?

      – Точно. Только что-то у твоего охранника они поздновато включились, – скривила губы, косясь на воркующую пару. – Ло цветёт! Но он такой взрослый… Лорете едва двадцать восемь.

      – Иву за сорок. Серьёзный, суровый даже, выдержка колоссальная, отставник, достойный, обеспеченный, ценный кадр в бюро, – Ника старалась говорить ровно, нарочито спокойно. – Настоящий и надёжный, как… кебрачо. Топоры из таких делать! – мягко рассмеялась, нескромно наблюдая за парой. – Если она не пропустит своего часа – будет счастливой. Я искренне рада за Вашу девочку. Отдадите нам?.. – лукаво улыбнулась, прикусив губу.

      – Нет, конечно! Такой бесценный кадр! Ни за что!

      – Заберём увозом! – смеясь, пригрозила, оглянувшись на Алекса – подошёл, обнял её за талию, поцеловав голову. – Мы тут с Глорией кое-что заметили…

      – Не вы одни, дорогие. Оглянитесь: да все головы свернули, наблюдая этот скоропалительный роман! – окунулся в синь глаз Ники. – Что происходит?

      – Все вопросы к Иву. Он не мой раб – свободный, взрослый, трезвомыслящий мужчина, профи, «спец» высшей квалификации. Должен сам соображать, если ещё способен на это… Коль нет – нам не совладать с ним: мы не в той весовой категории. Придётся смириться и… благословить.

      К ним подошёл с бокалами сангрии Валентин, поддержал разговор и смех, украдкой оглядываясь в сторону палатки с напитками.

      Праздник продолжился: гости танцевали и веселились, усаживались за столы, бегали к жаровням за мясом и птицей, наливали из огромных кастрюль сангрию, ели, шутили, кормили детей, подпевали самодеятельным артистам, выкрикивали слова одобрения или свистели громко и презрительно, если кто-то перевирал песню. Накричавшись, шли пить матэ, забавно посапывая трубочками-бомбильями, держа в разноцветных руках изысканные по красоте калебасы.

      Виолета ничего не слышала вокруг. Перед глазами был лишь он, красивый и взрослый, мощный и волнующий сердце канадец: Ив Томтит. То, как смотрел на неё, заставляло кровь вскипать пузырьками и щекотать нутро до лёгкой дурноты. Ло влюбилась безоглядно! Не помнила, о чём с ним говорили, что ели-пили, сознавала только одно: он рядом, и она не хочет отпускать от себя ни на миг.

      Когда подал ей бокал свежей сангрии, глубоко смотря серыми выразительными глазами прямо в душу, не нашла силы отвести взгляд. Взяв из рук бокал, опустила голову ниц, не понимая, чего хочет больше: сбежать или кинуться в объятия.

      Опомнилась, когда мужчина вынул из вазы на подиуме большую белую розу и, поднеся к лицу, поцеловал лепестки, смотря неотрывно в глаза замершей красавицы. Подал цветок, не сводя взгляда. Как под гипнозом, взяла розу и понюхала, касаясь задрожавшими губами лепестков.

      Быстро оглянувшись по сторонам, Ив решительно взял девушку за руку и потащил за шатры, за аллею, в сторону дальних сараев. Заведя за деревья, притянул в поцелуе, сжимая всё сильнее, наклоняя, пока не подкосились девичьи ноги. Тогда подхватил на руки и, не останавливаясь, кинулся прочь от людей, их жадных и любопытных взглядов.


      Очнулась в прохладе сарая на душистой соломе. Поняла, что Ив почти раздет, да и на ней самой осталась нижняя часть платья – плотный футляр из шёлка. Едва приподнялась, сел рядом и, целуя жадно и сильно, стал расстёгивать крючки на спинке, не давая опомниться.

      – Ив! Нет!

      – Да. Только да, – сжал плечи в руках, глубоко посмотрел в испуганные карие глаза. – Умница моя, ты же чувствуешь – мы одно целое! Ощущаешь это?

      Губами ласкал кожу, покрывшуюся от касания чувственными «мурашками», соски напряглись, стон вырвался против воли. Прикусил плечи, рывком стянул платье, обнажив по пояс, приник к грудкам ласково, продолжая мучить и пытать.

      – Не обманешь: моя. Вся! И я твой. С первого взгляда. Равны. Пара.

      Неуловимым движением вытряхнул девочку из футляра, обнажив всю, даже бельё в складках ткани потерялось!

      – Ты прекрасна, Фиалка!

      Когда попыталась закрыться руками, покачал головой и, взяв за руки, завёл их за её спину, обездвижив и лишив воли. Закрыла глаза, не находя места от смущения и стыда. Поцеловал веки, провёл губами по ним так нежно, что не сдержала слёз.

      – Нет, не сейчас, милая. Хочу, чтобы ты всё видела. Открой глаза, прошу тебя, моя девочка цветочная, – вновь ласкал и касался тела умело и коварно. – Посмотри на меня.

      Собравшись с силами, сжала стыд и неловкость и распахнула яркий карий омут в длинных, густых, чёрных ресницах.

      Отпустил её руки, поцеловал в лоб, встал во весь рост, посмотрел сверху и… сорвал брюки, обнажившись одним махом. Стоял в косых солнечных полосках света, как античный бог: обнажённый, мощный, красивый, притягательный, желанный и желающий.

      – Ло, хочу, чтобы ты меня увидела и запомнила таким, как в этот миг. Я совсем взрослый, скоро стукнет сорок четыре. Никогда не был женат и не влюблялся. Как-то не вышло. Профессия тому не способствовала. А с тобой случилось чудо: сердце пало. Вот и прошу: посмотри, реши, нужен ли тебе такой: немолодой, но в полной силе, в самом расцвете, как видишь.

      Встал на колени перед ней, взял девичью руку, притянул к животу и к тому, что давно пылало и ждало.

      Вдруг она со стоном ринулась прочь, едва успел схватить за руку. Свалила! Подскочил, догнал, притянул. Замотала головой, то ли отказываясь, то ли мучаясь от чего-то. Понял, резко встряхнул, приподнял за предплечья на уровень глаз, рыкнул: «Говори!» Со всей силы вырвалась и с рыданиями уткнулась в деревянную стену сарая, прикрывая грудки руками, но сияя голой попкой. Дернулся в несвоевременном смешке, быстро задавил, подошёл к ней.

      – Отвратителен тебе? Мерзок?

      Покачала головой, продолжая лить слёзы.

      Подумал, сообразил.

      – Страшно? Боишься?

      Опять покачивание. Задрожала тельцем.

      Тут Ив догадался.

      – Не во мне причина?

      Замерла, кожа покрылась тревожными «мурашками» паники.

      Похолодел душой.

      – Понял. Ответь, ты тогда этого хотела?

      Замотала отчаянно головой, зарыдала в голос.

      – Здесь работает?

      Отрицание.

      – Приезжий? Студент?

      Молчание.

      – Взрослый. Взял силой?

      Только плакала и дрожала.

      – Кто-то знает?

      Покачала головой, поникнув, как цветок.

      – Родителям не рассказала?

      Помотала из стороны в сторону, схватилась за голову, кусая губы.

      Шагнул, прижался мощным зовущим горячим телом, рывком повернул, вжал в себя сильно, надёжно.

      – Ты больше не одна, Виола. Это останется между нами. Для всех, отныне и навсегда: я твой первый мужчина. Никогда об этом не заговорю. Забудь и ты. Теперь есть мы. Запомни это.

      Поднял мокрое и несчастное, убитое невыносимой горькой тайной, личико, приник к губам с тёплым любящим поцелуем, ласково прикусил губы.

      – Скажи мне «да».

      Всхлипнула, вскрикнула, вжалась в тело, выдавив тихо, но твёрдо: «Да».

      – Уедешь со мной. Поговорю с хозяйкой, подскажет, как сделать, – заглянул в глаза, светло улыбнулся. – Выйдешь за меня, Весна?

      Вместо ответа обняла радостно за шею.

      Подхватил, посадил к себе на талию, впился в губы, больше не отвлекаясь от того, зачем принёс сюда эту аргентинскую волшебницу с такой потрясающей фигурой. Только и успел подумать с облегчением: «Всё к лучшему…»


      – …Родители, – прошелестела едва слышно, совершенно обессилев от усталости и неги.

      Ив оказался действительно в исключительной физической форме: три часа не выпускал из ручищ, «беря» её вновь и вновь, доводя до крика и исступления.

      Только с ним узнала, что такое оргазм и полёт в небеса. Сейчас лежала на могучем богатырском теле и хотела любви опять и опять! Когда накатывала сладкая волна, целовала мужское тело, смущаясь и пряча глаза. Была благодарна, что не настаивал на некоторых вещах – дал время привыкнуть и научиться.

      – Как быть? Набожны…

      – Я знаю, что делать.

      Сел, вытащил большой белоснежный носовой платок из нагрудного кармана пиджака, оглянулся, что-то заметил на стене сарая, привстал, ударил рукой выше запястья, опустил и приложил ткань: окрасилась в кровь. Промокнув, отложил, взял ещё один из брюк и перевязал рану. Запятнанный кровью платок подал Ло.

      – Собери сегодня вдвоём и просто молча положи им в руки; можешь сделать это, стоя на коленях. Скажи просто: «Влюбилась. Позвал замуж». Потом вызови меня. Будем разговаривать по-семейному. Не переживай. Я взрослый, не юнец безмозглый, отпустят тебя с радостью, уверен, – притянул личико, поцеловал в искусанные истерзанные в безумии и угаре губы. – Я знаю, как аргентинцы не любят американцев. Шепни им на ушко, что я даже не канадец, а по крови русский. Рос в приёмной семье в Канаде. Только пусть об этом никому не говорят, даже на исповеди – тайна.

      Счастливо заплакала и прижалась, как дитя, к груди.

      Обнял, стал ласкать, вздохнув с сожалением.

      – Пора нам отсюда выбираться, мой аргентинский уникальный цветок-эндемик, пампасская Фиалка, – прикоснулся нежно к ждущим сладким губам. – Пора домой в Канаду, жена моя, миссис Томтит.

      – …Смотри…

      Едва выйдя из сарая, восхищённо выдохнула, подняла голову и посмотрела куда-то высоко, в кроны деревьев.

      Ив остановился и проследил за её взглядом.

      – Видишь? Вон там, слева, сидит на толстой ветке… Тельце почти не видно, а вот хвост виднеется…

      – Вижу. Отойдём немного.

      Сделав несколько осторожных шагов, рассмотрели птицу: с виду лесной голубь, но крупнее.

      – Кто это?

      – Перуанский додон. Эээ, родич голубя, но похож больше на вороновые. Он снизу серый, а верх крыльев и хвост синие.

      – Синяя птица!

      – Редкая, почти исчезающая. Здесь не водится. Как оказалась в средней пампе?..

      – Она прилетела благословить нас с тобой. Синяя птица счастья осенила своими крыльями наш союз. Теперь я уверен: всё будет хорошо.

      Обнял девушку и уже не выпускал из объятий.

      «Время начать открытую игру, тайна больше не нужна. Завтра, наверняка, пригласят в её семью. Начинается новая жизнь, Иви. Ника оказалась провидицей во всём. Ведьма и есть…»


      – …Меня оставили здесь, чтобы дождаться вас и привезти к нам в коттедж, – Алекс стоял возле их машины. – Отказ не принимается, наши дорогие влюблённые. Едемте, там всё и обсудим.

      На лужайке ещё толкались поредевшие толпы народа, что-то убирали, увозили, кого-то искали, крича и зовя – обычная возня после праздника.

      – С кем уехала госпожа? – Ив был тих и насторожён.

      – Валентин отвёз на асьенду. Аврора где-то здесь – гоняет молодёжь, всё контролирует. Ждать не будем – это надолго! – рассмеявшись, сел в машину и посигналил, зовя за собой.

      – Едем к госпоже. Решим, обговорим детали и план дальнейших действий.

      Усадив Ло в джип, Ив рванул машину в вечернюю мглу.

      «День закончился, пора подвести итоги и отчитаться о проделанной работе», – тяжело вздохнув, постарался ни о чём не думать, не позволяя нежелательным эмоциям испортить настроение.

      – Говорить буду я, хорошо?

      Она кивнула белокурой головкой, полыхнув тёплым родным взглядом.

      Улыбнулся ласково и искренне, поразившись: «Повезло с девочкой: чистая и открытая. Хорошая будет жена и мать. И в этом Ника права».

      Вечер сгущал краски, остужал воздух, насыщал ароматы природы тяжёлыми нотками прели и эфира, тревожил пугающими резкими звуками: раскрывались огромные стручки-рога кальдены, расстреливая семенами окрестности. В туманной дымке терялись очертания степи и далёких холмов, затихали перекаты воды в реке, словно засыпая до утра, только громче кричали ночные птицы, посвистывали летучие мыши, эхом разгоняя мошкару и грызунов.

      Перед машиной в свете фар несколько раз мелькнули белые хвосты кроликов, где-то за рекой сверкнули отражённым светом хищные зелёные глаза лис.

      Над средней пампой царила тишина, даже ржание лошадей не слышалось. Всё готовилось ко сну. Важный и такой насыщенный день отсчитывал последние часы.

                Октябрь 2015 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2015/10/04/165