Командировка. Санькины истории 46

               
            (Берег реки Чу).
          Вместо одной-двух предполагаемых недель Санькиной командировки в отару  (будто бы в помощь Мархабаю), время её растянулось практически на месяц. Конечно, это решилось не без помощи дяди Коли,* и было согласовано с  Санькиным папой, но наш командированный  категорически не возражал против такого решения. Ему очень понравилось житьё  в юрте, да ещё рядом с рекой. Несмотря на то, что спать они укладывались рано  (часов около девяти вечера), а вставать приходилось с первыми лучами Солнца, нашего героя это нисколечко не смущало. Мысль о том, что впереди целый день катания на лошади, казалось, не оставляла его ни-ко-гда - он бы и спал в седле, если бы это было дозволено дядей Колей.
      После его злосчастной первой, да ещё без седла,  езды  и после практически трёхдневного лечения потёртостей  между ног вонючей, но очень полезной  мазью, Санька убедился, что нет лучшего развлечения, чем езда на лошади в седле.  А если её пустить в галоп и закрыть на время глаза , то появлялось полное ощущение свободного птичьего полёта в бездонном небе. Он не мог  себе представить  что чувствует птица,  находясь в воздухе, но ему казалось, что это  необъяснимое и непередаваемое ощущение.
      Поутру  Санька и Мархабай ходили на берег реки и,  наскоро умывшись  (бр-р-р-р)  холодной речной водой,  садились на свежем воздухе рядом с юртой завтракать. Свежеиспечённая тётей Гульнарой  ещё горячая лепёшка (каждому по одной), кипяток в самоваре, крепко заваренный чай в маленьком чайничке и кусочек  колотого сахара - такого  завтрака хватало до самого обеда. Ещё такая же лепёшка и поллитровая бутылка коровьего молока  каждому - это был их обеденный перекус. Только по возвращению (уже ближе к вечеру)  их ожидал полноценный и сытный обед, или ужин, как его ни обзови…
       А после завтрака вся семья выходила на помощь ребятам. Открывались ворота летнего загона, и огромная отара овец, возглавляемая  пятью козами, толкаясь и пихаясь, с громким блеянием спешила на пологий берег реки попить свежей утренней водицы. В это время  их сопровождали только три волкодава,   по совместительству собаки-пастухи «Тан», «Кун» и «Кеш»**, а уже потом, когда водопой заканчивался, в работу включались люди.
     На  место выпаса  отару сопровождали Мархабай, его старший брат Архабай и  Санька (все верхом на лошадях),  и, конечно,  три собаки-пастуха, а  по прибытии  на место Архабай оставлял какие-нибудь ценные   указания и возвращался в юрту.  В круг его обязанностей входило в течение дня в окрУге подыскать очередное подходящее место с хорошей сочной травой, а  утром следующего дня проводить ребят и отару до нового  места выпаса.
      Основную работу пастухов  выполняли дрессированные собаки. Они бдительно следили, чтобы стадо далеко не разбредалось и в то же время не сбивалось  в плотную кучу, позволяя им достаточно свободно выбирать и поедать сочную  траву. Ну, а если что-то и случалось неординарное, то в работу уже включались Мархабай и Санька на  своих  лошадях.
         Главными же возмутителями общественного порядка были козы.  Эти хитрющие бородатые бестии  своими рыжими глазами  с горизонтальными зрачками  словно специально следили за  пастухами и охранниками.  Стоило ребятам или собакам  чуть отвлечься  или заняться какими-то своими делами, как козы тут же дружно снимались с места и  двигались в только им одним известном направлении.  Овцы же, как привязанные к ним общей  верёвкой, не поднимая голов, безропотно и тупо следовали за ними.  Но чаще всего, обиженно и возмущённо ме-е-екая,  самовольщицы  возвращались на прежнее место. Собаки, громко лая и слегка покусывая наиболее ретивых коз и овец за задние лапы и  бока, обязательно возвращали стадо  на место.
      Свободное время наши ребята проводили по своему усмотрению. Особое предпочтение они отдавали трём видам развлечений: игра в альчики (у каждого с собой был небольшой полотняный мешочек с десятью альчиками и  битой),  езда галопом на лошадях  вокруг стада  и, конечно,  купание до посинения губ в реке Чу.
       В этот день высокое яркое солнце припекало о-о-очень сильно. Дрожащее марево, поднимающееся от земли, дробило действительность на реальное и  что-то мистическое. Где-то у самого горизонта оно превращалось в высокие со снежными вершинами  горы.  Отражающиеся в водной глади большого водоёма у самого подножия, они были  до такой степени реальны, что человеческий мозг  напрочь отказывался воспринимать это явление природы,  как обман зрения.  Но Санька и Мархабай знали, что это самый натуральный мираж и,  полюбовавшись в очередной раз этой удивительной картиной, ребята решили, что  пора  бы  и пообедать…
        После обеденного перекуса, убедившись, что козы и овцы  ведут себя спокойно, а собаки Тан, Кун и Кеш, прикрыв глаза, мирно дремлют, ребята решили на лошадях  смотаться к реке, искупнуться и смыть с себя этот полуденный зной.
    - Давай, догоняй! -  забравшись на лошадь, с задором  крикнул  Мархабай, - Один круг  вокруг отары и прямиком к реке,  что ты там возишься?
   - Ага! Сча-а-ас!  Только штаны подтяну! - весело ответил Санька  фразой из художественного фильма о Мальчише-Кибальчише.  Он  тут же забрался на стоящую рядом  лошадь и с криком «Э-ге-ге-е-ей!» с   места  пустил её в галоп, ведь друг был уже далеко впереди. Пока Санька жил в семье чабана дяди Коли, он научился  умело обращаться с лошадью и теперь с уверенностью лихого наездника мог совершенно без страха ездить галопом.
      Сделав  вокруг отары  большой круг, ребята направили своих лошадей  прямо к реке.  До неё было метров пятьсот.  В этом месте высота берега над рекой составляла  метра полтора,  а глубина чуть больше метра,  и  здесь  было очень удобно  прыгать в бодрящую воду с разбега. 
        Лошадь с Мархабаем мчалась немного впереди. Размеренно отталкиваясь своими сильными ногами от земли, она, словно не прилагая никаких  усилий,  парящей птицей летела над землёй, а наездник, прижавшись к лошадиной шее,  представлял  с нею  практически одно целое.  Красота-а-а!   Санька эту картину  наблюдал  со стороны неоднократно, и ему, конечно,  о-о-очень  хотелось выглядеть точно так же, но, к великому сожалению, себя со стороны он не видел. До берега уже оставалось совсем немного.
     - Тпру-у-у-у!  - притормозив свою лошадь, прокричал Мархабай и, пустив её трусцой,  оглянулся назад.   В это время Санька закрыл глаза и, отпустив поводья, раскинул руки в разные стороны. Он решил всем телом прочувствовать восходящий поток встречного воздуха, как это наверняка чувствуют перед взлётом  птицы.  Ещё он  был уверен, что его лошадь, глядя на лошадь друга, сама перейдёт с галопа на трусцу и у берега остановится, как это было раньше, а  он откроет глаза и-и-и… Но то, что произошло в следующий момент, не подлежит никакому здравому объяснению.
      Не обращая внимания на громкие крики Мархабая,  Санькина  лошадь, не сбавляя скорости,  неслась прямо к обрыву. Буквально в полутора  метрах от края она неожиданно выставила передние ноги перед собой и,  упершись ими в землю,  чтобы не улететь в реку,  взбрыкнула задними,  а затем  резко наклонила  голову  вниз. В это время наш горе-наездник, не держась за поводья  и не слыша окружающих его звуков,  вдруг  действительно почувствовал то  самое ощущении полёта на «полную катушку».
         Не успев ничего осознать,  Санька, как камень, выпущенный из пращи, с  криком испуганной птицы вылетел из седла.  Размахивая  руками, как мельница своими крыльями, и болтая ногами,  он с  громким всплеском врезался в воды  реки. И уже  через секунду-другую он, ошарашенный таким необычным полётом и, не успев толком испугаться, с  каким-то булькающим звуком «Бр-р-у-у-уо-о-ох» вынырнул из воды.
         - Не-е-ет! Ты видел, да?! Как  эта зараза меня сбросила?! - возмущённо закричал Санька, обращаясь к другу, - Я и понять-то ничего не успел.
Продолжая возмущаться и кляня проклятую кобылу, из воды  он уже выбирался чуть ниже по течению - там берег был более пологий. А лошадь, отмахиваясь от надоедливых мух хвостом и  кивая головой (наверное, соглашаясь с Санькой), невозмутимо стояла  на том же месте.  Будто ничего не произошло, она спокойно наблюдала за исполнителем высокого полёта  своими большими карими глазами с  длинными чёрными ресницами  и, казалось,  хитро улыбалась…
      Вечером того же дня вся семья дяди Коли (конечно, после красочного  рассказа  Мархабая)  громко чествовала Саньку,  как главного героя. Это надо же вылететь из седла на всём скоку и даже не получить царапины, не говоря уж о серьёзных ранах. Неважно, что он улетел в воду,  главное - факт случившегося, а всё остальное - нюансы, и не стоит  вдаваться в подробности. А через три дня Архабай вернулся из  Новотроицка (он ездил туда по делам) и сообщил, что нашего командировочного уже ждут дома, т.е. самое интересное когда-то всё же заканчивается, а вот  что там нас ждёт впереди-и-и - увы, известно  лишь одному Всевышнему…

                 Дядя Коля* - папа Мархабая.
 Тан, Кун и Кеш** - клички собак. В  переводе с казахского языка  - Утро,  День и Вечер.
 Альчики*** -  красивые,  вычищенные надкопытные косточки овец. Их используют для игр. Любимая и распространенная детская  игра в  Средней Азии и в Южном Казахстане.
                                02.10.2015г.