Косынка

 Гарсеван был землепашцем. На склоне горы у него была горстка земли, отвоеванной у камней. В каждое посаженное здесь дерево он вложил свою мечту. Гарсеван приходил к подножию горы еще до захода солнца, и когда деревянные ворота сада со скрипом открывались, казалось, будто отпирается дверь, ведущая в рай, и Гарсеван попадает в какой-то другой мир.

      Ленивых и праздных людей он не любил. Как-то сказал соседу Або: "Пока ты проснешься, мои абрикосы успеют дважды зацвести".

      С наступлением весны, когда мужчины села уезжали в Россию искать себе работу и счастье, Гарсевану становилось грустно. Он знал, каково на чужбине. И не любил тех, кто едет на заработки, говоря проще, "хопанщиков". "Глупые люди, - говорил он. - Забыв о своем очаге, обустраивают чужой".

      В том году зима несколько затянулась. Снег долго лежал на склонах горы. Райский сад Гарсевана полностью слился с окружающей его снежной белизной. А ведь обычно он первым пробуждался от нежного поцелуя солнца, и проглядывающая из-под снега черная земля звала своего хозяина, как младенец, у которого только прорезались глазки. 

                ***


      Або первым из соседей заметил, что на дороге, ведущей в сад, нет следов. "На Гасо это не похоже, не случилось ли чего?" - удивился он.

      - Что, наш философ в Ереван подался? - поинтересовался обеспокоенный Або у Ануш.

      - Да вряд ли, если бы собрался ехать, сказал бы, - ответила Ануш и, случайно бросив взгляд на окна гарсевановского дома, сказала:

      - Смотри-ка, в доме горит свет.

      - Значит, заболел он.

      - Да ты что, Гасо никогда не болеет.

      - Пойди, посмотри, как никак семьдесят пять лет человеку, не Бог же он, чтобы не болеть.

      Смешанный со снегом холодный ветер пробрал Гарсевана до костей, и он действительно слег. Весть эта стала громом среди ясного неба. Сельчане не верили своим ушам и, чтобы увидеть больного собственными глазами и убедиться, что услышанное - правда, заспешили в дом Гарсевана. Первую помощь оказала медсестра Ануш, но, увы, безрезультатно. Его состояние ухудшалось. Гарсеван категорически отказывался ехать в больницу. "Не отдавайте меня в руки врачей. Если что и должно случиться, пусть случится в моем доме", - говорил он. У постели больного дежурило все село. Даже Або, который хоть и был немного обижен на Гарсевана, отставил стороне все обиды и тоже сел у изголовья кровати, на которой при смерти лежал сосед. Послали весточку сыну Татосу, который жил в Ереване. Сельчане уже шептались между собой о том, на каком кладбище хоронить Гарсевана - старом или новом? Всем казалось, что эта ночь будет для Гарсевана последней и до утра он едва ли дотянет. Но...          

      Этот сон Гарсеван видел не впервые. В эту ночь он повторился снова. Да и что это было - сон или же перед глазами Гасо пронеслась вся его жизнь? Он увидел свою мать. Они поездом возвращались из сибирской ссылки - Гасо и его мать, молодая, полная сил женщина. Она рассказывала ему о пока еще незнакомой родине, о ее горных вершинах, абрикосовых деревьях и чистых, прозрачных родниках. Мать и сын вели задушевную беседу. Все казалось настолько реальным, что Гарсеван видел даже рыженькую проводницу, сновавшую с подносом по узкому коридору. Она с улыбкой обратилась к нему и предложила горячего чаю. Улыбающееся лицо проводницы и стакан горячего чая с медленно поднимающимися кругами пара постепенно исчезли, и его взору предстала удивительная горная страна и цветущие абрикосовые деревья. Это была его родина, о которой так много рассказывала мать. От этой страны Гарсевана отделяло только окно вагона. Потом взгляду Гасо предстала знакомая картина - райский сад на склоне горы. Сад, который ждет своего хозяина, Гарсевана. Здесь же была его мать, она сильно состарилась, исхудала, но в глазах ее по-прежнему было много доброты и боли. Гарсеван смотрел на мать, облик которой постепенно таял в тумане, она сняла с седых волос косынку и протянула сыну: "Возьми, сынок, а то замерзнешь". Голос матери был каким-то близким, земным.

      Гарсеван проснулся весь в поту и на удивление зычным голосом окликнул сына:

      - Татос! Принеси косынку!

      Татос, задремавший у постели отца, неожиданно вскочил с места, не понимая, что происходит.

      - Принеси косынку матери, бабушки твоей, - повторил Гарсеван.

      - Какую косынку? - не понял Татос и удивленно посмотрел на отца.

      - Бабушкину... Помнишь, в день похорон мы сделали примочку, - напомнил Гарсеван и продолжил, - хочу эту косынку, что от матери осталась. 

      В шкафу среди белья Татос нашел то, что хотел отец. Гарсеван дрожащими руками нежно погладил косынку, приблизил ее к лицу, чтобы утолить тоску по матери, а потом, как она советовала, обмотал ею голову. Татос смотрел на отца и пытался понять, что с ним произошло. 


                * * *

      Солнце затеяло шаловливую игру со слегка затянутым облаками небом. Дыхание весны незаметно пробралось в сады и приникло к деревьям. Почки на абрикосах уже набухли и раскраснелись. Або стоял и смотрел на них в гарсевановском саду, когда сзади послышался какой-то шорох. Або решил, что это Татос, и спросил:

      - Как отец?

      - Отца я не видел. Его расстреляли, когда я только появился на свет, но с косынкой матери еще сто лет проживу, - ответил Гарсеван и погладил набухшие почки раскрасневшегося абрикосового дерева.    

Арутюн Арутюнян