Возвращение. Часть 7. Глава 9

-  Я буду молчать, отец Эдуард. Мне тоже жаль эту девочку. Из-за своей глупости она обрекла себя и дитя на жизнь изгоя, но она совсем не думает, что своим присутствием портит Вашу репутацию в городе. Сейчас она сидит в своём уголке, как загнанная мышь, и трясётся от неизвестности, но ведь так не может продолжаться долго? Ваш пансион рассчитан на Вас, я уже давно мирюсь с тем, что Вы всё время подкармливаете каких-то бродяг, но не трижды в день!
-  Уважаемая Ренеа, дорогая моя! Позвольте вставить хоть слово!
   Женщина замолчала. Встречая меня у порога, она сразу же вылила весь поток своих переживаний прямо на мою бедную голову.
-  Спасибо Вам! - я взял её за руку. - Вы - мой добрый гений, и ваши действия и слова наполнены исключительно заботой о моей скромной персоне. Скажу больше, я ещё не встречал столь трудолюбивой и самоотверженной, прекрасной во всех отношениях женщины! - я склонился и поцеловал её шершавую от работы руку.
   Ренеа вспыхнула, и румянец залил её стареющее лицо краской.
-  Вот это лишнее, преподобный отец! - но её сердце уже открылось, как бутон розы, забыв про свои шипы. - Вы, французы, так умеете обходиться с женщинами, что нет сил устоять! Матерь Божья, прости меня, грешную! Что же делать нам с приживалкой-то этой?! Неровен час, донесут начальству Вашему, и не сносить нам всем головы. Я ведь ещё и при прежнем клирике эту должность занимала, и никогда, никто, слова дурного не сказал...
-  Ваша репутация, уважаемая Ренеа, вне всяких подозрений. Но девочка останется здесь до тех пор, пока я не смогу уладить её проблемы. Обещаю Вам, сегодня же напишу епископу и сам расскажу обо всём. А там, как Богу будет угодно: или нам помогут, или...
-  Господи спаси, сохрани и помилуй! - запричитала сердобольная женщина и удалилась в свои покои.
   Я постучал в гостевую комнату.
   Тихий голос ответил:
-  Да, войдите!
-  Добрый день, Нолюэн, - я вошёл, предусмотрительно оставив дверь открытой.
   Девушка с бледным лицом и тёмными кругами под глазами напомнила мне Софи, так она выглядела перед смертью.
-  Вы успокоились, и это очень хорошо.
-  Кажется, я уже выплакала все свои слёзы. Мне нужно покинуть Ваш гостеприимный дом, отец Эдуард, я всё понимаю...
-  Ни в коем случае! Я не отдам Вас этим пираньям на растерзание. Сегодня я понял, как бессердечен и жесток этот мир за окном... - взглянул на улицу, Бран ещё торчит у ворот с опущенной головой раскаявшегося грешника.
   "Как ребёнок, честное слово. И всему-то их нужно учить! Дети, бестолковые, так ничего и не понявшие, знающие наизусть цитаты из Библии, но не почерпнувшие из них истины."
-  Сейчас город шумит, прознав о вашей истории и лучше бы Вам какое-то время спокойно переждать среди друзей...
   Нолюэн горько вздохнула.
-  Поговорят и перестанут, скоро произойдут ещё какие-нибудь события, и все позабудут об этом. Нам всем нужно набраться терпения. Я могу попросить Вас об одолжении? 
-  Всё что угодно, святой отец.
   Меня всегда возмущало такое обращение, подходящее разве что для Папы Римского, но я не стал акцентировать на этом внимание, приняв её холодные ладони в свои, мне захотелось согреть их душевным теплом и сочувствием.
-  Не выходите пока из дома! Вы не узница и, конечно, свободны поступать, как считаете нужным, но ради Вашего малыша лучше оставаться здесь. Сад у нас небольшой, но и там можно найти себе занятие по вкусу, подышать свежим воздухом и даже вздремнуть: в тени клёнов есть удобная скамеечка. Здесь, я обещаю, никто не потревожит Вас и не обидит. А мне нужно время, чтобы отыскать для Вас надёжное убежище, договориться обо всём.
-  Вы самый добрый на земле человек, отец Эдуард...
-  Не надо, дитя, лишь Бог достоин таких эпитетов, я - грешный слуга его. Отдыхайте и набирайтесь сил! Вы умеете читать?
-  Немного, мне удалось закончить три класса приходской школы.
-  Вот и замечательно! Ничто так не лечит душевные раны, как хорошая литература! Я подберу Вам добрую книгу.
-  Не знаю, как Вас благодарить!
-  Не беспокойтесь. И ещё, могу ли я узнать адрес Ваших родителей?
-  Что Вы, отец Эдуард, молю Вас, не нужно туда обращаться... Эти люди...
-  Эти люди - ваши мать и отец, и они, наверняка, не находят себе места, переживают за Вас.
-  Вы не знаете их! - она задрожала, как осиновый лист на ветру.
-  Будет возможность узнать. Не всё так страшно, как кажется нам порой, к тому же Вам понадобятся вещи, дитя.
-  Думаю, они ещё вчера избавились от них.
-  Давайте, не будем предполагать, а узнаем, как оно обстоит на самом деле.
-  Будьте осторожны, умоляю!
-  Не забывайте, я - слуга Божий, мне не причинят зла.
-  Вы не знаете моих братьев и отца...

   Бран Бозек очень обрадовался, когда я, наконец, вышел к нему.
-  Вы простили меня, отец Эдуард! Я знал, что простите.
-  Иначе бы ты проторчал здесь весь вечер и ничего бы не заработал по моей милости.
-  Вы не умеете обижаться! - он разулыбался во весь рот.
-  Грех обижаться на детей малых, а ты такой и есть.
-  Ничего, Ваше преподобие, подрастём ещё, Вы же не дадите нам погибнуть в невежестве. Вот и сегодня многому меня научили. Правда! Я пока тут сидел, о чём только не подумал...
-  Сам себя наказал, сам сделал выводы. Молодец. Поехали! - я залез в кабину экипажа.
-  Куда едем-то?
-  Длинная улица, семнадцать.
   Даная с радостью тронулась с места, так, как всю траву возле наших ворот уже давно объела. Цокая копытами и гремя колёсами по скользким камням мостовой, мы спустились в центр города. Проехали вдоль канала с покачивающимися лодками и кружащими над водой чайками.
   Послышался звук паровоза, лошадь возмущённо отпрянула подальше от рельсов, со страхом озираясь на приближающегося железного монстра, чьё дыхание наполняло улицу клубами сизоватого дыма. Обогнав нас, чудо современной техники остановилось на стоянке под виадуком, из него вышло много рабочего люда, трудовой день на фабрике закончился, и люди спешили домой. "Наверное, среди них и родные Нолюэн", - подумал я. 
   Многие мужчины, завидев нас, здоровались, приподнимая шляпы. Я отвечал кивком головы. В эти минуты спина Брана выпрямлялась, и гордость наполняла его. Ведь жители города теперь считали парня моим личным кучером и доверенным лицом. Хотя помогал мне Бран исключительно по собственной инициативе. Проехали мэрию, поднялись по крутой улице вверх, отсюда открывается красивый вид на город.
-  Вот, кажись, приехали, - Бран остановил лошадку.
   Я посмотрел на обшарпанную табличку. Дом семнадцать. Вышел из экипажа, прикрыл за собою дверцу. На сердце было тревожно, и я несколько минут постоял, чтобы отдышаться, прежде чем постучать.
-  Кто там? - грубоватый женский голос.
   Представился. Пожилая дама в замызганном переднике с курительной трубкой во рту удивилась столь неожиданному визиту священника. На её покрытом морщинами лице проглядывалась тяжесть прожитых лет и неудовлетворённость бытием. Таких старушек множество в этих местах, и как правило, именно они являются главою семейства.
-  Добрый вечер, мадам, позволите войти?
-  Что принесло Вас, отец, в наше недостойное жилище? - она провела меня в комнату.
   Через небольшое окно лучи уходящего за горизонт солнца рассеивали бледно-розовый отсвет заката. Тесноватое помещение служило большой семье столовой. Массивный дубовый стол и стулья занимали почти всё его пространство. В воздухе покачивалось табачное марево, дышать было тяжело.
-  Я пришёл просить Вас за Нолюэн.
-  Нет такой, - грубо ответила женщина, стряхнув в небольшую тарелочку остатки табака.
-  Я думал, Вам небезразлична её дальнейшая судьба.
-  Зря так думали. Девчонка в семье дорога выкупом, а испорченная, что бельмо на глазу или гангрена на теле, отрубить да выбросить, чтоб не болело. Сама виновата! - старуха опустилась в кресло-качалку и тяжело вздохнула. Не внучка она более.
-  Как же можно родного человека бросить в беде, оставить без защиты, выгнать из дома, лишить последнего прибежища и надежды?! Ведь ближе вас у неё никого нет на этом свете!
-  Раньше надо было думать, а не подол задирать перед первым встречным. Вот пусть теперь и расхлёбывает. Шли бы вы отсюда подобру-поздорову, отец, покуда мужчины наши не вернулись. Парни у нас горячие, могут и покалечить. А про эту греховодницу мы и слушать не желаем. Она для нас всё равно, что умерла.
   Понятно, дальнейший разговор не имеет смысла, и дышать в этом доме всё мучительнее.
-  Позвольте хотя бы забрать её вещи.
-  Да, Бога ради, вон они возле печки в узелке, спалить сегодня собиралась, да не затопила ещё. Нам от неё ничего не надо.
   Послышались тяжёлые мужские шаги. Первым в дом вошёл полноватый седой мужчина, за ним трое сыновей, один больше другого, все широкоплечие, мускулистые и узколобые.
-  Надо же, какие гости к нам пожаловали! Преподобный отец, чем обязаны?
-  Да за греховодницу пришёл просить, - старушка указала на меня исподлобья.
-  Шли бы Вы, мсьё, по добру и здорову, не жаль Вам времени на всякое отребье.
-  Она же Ваша дочь!
-  Дочерью моей она была, когда в чистоте ходила. А теперь увольте! Забирайте себе. Жаль Вам жениться нельзя, зато налево сходить случается... Может и пригодится для чего?..
   Я почувствовал, как внутри закипает кровь. Подошёл к нему, посмотрел в глаза, но старший сын стал перед отцом, выпятив грудь колесом, двое помладше тоже сделали шаг вперёд. Словно гранитная стена возвышалась предо мною. Ни мольбы, ни взывание к совести не помогут камню стать мягче и добрее. Я представил себе, как эти крепкие здоровяки избивали хрупкую сестру и не нашёл, что ответить.
   Наклонившись над узелком с вещами изгнанницы, я взял его в руки и не прощаясь, без слов вышел, у порога столкнувшись с женщиной чуть старше средних лет. Её лицо показалось мне более человечным, под глазами следы долгих слёз. Кажется, она сразу же поняла, кто я и почему здесь. Но, побоявшись гнева родных, ничего не сказала, уступив мне дорогу.
   Верный Бран ожидал у ворот. Уйдя из этого ужасного места, я вдохнул вечернюю прохладу. Кашель подкатывал к горлу, но я его сдержал, не хотелось открывать свою слабость перед этими людьми, чьи взгляды я ещё ощущал на своей спине сквозь открытую дверь.
-  Куда едем, отец?
-  Подальше отсюда!

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/10/19/601