Журнал сумасшедших наук

Журнал сумасшедших наук

(Из цикла Хьюм-Сай-Фай)

К тому времени, когда профессора Папиросова назначили главным врачом психиатрической клиники, он написал больше половины задуманной им книги под названием "Психоиммунитет". В основу этого многолетнего труда был положен разработанный Папиросовым подход к определению психической нормы. Папиросов был уверен, что человечество пребывает в состоянии всё возрастающей опасности, вызванной специфическим влиянием средств массовой информации, в особенности телевидения, на психику человека. Из разработанной им теоретической концепции самым непосредственным образом вытекал вывод о том, что современные средства массовой информации, в особенности телевидение, приводят к целенаправленной и необратимой патологизации психики населения. Дальним прицелом психиатрических разработок Папиросова является подведение научной базы под необходимость введение избирательного ценза, основанного на тестировании степени отклонения потенциального голосующего от психической нормы.

В психиатрии отсутствует чёткое, научно-обоснованное определение отличия психической нормы от психопатологии. Отсутствие понимания отличия нормы от многочисленных разнообразных отклонений от нормы приводит по мнению профессора Папиросова к опасному многократному завышению числа психически здоровых членов социума, которых на самом деле по расчётам Папиросова не более 7-14%. Многочисленные случаи стрельбы по безоружным людям по его мнению связаны вовсе не с доступностью оружия, а с неумением на строго научной основе тестировать население на предмет отклонения от психической нормы. Пилот Андреас Любитц, который убил полторы сотни невинных людей, направив самолёт на скалы, многократно тестировался психиатрами, которые не обнаружили у него признаков острой психопатии. Профессор Папиросов считал, что целью написания книги является в первую очередь не столько разработка методов тестировани психики, сколько демонстрация острой социальной опасности приёмов, широко использующих для целенаправленной обработки психики населения с целью использования в корыстных целях не только авторитарными правителями, но и широким спектром деятелей т.н. демократии, кровно заинтересованных в одурманивании населения.

Таким образом, полагает профессор Папиросов, руководителей государств в конечном итоге избирают в основном сумасшедшие, а избранные сумасшедшими руководители руководят нормальными членами популяции. Число последних за счёт индукции сверху и снизу будет непрерывно сокращаться вплоть до достижения такого критического уровня, когда практически не останется людей, способных мешать процессам стадообразования в человеческом обществе со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями социального характера. Отличием стада от нормального сообщества людей является ориентирование на использование широких гипотез, объясняющих широкий перечень ментальных запросов. Это - и религиозные верования, и придуманные политтехнологами мифы о светлом коммунистическом послезавтра или о тысячелетнем рейхе, и шаблоны типа "Партия наш рулевой", позволяющие резко сократить усилия на осмысление явлений окружающего мира.

Профессор Папиросов прекрасно представлял себе последствия публикации своего научного труда. Он не сомневался в том, что усилиями политиков, служителей религиозных культов и коллег-психиатров его объявят душевно больным со всеми вытекающими для него последствиями, включая запрет на профессиональную деятельности, а книгу запретят к продаже. Из теории Папиросова, например, следует, что адепты любой религии являются людьми с выраженными отклонениями от психической нормы. Таковыми является и подавляющая часть политиков и населения, придерживающихся левой ориентации. По его мнению внедрение любых мифов в сознание населения приводит к таким необратимым анатомическим измениям в структуре мозга, которые знаменуют собой начальные этапы развития психопатологии.

По указанным причинам, отдавая себе отчёт в том, что его теория покушается на рутинные подходы к трактовке явлений, принятой в ряде областей социологии, медицины, психологии, СМИ и т.д.,  монографию свою Папиросов готовил в строжайшей тайне. В тайну монографии Папиросова были посвящены лишь двое его надёжных ещё со школьной скамьи друзей, делясь с которыми, Папиросов делал заключение о степени доступности своих разработок для неспециалистов, что было для него очень важно. Один из друзей работал журналистом, другой - директором завода медицинского оборудования. Профессор Папиросов предполагал по окончании работы над книглй опубликовать её в международном издательстве на чисто коммерческой основе, т.е. оплатить все услуги издательства, исключив необходимость проведения научной экспертизы. К тому времени он рассчитывал выйти на пенсию, честно исполнив свой долг перед человечеством. По указанным причинам новая должность давала возможность Папиросову, во-первых, улучшить условия работы над книгой, а во-вторых, предоставить возможность для проведения экспериментов.

Для обоснования своих взглядов на психическую норму и отклонения от неё, профессор Папиросов привёл множество примеров, как из своей практики, так и из научной литературы. Предполагаемый объём монографии Папиросова был порядка 500 страниц и предназначен был для убеждения наиболее честных и уважаемых психиатров в справедливости предлагаемых подходов и необходимости реализации вытекающих из них следствий. Небольшую часть книги Папиросов предполагал посвятить краткому популярному изложению основ своей теории, предназначенному для думающих политиков и просто любителей поразмышлять о судьбах человечества.

В этом популярном изложении профессор Папиросов говорит о том, что демократия древнеафинского полиса была основана на ненаучном, интуитивном определении психической нормы, на отклонения от которой вводилась защита населения в виде набора цензов. Современные цивилизованные общества приняли на вооружение формальный термин "демократия", лишённый её защитной составляющей - цензов, что означает, что один и тот же термин стали использовать для обозначения принципиально различных понятий. В связи с этим современная демократия превратилась в проституирующую концепцию, обслуживающую будущих диктаторов, рвущихся к власти плебеев, бюрократов и бездельников с хорошо развитыми голосовыми способностями и демагогическими наклонностями...

По мысли Папиросова единственной целью тестирования на степень отклонения от психической нормы должно быть разграничение имеющих право голоса от таковых неимеющих. По этой причине результаты тестирования должны составлять строго охраняемую тайну, которая должна храниться в памяти компьютера. Голосуют все, достигшие определенного возраста, но на конечном этапе компьютер учитывает голоса лишь тех, кто успешно прошёл тестирование. Таким образом, при разработке своей теории Папиросов преследовал глобальные планы политического переустройства, фактически отдавая власть в руки психически нормальных людей.   

В двух словах гипотеза профессора Папиросова заключается в следующем. Хорошо известно, что различные участки мозга соединяются между собой нервными волокнами, называемыми комиссурами. Они представляют собой аксоны - отростки нейронов мозга - с помощью которых передаются нервные импульсы от одной нервной клетки к другой. Наиболее массированные пучки аксонов легко различимы при анатомическом исследовании. Например, подобный мощный пучок из четверти миллиарда нервных волокон соединяет полушария мозга. Но мелкие пучки волокон, соединяющие различные участки мозга, практически неразличимы при исследовании in vivo и post mortem.

Это связано с тем, что совокупность всех связей между нейронами, которую называют коннектомом, выражается астрономической цифрой порядка квадриллиона. Для сравнения можно сказать, что самая большая из когда либо обнаруженных галактик, находящаяся в кластере Абелль 2009 (Abell 2029), содержит на порядок меньшее число звезд, чем число межнейронных связей в коннектоме одного человека. По этой причине широкое распространение в мозге относительно небольших пучков волокон, соединяющих отдельные участки мозга, можно лишь предположить теоретически. А между тем по мнению Папиросова роль подобных связок в психической деятельности человека и животных имеет определяющее значение в формировании патологических изменений в психике человека и животных.

В соответствии с гипотезой профессора Папиросова в процессе роста и развития человеческого организма формируется определенный пул тем, восприятий, аксиом, верований, взглядов, мнений, идей, слухов и т.п., которые вызывают стрессовые состояния у данного индивидуума. Имеется ввиду стрессовые состояния не только негативного качества, но и такие, которые стимулируют настолько сильно положительные эмоции, что они могут оказывать воздействие на психику, не менее опасное, чем негативные раздражители. Речь идёт о такого рода раздражителях, действие которых с высокой степенью периодичности повторяется. В этом случае мозг человека и животных начинает воспринимать подобные раздражители как нечто, сходное с антигенами - чужеродными веществами и микроорганизмами, вызывающими повреждающее действие на организм, в данном случае на писихику.

Способность животного организма противостоять антигенам и нейтрализовать их повреждающее действие принадлежит особому классу веществ - гликопротеинам, присутствующим на поверхности лимфоцитов и обладающим способностью очень избирательно связываться с конкретными видами молекул, выводя их из сферы влияния на организм. Подобный способ защиты организма называется иммунитетом от латинского immunitas - избавление от чего-либо. В иммунной реакции организма на антитела участвуют гликопротеины, которые присутствуют, как в виде мембраносвязанных рецепторов, так и в виде молекул, растворенных в сыворотке крови и тканевой жидкости. Эти гликопротеины, которые называются антителами, являются важнейшим фактором специфического гуморального иммунитета. Антигенами, т.е. объектами воздействия антител могут оказаться и собственные повреждённые клетки организма.

Согласно Папиросову, наивно было бы предполагать, что сложнейшая система соматического иммунитета, сформировавшаяся в процессе эволюции, поскольку в её отсутствии животный организм просто-напросто не способен к выживанию, не состоялась в виде системы защиты психики от разрушающего воздействия поступающей в мозг информации и возникающих в мозгу мыслей, трактование и нейтрализация которых недоступны данному индивидууму по многим причинам, включая уровень образования, интеллектуальный уровень, специфику мышления, жизненный опыт, наследственность и т.д. Но если в соматическом иммунитете антитела формируются на базе молекулярных, биохимических взаимодействий, то в создании психоиммунитета механизмы, лежащие в основе соматического иммунитета, абсолютно непригодны. Ведь речь идёт не о нейтрализации опасных молекул, вирусов или дегенерированных клеток, а о нейтрализации информации, об информационном наполнении и связях нейронов мозга, на чём базируется мышление. Информация, которую должен нейтрализовать психоиммунитет, заключается в совокупности большого числа нейронов. Понятно, что молекулярные механизмы здесь не работают, поскольку потенциальная опасность той или иной информации и необходимость её избежания диктуются прямой и обратной связью между физиологией организма и его психикой.

Механизм, теоретически разработанный профессором Папиросовым, основан на предположении о создании систем комиссуральных связей различных участков мозга, в первую очередь неокортекса. Опуская описание процесса формирования таких связей между различными ассоциативными центрами и дедуктивнымии конструкциями обслуживающими подобные связи, остановимся на объяснении того, каким образом образование подобных анатомические структур приводит к возникновению психопатологии. Смысл таких структур состоит в том, что при поступлении нежелательной, стрессовой, травмирующей психику информации, она не подвергается нормальной смысловой обработке, а сразу же передаётся с помощью нервных волокон в такие участки мозга, на которых сосредоточен набор блокирующей информации, делающей её стрессорезистентной. Со временем на этих "парирующих" участках мозга сосредоточивается всё больше пригодной для указанных целей информации. Этот процесс хорошо известен в психиатрии под названием "кристаллизация бреда". Описанная систем реагирования на повреждающую психику информацию профессор Папиросов назвал психоиммунитетом.

Из этой теоретической посылки вытекает чрезвычайно важное прямое следствие. Указанный механизм способен функционировать только лишь при одном строго обязательном условии. Механизм психоиммунитета должен обладать свойствами доминирования над нормальным мышлением, поскольку эти две системы мышления в абсолютном числе случаев совершенно несовместимы. Таким образом, любая информация, любой вид раздражения, на который сформировались в мозгу психоантитела в виде совокупности нейронов, должны поступать к этой совокупности нейронов минуя обычный, нормальный механизм мышления. Отсюда - т.н. раздвоение личности у психически больных. Порой больной в тяжёлой стадии заболевания способен совершенно нормально рассуждать на темы, которые не купируются соответствующими комиссурами. Но если в той или иной степени затрагивается тема, которую психика данного индивидуума стремится избегать, то механизм комиссуральной нейтрализации сразу же блокирует нормальный процесс мышления. Если речь идёт о диспуте, то сразу же включается весь набор из ассоциативных центров кристаллизации бреда, что полностью исключает использование логики.

Второй важный вывод из гипотезы Папиросова заключается в том, что в отличие от соматических нарушений психические нарушения практически не лечатся. Использование антипсихотиков лишь временно сглаживает психозы, блокируя, но не повреждая и не удаляя комиссуральные образования. Излечения кардинальных нарушений психики чрезвычайно редки, причём не всегда эти редкие случаи излечения можно отнести к результатам врачебной активности. Этот феномен психиатрия никак не объясняет, а исходя из предположения о том, что нарушения психики связаны с анатомическими изменениями в мозгу, с образованием комиссур, соединяющих различные участки мозга, становится понятным причина неизлечимости патологических нарушений психики.

В то время, когда Папиросов вступил в должность главврача, он работал над разделом своей книги, посвященном патологии любовных отношений. Эта тема была одной из самых сложных по причине того, что сама по себе любовь недостаточно хорошо объяснена как феномен психики. Тривиальные объяснения феномена как глубокой привязанности к другому человеку не в состоянии объяснить огромное число накопленных человечеством фактов, свидетельствующих о том, что любовь может быть ответственной за опасные формы психопатологии. Известно, например, что в 1942 г. Стефан Цвейг отравился. Его жена Лотта Альтман, не перенеся этого потрясения, приняла яд и легла в кровать, обняв уже остывший труп мужа. Ему было 60, ей 42 года. Жена писателя А. И. Куприна также не смогла жить после смерти своего мужа и повесилась. Шекспировский Отелло задушил Дездемону, Рогожин в "Идиоте" Ф.М.Достоевского Настасью Филипповну зарезал, и все это произошло вовсе не от "великой любви", а от целого набора психических расстройств, одним из которых была "любовная аддикция".

Объясняли природу этого явления многие психиатры и психологи. Так, например, известный русский психолог-клиницист С.С. Корсаков выступал с психиатрическим заключением на суде над девятнадцатилетней Прасковьи Качки, убившей из-за ревности своего возлюбленного. Он впервые заговорил о любовной психопатии и дал определение этим психическим расстройствам. Он высказал уверенность в том, что суициды происходят не как реакция на несчастную влюбленность, а как следствие психопатий. Лишь совсем недавно психиатры и психотерапевты вынуждены были признать любовь в особо сильном её проявлении психическим расстройством, которое в международном классификаторе болезней  (МКБ—10) присутствует в разделе F63 под названием "Расстройства привычек и влечений" - классификация нехимических форм зависимого поведения.

После того, как Папиросов узнал о своём назначении на должность главврача, у него возникла идея публиковать отдельные случаи, которые он собирался включить в свою книгу, в виде особых бюллетеней и в такой их подаче, чтобы объяснение их прямиком вело к потребности использовать его теорию психоиммунитета. Он придумал выпускать на регулярной основе бюллетень, который в разговоре со своими друзьями в шутку назвал "Журналом сумасшедших наук". Этот бюллетень он намеревался переводить на несколько языков и рассылать ведущим исследовательским заведениям психиатрического профиля. Идея бюллетеня заключалась в том, что Папиросов будет публиковать в виде изложения своими словами то, что услышит в беседах с душевнобольными, создавая максимально доверительную атмосферу общения с ними. При этом он будет стараться особым образом акцентировать такие вопросы, ответы на которые невозможно было бы дать с позиций традиционной психиатрии и которые трактовались бы только с позиций гипотезы Папиросова. Иными словами, готовить психиатров к восприятию своей гипотезы.

Будучи в момент перехода на новую работу сосредоточенным в своей книге на теме патологических форм любви, профессор Папиросов, знакомясь с делами своих подопечных, заинтересовался неким Мазгоевым, сорока лет, физиком по образованию, который обвинялся в убийстве на почве любви, но был признан невменяемым. Папиросов избрал Мазгоева в качестве первого кандидата на исполнение своей задумки. Мазгоев был среднего роста плечистый блондин с карими, по-медвежьи близко посаженными глазами. Способность произносить логически связанные фразы у Мазгоева менялась ото дня ко дню. Папиросов записывал все разговоры на магнитофон, а затем расшифровывал мысли Мазгоева, соединяя оброненные им в разное время высказывания на одну и ту же тему. Мазгоев был интеллектально развит и порой производил впечатление вполне психически нормального человека. Но только до той поры, пока не заходил вопрос о виртуальных щупальцах, которые проникают к нему в мозг и нарушают его способность нормально мыслить.

Вкратце история жизни Мазгоева такова. Он родился в Москве, был сыном состоятельных родителей, закончил Гарвардскую школу инженерных и прикладных наук по специальности "прикладная физика", после чего вернулся в Россию и поступил в аспирантуру. На втором году обучения влюбился в сотрудницу соседней лаборатории З., которая работала в области биофизики мыслительных процессов. Мазгоев начал преследовать её объяснениями в любви. З. начала его избегать, в конце концов была вынуждена бросить работу, уволилась из института, но Мазгоев каким-то образом узнал адрес её дома и снял комнату этажом ниже. У З. был жених, с которым она обручилась. Мазгоев знал об этом, но это его не останавливало. Он продолжал преследовать З. Та вынуждена была форсировать замужество, и они с мужем уехали в другой город. Мазгоев каким-то невероятным образом разыскал её в этом городе с миллионным населением и не оставлял её в покое. З. с мужем переехали в другой город. Через три месяца Мазгоев вновь её разыскал. К тому времени Мазгоева уволили из аспирантуры, поскольку он не появлялся на работе более полгода.

В новом городе Мазгоев устроился грузчиком и продолжал приставать к З. с объяснениями в любви. Однажды он подошёл к З., когда она шла по улице под руку с мужем, и убил её ударом ножа в спину. З. скончалась мгновенно. Мазгоева схватили прохожие, которые помогли мужу З. его связать и вызвать полицию. На суде Мазгоев объяснил своё поведение тем, что З. проникла в его мозг с помощью волновых щупалец и держала его "на привязи", как выражался Мазгоев, с целью разработки системы "захвата его мозга". Мазгоев был уверен, что З. выполняла исследовательскую работу по заданию владельцев телевизионной компании. Он объяснил следователю, что у него не было иного выхода, как по его словам, "остановить патогенную для него жизнедеятельность З.". Родители Мазгоева наняли очень дорогого адвоката Шухера, которому принадлежала юридическая фирма "Шухер и сын", специализировавшая в течение двух десятилетий на инцидентах, связанных с отклонениями от психиатрической нормы. Мазгоева признали психически невменяемым. Так он попал в клинику Папиросова.

Между Папиросовым и Мазгоевым установились доверительные отношения. Некоторое время Папиросов беседовал с Мазгоевым по часу в день. Когда Папиросов спросил Мазгоева о том, как он понимает природу волновых щупалец, то тот сказал, что это - совершенно новая область научного знания, практически не исследованная. Когда Папиросов спросил, не показалось ли Мазгоеву, что волновые щупальца реально существуют, Мазгоев со снисходительной улыбкой на лице спросил Папиросова: "А как вы думаете я нашёл её в двух городах с миллионным населением, не зная адреса?!" На вопрос о том, как повлияла смерть З. на волновые щупальцы в его мозге, Мазгоев вдруг разрыдался и долго не мог успокоиться. В этот день Папиросов прекратил общение с больным.

На следующий день Папиросов начал свой разговор с Мазгоевым с просьбы объяснить ему всё, что он знает о волновых щупальцах мозга. Мазгоев с большой охотой стал объяснять Папиросову основы волнового воздействия одного мозга на другой. Он сказал:

- Между любыми людьми всегда существует расстояние. Расстояние имеется даже между однояйцовыми близнецами. Это расстояние невозможно измерить, поскольку существует оно в многомерном пространстве самым причудливым образом взаимодействующих параметров. Здесь и разнообразные проявления психического статуса, и анатомические особенности, и образованность, и способность воспринимать искусства, и отношение к сексу, и вкусовые предпочтения, и умение формулировать мысли, и умение притворяться, и такие качества души, как способность прощать, злопамятность, обидчивость, возбудимость, а также многое, многое другое. Всё эти параметры индивидуальности невероятно сложным образом друг с другом взаимодействуют, переплетаются, самоорганизуются, антагонизируют, синергизируют. Именно поэтому по-настоящему влюблённые неспособны сформулировать то, за что конкретно они любят друг друга.

Для Папиросова подобная складная речь Мазгоева была удивительной неожиданностью. Подбодрённый неподдельным интересом, который он прочёл на лице Папиросова, Мазгоев продолжал:
- Человек вообще многое не может сформулировать и измерить, но способен в той или иной мере это неизмеримое оценивать с помощью органов чувств, накопленной в памяти информации под названием "жизненный опыт", с помощью мыслительных способностей находить ассоциации и создавать логические структуры. Эта оценка представляет собой сложнейший процесс, который можно смоделировать, только лишь представив себе, что при общении люди выбрасывают в направлении личности, с которой контактируют, некоторые парциальные виртуальные щупальца, которые взаимодействуют с таковыми визави в соответствующем параметрическом пространстве. Эти щупальца не могут не иметь волновой природы, причём в области неизвестных нам излучений.

Такие щупальца могут взаимодействовать друг с другом различными способами с различными целями. Например, с целью исследовательской, разведывательной для определения того, каковы данного параметрического вида щупальца у визави. Делается это с целью обнаружить соответствия и подкрепить в себе интуитивно возникшую тягу к человеку. С целью расположить к себе человека, привязать его к себе, вызвать у него симпатию. С целью подкрепить в себе антипатию, возникшую на основе физиономических ассоциаций. И т.д. В каждом конкретном случае взаимодействие виртуальных щупалец может происходить намеренно или же неосознанно. И в каждом конкретном случае механизм этого взаимодействия принципиально отличается. Особенно опасно, когда волновые щупальца используются для покорения и закабаления личности.

С целью разведовательной виртуальные щупальцы касаются соответствующих параметрических участков визави и оттягиваются, после чего следует обработка результатов касания. С целью подкрепить в себе интуитивно возникшую тягу к человеку шупальцы инициатора контакта плавно и мягко направляются в соответствующие параметрические области контакта, нащупывают щупальцы контакта и начинают их вытягивать к себе. Если щупальцы не вытягиваются или вытягиваются на очень малое расстояние, то инициатор понимает, что опыт не удался и благорасположенность к контакту ничем не подтверждается. Для того, чтобы повысить привлекательность к себе контакта и вызвать к него симпатию, щупальцы инициатора накладываются на соответствующие параметрические щупальца контакта и временно замирают для того, чтобы контакт почувствовал некую спокойную поддержку своих щупалец, избавленных от мелких суетливых движений. С целью подкрепить в себе антипатию к визави все виды параметрических щупалец сначала втягиваются, а затем попеременно выстреливаются, поражая наиболее дряблые щупальца контакта.  Все эти взаимодействия происходят в пространстве вне мозга взаимодействующих личностей и основаны на волновых взаимодействиях, распространяющихся со скоростью света.

Мазгоев ещё долго и с видимым интересом рассказывал о действии волновых щупалец. Профессор Папиросов его не перебивал и внимательно слушал. Он ловил себя на мысли о том, что, если не считать крайне ненормальной тему волновых щупалец, то лектор Мазгоев выглядит удивительно нормальным. Помня о вчерашней реакции Мазгоева на вопрос о том, как повлияла смерть З. на его "волновую привязанность", Папиросов в самой щадящей форме намекнул Мазгоеву на эту тему, предварительно изобразив, что лекция Мазгоева произвела на него очень большое впечатление. В итоге выяснилось, что со смертью З. практически ничего не изменилось. По мнению Мазгоева это было связано с тем, что волны от З. приняли характер стоячих волн, вызванных интерференцией с другими волнами, излучаемыми живыми носителями волновых щупалец ноосферы. Мазгоев сказал, что он должен кое-что серьёзно обдумать, после чего сообщит Папиросову о своих идеях, как он сказал, "аннигиляции волнового пакета".

Папиросов всё более заинтересовывался своим пациентов, чувствуя, что поведение Мазгоева прекрасно коррелирует с его гипотезой психоиммунитета. В отдельные дни Папиросов полностью исключал какое-либо касание "щупальцевской" тематики. Но, как только речь заходила о волновых щупальцах, то каждый раз на фоне вполне связной речи, Мазгоев вдруг неожиданно высказывал какие-то бредовые сентенции. Так, например, он утверждал, что под влиянием ветра листья деревьев во дворе клиники начинают колебаться и колебание листьев интерферирует с действием волновых щупалец, что доставляет ему существенные неприятности, включая сильную головную боль.

Когда Папиросов пытался деликатно выведать у Мазгоева, как ему удалось обнаруживать новые местожительства З., Мазгоев, наклонившись к профессору, шопотом сообщил, что угол между направлением на север и направлением на З. он может определять только при высокой влажности воздуха. Причём влажности от лёгкого дождя бывает недостаточно. По этой причине, как он выразился, "определение азимута З." проще всего для него было в январе, июне, октябре, ноябре и декабре. Папиросов сделал понимающее лицо и спросил Мазгоева, как он определяет азимут. Мазгоев, польщённый вниманием профессора, оглянулся на санитара, присутствовавшего в комнате, знаком попросил бумагу и карандаш, нарисовал голову человека и проставил три крестика на различных участках головы. Бумагу с рисунком Мазгоев показал Папиросову, после чего разорвал её на мелкие кусочки. После этого тихо сказал: "Прикладываю одновременно большой палец и мизинец правой руки." 

Все свои беседы с Мазгоевым профессор Папиросов оформил в виде подробного описания, составленного из множества отдельных записей, сделанных в разное время. Целью Папиросова было эмпирически определить характер психоантигенов, оказывающих повреждающее действие на психику и приводящих к возникновению и консервации психоантительных структур. Общепризнано, что душевнобольной старается делать всё, чтобы не признать себя больным. Это мнение по-видимому восходит к философской концепции, сформулированной еще Декартом, полагавшим, что безумие автоматически означает невозможность мыслить. На самом же деле, как полагал Папиросов, на некотором уровне отклонения от психической нормы имеется возможность отделить психоантительную область сознания от мыслительной. По мнению Папиросова Мазгоев подходил для этих целей в качестве показательного объекта психиатрического исследования. Цель Папиросова заключалась составления в качестве иллюстративного материала к его гипотезе мозаичного поля энграмм, имеющих и не имеющих прямой связи с подобными структурами.  (Энграмма - это след в памяти, оставленный воздействием раздражителя. С греческого слово "энграмма" означает "внутренняя запись". Этим словом древние греки обозначали восковые таблички для записи.)

Подобный подход, который Папиросов про себя называл точечным сканированием психики, можно считать в какой-то степени новым в психиатрической практике. Ведь согласно теории психоиммунитета, разрабатываемой Папиросовым, при определенной невысокой степени отклонения от психической нормы можно с уверенностью фиксировать области психической нормы пациента в тех областях мыслительных процессов, когда темы общения никоим образом не затрагивают психоантигенные участки мозга больного. Подобные исследования предназначались в большей степени для исследования людей с психическими отклонениями, не относимыми современной наукой к области психопатологии. Как специалиста-психиатра Папиросова всегда поражала какая-то намеренная слепота коллег по профессии, поскольку точечное сканирование психики является чрезвычайно распространённым приёмом в отношениях между "нормальными" с точки психопатологии людьми.

Известно, что есть некоторые компартменты человеческой психики, при затрагивании которых человек испытывает дискомфорт. Это и есть то, что Папиросов называет психоантигенами. Некоторые стыдятся своего тела, кто-то испытывает комплекс неполноценности в связи с теми или иными аспектами жизнедеятельности, кто-то желает возглавлять того, который никак не желает возглавляться, кто-то, не задумываясь и не понимая этого, делает определённые шаги, чтобы с помощью далеко неэтичных приёмов перетянуть на свою сторону того или иного человека в семье или на работе, кто-то патологически ревнив, кто-то, испытав нужду в детстве, агрессивно реагирует на бескорыстно сделанный подарок... Подавляющее большинство людей, которым в детстве усиленно внушали комплекс вины, так и не смогли до конца жизни избавиться от идоинкразии на словосочетание "ты виноват!" и бурно реагируют на это словосочетание.

Подобных людей с участками повышенной психической реакционной способности к стрессовому воздействию полным полно в человеческом обществе. По существу это - те же папиросовские психоантигены, которые могут в ряде случаев охватывать лишь очень узкие участки психики. И все прекрасно осведомлены, что давление на эти чувствительные клавиши души приводят к внезапной немотивированной агрессии, к депрессии и снижению жизненной активности, а попытки наставить людей на путь истинный с помощью неотразимой по мнению наставителей логики практически всегда бесплодны, если не сказать, контрпродуктивны.   

С помощью жонглирования научными терминами можно объяснять подобную неприемлемость восприятия психикой человека тех или иных ситуаций. Можно объяснить их повреждающее действие с помощью приёмов, подобных тем, какими З. Фрейд вытеснением в подкорку и жонглированием сексуальными эмоциями пациентов на высокохудожественном уровне объяснял эксцессы их поведения и "смысл" их снов. Нельзя объяснить лишь две основные позиции подобных феноменов сознания, слабых по силе и не "дотягивающих" до уровня принятых в психопатологии отклонений от нормы. Во-первых, невозможно объяснить необратимость специфических, как правило, агрессивных реакций на тот или иной психоантиген. В подавляющем числе случаев подобные реакции возникают в детстве и сохраняются в неизменном, хотя и в слегка закамуфлированном виде всю взрослую жизнь человека. Т.е. в данном случае налицо высокая корреляция со слабой излечимостью или принципиальной неизлечимостью психических заболеваний и с временным эффектом действия антипсихотиков.

Вторая позиция состоит в фактическом, хотя и очень слабом проявлении феномена раздвоения сознания. Это раздвоение сознания далеко до уровня раздвоения сознания, фиксируемого при психических заболеваниях. И тем не менее, без особых усилий можно устанавливать логичность мыслительных процессов при обсуждении любых вопросов, не имеющих касательства к психоантигенам, и полное игнорирование логики при соприкосновении с определенными темами. Всё это можно наблюдать в повседневной реальной жизни психически нормальных людей. По Папиросову психоантитела, представляющие собой комиссуры, соединяющие участки мозга, обслуживающие символы веры, нейтрализующие психоантигены, в силу прямой связи обладают приоритетом перед конвенциональным мышлением. Это приводит к отбрасыванию, к игнорированию последнего при малейшем столкновении не только с невозможностью, но даже просто с необходимостью противостоять сформированной системе психоиммунитета.

Профессор Папиросов очень тщательно подготовил посвящённый Мазгоеву первый номер своего бюллетеня, который он в разговоре с друзьями в шутку называл первым выпуском "Журнала сумасшедших наук". Профессор Папиросов свободно владел четырьмя языками, включая английский, соответственно, электронная версия первого выпуска бюллетеня была представлена на пяти языках, включая русский. Папиросов считал первый этап своей работы с Мазгоевым законченным. Он очень серьёзно отнёсся к рисунку Мазгоева, на котором тот изобразил три участка, с помощью которых он сканировал "азимут З.". Мазгоев объяснил Папиросову, что на карте определял города, через которые проходил азимут З., затем отбирал города, затронутые азимутом, изучал наличие в этих городах научно-исследовательских институтов и уже затем переезжал в такие города, которые удовлетворяли мазгоевским требованиям. Мазгоев сообщил Папиросову, что надеется избавиться от волновых щупалец со стороны умершей З. с помощью особой конструкции низкочастного ультразвукового генератора с частотой порядка 25 кГц. Все эти подробности мазгоевских высказываний Папиросов держал в уме и надеялся со временем разобраться в этом более подробно.

Через две недели после опубликования в интернете своего бюллетеня №1 Папиросов получил на скайп запрос от весьма известного в психиатрии профессора Майкла Клюгера из Хрэнфордского Университета США. Профессор Клюгер сказал Папиросову, что очень заинтересовался содержанием бюллетеня, который, по его мнению, фактически представляет собой интересный пример точечного сканирования психики. Радости Папиросова не было предела. Он сказал Клюгеру, что именно так назвал свой метод и c помощью этого подхода надеется нащупать зоны психоиммунитета. Получилось так, что от волнения Папиросов просто оговорился, выдав название той области психиатрии, в которой работал и которую ни в коем случае не хотел разглашать. Клюгер среагировал сразу:
- Вы имеете ввиду психонейроиммунологию, по которой в последние два десятилетия было опубликовано более двух сотен работ, если мне не изменяет память? Вы наверное имеете ввиду связь между переживаниями в результате потери близкого человека, нервничанья по поводу экзаменов, эфект от пребывания в космосе и т.п.? Но ведь до сих пор связь между психическими и иммунологическими факторами, биологическая актуальность этой связи остается неясной.

Папиросов понял, что он попался. Нужно было или прервать контакт с Клюгером, или соврать, что он занимается именно мало вразумительным вопросом под названием психонейроиммунология, не имеющим отношения к его гипотезе психоиммунитета, или же чистосердечно рассказать о смысле своих исследований. У Папиросова всегда был великий соблазн поделиться своими разработками с известным специалистом в близкой области знания. В течение многих лет Папиросов общался лишь с самим собой и со своими друзьями, которые не были специалистами и воспринимали разработки Пипиросова лишь с позиций здравого смысла.
- Можно ли мне надеяться на то, что сказанное мною останется строго между нами? - спросил Папиросов.
- О, безусловно, Вы можете быть уверены! - ответил Клюгер.

И тогда Папиросов, будучи не в состоянии себя сдерживать, начал излагать Клюгеру основы своей теории психоиммунитета. Клюгер молча слушал, изредка морщил лоб и по его глазам было видно, что то, что рассказывал ему Папиросов, вызывало у него необычайный интерес и почтительное удивление. Папиросов это ясно видел и понимал. Это вдохновляло его на всё более подробное описание результатов его многолетних изысканий. Клюгер позвонил в 6 часов вечера. Папиросов читал свою лекцию о психоиммунитете около двух часов. Он прерывался лишь на минуту, чтобы позвонить жене и сообщить ей, что опоздает к ужину из-за занятости на работе.

Папиросов обратил внимание Клюгера на важное и труднопреодолимое противоречие, которое со всей неизбежностью будет сопровождать практическое внедрение его разработок в области психоиммунологии. С одной стороны необходимо решать этическую проблему, связанную с резким возрастанием людей с выявленными отклонениями от психической нормы. В этом непрерывном ряду невероятно сложно будет устанавливать диапазоны отклонений, имеющие конкретный медицинский, социологический, демографический и другие смыслы. С другой стороны, как полагает Папиросов, имея многолетный опыт работы в практической психиатрии, не существует каких-либо иных обнадеживающих подходов к пониманию законов возникновения психопатологий, подходов к радикальному излечению душевнобольных. Роль антипсихотиков в клинике по известным причинам не стоит преувеличивать.

Если представить степень отклонения от психической нормы за "d", а процент населения, соответствующего этой норме, за "q", то по расчётам Папиросова психический статус населения данного социума будет описываться простой гиперболической зависимостью d = K/q. Здесь "К" представляет собой константу, характерную для данного социума. В демократическом обществе и в условиях диктатуры значение этой константы будет самым существенным образом отличаться. Таким образом, объяснил Папиросов Клюгеру, его функция как учёного заключается в том, чтобы обратить внимание на закономерности, которые по разным причинам остались незамеченными. На самом же деле он считает свою роль довольно скромной, поскольку принятие идей психоиммунитета будет со всей неизбежностью сопряжено с проведением огромного объёма исследований самого широкого фронта.
 
Когда Папиросов сказал, что окончил рассказывать о психоиммунитете в общих чертах, Клюгер с очень серьёзным выражением лица произнёс:
- Вы знает, дорогой профессор, то, что я от вас услышал, без всякого для меня сомнения было самым удивительным событием в моей профессиональной жизни. То, что я от вас услышал, коренным образом меняет мои взгляды на профессию, которой я отдал три с половиной десятилетия жизни. Я должен тщательно обдумать то, что я от вас услышал. Если позволите, я позвоню вам через два дня.
-  Звоните в это же время. Всего хорошего.

Клюгер позвонил через два дня:
- Я очень тщательно пытался переварить в уме всё, что от вас услышал. И пришёл к убеждению, что комиссуральный подход к возникновению отклонений от нормы имеет все основания для того, чтобы быть подвергнутым детальному научному исследованию. Сразу же на вскидку приходят на ум некоторые сугубо практически полезные направления исследования такие, как выявление симуляции сумасшествия, социопатия во всех её ипостасях, влияние средств массовой информации на психику населения, механизмы мифологизации, религиозные сумасшествия (Paranoia religiosa) и т.п. Но главное, конечно, это - клиническая психиатрия, поиск способов нейтрализации патокомиссуральных связей.

Я очень заинтересован в нашем с вами сотрудничестве. В частности, под моим началом проводятся исследования по стабильности условных рефлексов у крыс. Это - довольно сложная тема. Во-первых, из-за того, что стабильные условные рефлексы у них вызвать весьма непросто. Обычно для этого требуется не менее 3-4 месяцев работы. А во-вторых, имеет место высокая гетерогенность реакции на пищу, свет и прочее. Вы наверное в курсе дела, что сейчас появились позитронно-эмиссионные ошейниковые томографы и крыс теперь для проведения томографии усыплять не надо. Это значительно упрощает работу и делает возможным на основе ваших идей попытаться удалить комиссуральные связи с помощью узкого пучка ультразвуковых волн.

Но главное, ради чего я вам звоню, это, если вы не будуте возражать, попытаться у вас узнать причину того, почему вы просили меня не разглашать то, что мне сообщили. Могу ли я задать вам такой вопрос и рассчитывать на получение ответа? Почему я такой вам вопрос задаю, я скажу вам после того, как получу от вас ответ.

- Видите ли, дорогой профессор, причина в том, что я не сомневался, что мои исследования встретят крайне агрессивную реакцию сообщества психиатров. Я потратил существенное время и большие усилия на написание книги о психоиммунитете, которую надеюсь в ближайшее время завершить, и собирался этой книгой застраховать себя от предполагаемой мною резко негативной реакции, которая у нас в стране будет неизбежно сопряжена с эскалацией неприятия моей гипотезы в самых различных аспектах моей жизнедеятельности.

- Я хотел бы вас заверить в том, что у вас появился почитатель и ценитель, который пока что пользуется заметным авторитетом среди профессионалов. Это - я, ваш покорный слуга. Можете быть уверены в том, что я не изменю своего мнения ни при каких обстоятельствах. Если эта моя поддержка будет достаточна для вас, чтобы снять какую-то часть ваших опасений, то я обращаюсь к вам с просьбой. Я хотел бы, чтобы студенты и преподаватели нашего факультета психиатрии и бехейвирологии ознакомились с основами ваших представлений о психоиммунитете. Этого можно добиться двумя способами. Вы можете по приглашению дирекции нашего института приехать к нам с лекциями. Вы также можете презентовать нам брошюру на 20-30 страниц с описанием ваших разработок.
- Мне кажется более целесообразным начать с брошюры, которую я подготовлю в течение недели и вышлю вам е-мейлом, на который вы укажете. А дальше всё будет зависеть от реакции на моё описание основ теории психоиммунитета.
- Идёт! Я полностью с вами согласен и буду ждать от вас письма. Мой е-мейл... Всего вам хорошего!

Через неделю Папиросов, как и обещал, отправил Клюгеру подготовленную им брошюру "Психоиммунитет. Комиссуральная теория отклонений от психической нормы" объёмом чуть больше авторского листа е-мейлом и параллельно экспресс-почтой. К брошюре он приложил список научных трудов и curriculum vitae. Папиросов никогда так в жизни не волновался. Он понимал, что его судьба, которую он сам себе тщательно планировал на годы, сделала вдруг непредсказуемый финт, подослав ему Клюгера с косвенной помощью умалишенного Мазгоева. В воскресенье впервые за много лет он сильно выпил, оприходовав давно стоявшую в буфете нетронутой бутылку коньяка. Когда жена приехала от подруги и увидела Папиросова, положившего голову на стол рядом с пустой бутылкой, она невероятно удивилась. Подобное с ним никогда не случалось. Разбуженный ею Папиросов поднял голову, приятным баритоном пропел "Уж полдень близится, а Клюгера всё нет!" и вновь заснул.

Для жены Папиросова всё это было свидетельством того, что её муж, всегда отличавшийся строгой самодисциплиной, находится в критическом состоянии. Она понимала, что события его жизни приняли какой-то совершенно сумбурный оборот. Он всегда делился женой со своими планами. Всё, о чём он мечтал, на что надеялся, относилось к периоду после написания и напечатания книги. И вдруг эта виртуальная граница, условно разделявшая два этапа, две качественные стороны жизни Папиросова, внезапно исчезла, растворилась, а с нею исчезло осознание реальностей. Но спустя чуть более недели после инцидента с коньяком Папиросов, появившийся дома на пять часов раньше обычного, торжественно объявил: "Раздавай, дорогая, вещи и мебель родным и знакомым! Едем жить и работать в Америку!" Сын Папиросова удивлённо спросил: "Папа, с чего это мы должны раздавать мебель и что мы будем делать в Америке?!" На что Папиросов сказал: "Дорогие мои, меня назначили заведующим кафедрой психоиммунологии Хрэнфордского университета! То, что назначили меня, а не другого, это здорово! Но главное для меня это то, что кафедру назвали именно таким образом! Пси-хо-им-му-но-логия! Для меня это самая сладкая музыка из всего, что я слышал в своей жизни!" И все члены семьи бросились обниматься.

В этот день утром Папиросову по скайпу позвонил Клюгер и сообщил, что руководство школы медицины Хрэнфордского университета вынесло решение об организации на факультете психиатрии и бихевиорологии кафедры психоиммунологии во главе с профессором Папиросовым. Папиросов еле сдержался, чтобы не закричать от нахлынувших на него чувств. Но когда Клюгер перечислил ему все бенефиты, которые ему полагаются по новой должности, Папиросов не мог сдержать слёз радости. Он стал благодарить Клюгера, но тот дипломатично ответил, что это он должен благодарить Папиросова за то, что тот объяснил ему, что всю сознательную жизнь он занимался не тем, чем должен был заниматься, и теперь, благодаря Папиросову, он сможет скорректировать своё, как он выразился "научное кредо".

Все необходимые бумаги из Америки Папиросов получил быстро экспресс-почтой. Он подал заявление об увольнении с должности главного врача клиники, оформил все необходимые документы. Папиросовскую квартиру оформили на родственников жены. В министерстве попросили его дать рекомендацию по кандидатуре на должность главврача клиники, которую от покидает. Клиника была государственная, небольшая, не пользовавшаяся особым интересом среди крупных психиатров, поэтому Папиросов не сомневался, что к тому, кого он порекомендует, отнесутся со вниманием. Он порекомендовал на место главного врача своего заместителя Альберта Правдуллаева. Правдуллаев был когда-то студентом Папиросова, потом поступил к нему в аспирантуру, но кандидатскую диссертацию не защитил и пошёл работать в психиатрическую клинику раньше, чем там появился Папиросов в качестве главного врача.

Темой диссертации Правдуллаева было "Семиотика поведения при симуляциях психозов". Папиросову Правдуллаев нравился своей бескомпромиссной честностью, которая порой казалась ему, как он сказал жене, "несовместимой с жизнью". Есть люди, которые органически неспособны обманывать самих себя неосознанно, а тем более осознанно. Папиросов считал это качество необходимым и достаточным условием психической нормы. Эта позиция трудно верифицируема, но с точки зрения идеала для Папиросова она была очень важна. С его точки зрения Правдуллаев очень приближался к этому его идеалу. Поскольку профессор Папиросов боялся обнародовать свою теорию психоиммунитета до момента публикации книги, то для своих учеников он доводил некоторые элементы своей теории в виде отдельных оговорок и примеров. Но Правдуллаев давно разобрался в фундаментальной позиции своего руководителя и понимал его опасения.

Он, так же как и его учитель, понимал, что лишь небольшой процент населения соответствует абсолютной психической норме. Между этой нормой и патологией, диагностируемой с помощью подходов и методов традиционной психиатрии, располагается подавляющая часть населения. Люди с диагностированной психопатологией находятся обычно под наблюдением и число эксцессов среди этой категории отклоняющихся от психической нормы минимальное. Подавляющая часть эксцессов - массовые убийства, семейные драмы, разрушенные судьбы, ненормальности в отношениях между сотрудниками и т.п. возникают с участием людей, находящихся во фракции, начинающейся от границ нормы и доходящей до границ диагностируемой психиатрией патологии. Правдуллаев понимал, что профессор Папиросов давно и глубоко исследуется этот промежуточный класс населения.

Правдуллаев имел достаточно большой материал для написания диссертации, но был несогласен с некоторыми общепринятыми в психиатрии позициями. В частности, Правдуллаев пытался глубоко осмыслить тот факт, что при специфически обеднённой речи хронических психотиков, имеющей место в тех случаях, когда речь так или иначе касается области, коррелирующей с темой психического расстройства, может быть обнаружен и феномен психической нормы. Последний проявляется в отрывочных фразах, прагматическая природа которых, их грамматический строй, коммуникативные системы общения и знаков могут быть абсолютно неотличимы от нормы. А это обстоятельство автоматически приводит к тому, что картина (около-)психотических явлений может быть кардинальным образом искажена в глазах исследователя, а следовательно совершенно формально может превратить психиатрическую экспертизу в действие субъективного характера.

Дело в том, что в психиатрии с особой гордостью и с дидактической настойчивостью констатируется возможность достижения объективности в верификации симуляции душевной болезни, но в реальности, как считал Правдуллаев, это далеко не так.  Ненаучность и процедурная неполнота психиатрии должна, по его мнению, не скрываться из опасения того, что этот факт интуитивно осознается потенциальными симулянтами, а - наборот - ставиться во главу проблемы. Для симулянтов фабрикация душевной болезни выглядит более доступной в сравнении с физическими расстройствами именно потому, что они в большинстве своём понимают, что в психиатрии практически нацело отсутствует резко выраженная граница между психической нормой и психопатологией. Именно поэтому такой независимый по своей природе человек, каким был Правдуллаев, оказался искренним поклонником профессора Папиросова. Он никогда не объяснялся ему в любви, не демонстрировал ему свою преданность, но в глубине души считал Папиросова великим человеком, сумевшим понять многое из того, что прошло мимо внимания научной психиатрии за последние два столетия.

Правдуллаеву было грустно расставаться со своим учителем и кумиром, но он гордился тем, что теория психоиммунитета нашла признание в стенах одного из самых авторитетных научных заведений. Папиросов пригласил в числе нескольких друзей Правдуллаева на прощальный ужин. На встрече обсуждалась возможность использования низкочастотного ультразвука в клинике психических заболеваний. В обсуждении принял участия друг Папиросов, работавший директором завода медицинского оборудования. Папиросов и Правдуллаев вспоминали "виртуальные волновые щупальцы" Мазгоева, которые он предлагал дезактивировать с помощью низкочастотного ультразвука.

Когда все гости разошлись Папиросов разговаривал с Правдуллаевым ещё несколько часов. Он прямым текстом изложил ему основные позиции своей теории психоиммунитета, что для Правдуллаева стал событием первостепенной важности в его жизни. На прощанье Правдуллаев сказал Папиросову, что приготовил для него сюрприз, который собирается выслать ему не ранее, чем через три месяцев. Он сказал, что этот сюрприз может рассматриваться по-разному: и как положительное, так и отрицательное событие, но переслать его Папиросову он считает свой обязанностью. На попытку Папиросова выяснить, что скрывается под этим сюрпризом, Правдуллаев ответил, что пока не может ничего сообщить на этот счёт.

С момента прибытия в Америку профессор Папиросов находился в состоянии неутихающей, не снижающей своего накала эйфории. Зарплата, которая была назначена ему как заведующему кафедрой, настолько превышала всё то, о чём он мог мечтать, что глядя на счастливую суету домочадцев, ежедневно демонстрирующих ему покупки для дома, для семьи, он впервые в своей жизни на время вылезал из шкуры человека, состоящего исключительно на службе науки, и чувствовал себя мужчиной-добытчиком. Он приобрёл в рассрочку пятикомнатнатный дом с тремя ванными комнатами и довольно обширным участком. Дом был расположен в 20 минутах езды от университета. Папиросовы чувствовали себя необыкновенно счастливыми от ощущения того, что скоро в одном с ними доме будет жить их сын с женой и дочкой. Сын приехал вместе с ними, подыскивал себе работу, они оформляли документы на приезд жены сына и внучки. В Москве они жили на разных квартирах далеко друг от друга и общались нечасто. Папиросову всегда нравились мерседесы, о приобретении которых он не мог даже мечтать в России. В Америке он приобрёл подержанный мерседес S-500, на котором ездил на нём на работу и новую небольшую машину для членов семьи.

На работе дела у Папиросова тоже складывались превосходно. Его лекции проходили в битком набитых аудиториях. Свои лекции он читал по написанной части книги, тексты которой он шлифовал в течение нескольких лет. Книгу на английский язык он стал переводить ещё в России. Университетское издательство готовилось к изданию первой части его книги под названием "Психоиммунитет. Часть первая". Четверо профессоров факультета изъявили желание сотрудничать с Папиросовым и стали перекраивать проводимые ими многолетние исследования и корректировать их с учётом принципов психоиммунологии, основы которой профессор Папиросов излагал в своих лекциях. У Папиросова наладились тесные контакты с руководством и научными сотрудниками психиатрической клиники. Они при встречах и по телефону живо обсуждали с Папиросовым вопросы практической психиатрии и делали для себя невероятные открытия, чем профессор Папирпосов очень гордился.

Но самым интересным для Папиросова была начавшаяся соместная работа с профессором Клюгером по элиминации условных рефлексов у крыс. Оба профессора составили план совместной работы по использованию для этой цели низкочастотного ультразвука и первые результаты оказались обнадёживающими. Они обсуждали возможность дезактивации антительных аксональных структур мозга у человека в качестве лечебного средства от психопатологических состояний. Учитывая необычайную сложность и ответственность практической реализации этих идей, они привлекли к соместной работе двух известных патолого-анатомов и знаменитого нейрохирурга, который сразу же выразил желание тесно сотрудничать, побывав на одной из лекций профессора Папиросова. Профессор Папиросов не мог припомнить такого времени, когда успех ему сопутствовал во всех его начинаниях без исключения. Он испытывал огромное удовлетворение от контраста между скрытными от научной общественности разработками до прибытия в Америку и возможностью в Америке открыто пропагандировать идеи, которым он посвятил столько времени и энергии.

Периодически Папиросов переписывался с Правдуллаевым - бывшим своим заместителем по клинико-экспертной работе, а ныне новым главврачом клиники, которой он заведывал до переезда в Америку, и часто разговаривал с ним по телефону. Папиросов рассказывал ему обо всех своих житейских и научных успехах и выражал осторожную надежду на то, что когда-нибудь в будущем ему представится возможность устроить Правдуллаева в Хрэнфордском университете. После переезда в Америку, приобретя большое число новых друзей и поклонников, Папиросов всё больше и больше скучал по Правдуллаеву, отмечая про себя, что, находясь рядом с ним по работе, по-настоящему не понимал многие из весьма важных и привлекательных достоинств этого человека. Правдуллаев вел себя точно так, как он вёл себя, будучи заместителем Папиросова. Он докладывал ему обо всех происшествиях и успехах в лечении больных, которые поступали в клинику во времена Папиросова.

В один из звонков Папиросова Правдуллаев вдруг задал ему вопрос, который каким-то неявным образом не соответствовал сложившемуся у Папиросова образу Правдуллаева. Правдуллаев спросил у него о том, как он оценивает своё будущее в Америке. Папиросов поначалу слегка замешкался, но потом пришёл в себя и сказал, что никогда в жизни не был настолько уверен в своём будущем, никогда в жизни не получал столько положительных эмоций, как это имело место сразу же после его приезда в Америку и по сей день. Главным событием для него было то, что теорию психоиммунитета сразу же безоговорочно приняла научная общественность. Он сказал Правдуллаеву, что порой  ему начинает казаться, что теорию психоиммунитета придумал не он, а она всегда была известна и он узнал о ней, будучи студентом мединститута. Правдуллаев сказал, что он необыкновенно рад всему тому, что услышал от профессора, и попросил прислать ему его почтовый адрес. Несколько раз Папиросов мыслями возвращался к этому разговору, чувствуя, что Правдуллаев задал ему вопрос не просто так, а с какой-то непонятной целью. 

Через месяц после этого разговора Папиросов получил от Правдулаева письмо по электронной почте, где тот сообщил, что выслал ему письмо экспресс-почтой. Письмо Папиросов вскоре получил. В конверте находилась коробочка с миниатюрным магнитофоном Edic-mini A1 размером 3х2х1 см, диктофон, наушник, зарядное устройство, СD с программным обеспечением и инструкция по эксплуатации. В отдельном запечатанном конверте находилось письмо от Правдуллаева. В письме он извинялся за то, что скрыл от Папиросова информацию о Мазгоеве, которую частично знал до отъезда Папиросова в Америку, но не хотел его расстраивать.

Со слов Правдуллаева у одной из медсестёр возникло подозрение, что отказываясь периодически от прогулок, Мазгоев занимается чем-то недозволенным. Мазгоев, как пациент, совершивший тяжкое преступление и признанный невменяемым, ранее содержался в наблюдательной палате, но по распоряжению Папиросова был переведён на условия мягкого режима. Медсестра понаблюдала в глазок за Мозгоевым, когда он отказался от прогулки, и увидела, что он отодвинул тумбочку и с помощью чайной ложки вытащил плитку от паркета. В этот момент мимо прошли двое громко разговаривавших работника клиники и Мазгоев быстро положил паркет на место и задвинул тумбочку. На следующий день Мазгоева направили на обследование, а четверых соседей Мазгоева по палате отправили на прогулку. Правдуллаев выяснил, что в тайнике Мазгоев хранил минисмартфон и несколько батареек для него. Правдуллаев укрепил под тумбочкой минидиктофон, которых у него было два и каждый день менял их после подзарядки.   

В итоге Правдуллаеву удалось выяснить, что Мазгоев изначально симулировал сумасшествие. Он три раза разговаривал с неким Семёном Мироновичем, который, как выяснил Правдуллаев, был Шухером, главой юридической фирмы "Шухер и сын", выступавшим адвокатом Мазгоева. Все эти разговоры, записанные Правдуллаевым, последний переправил Папиросову. В своих разговорах с Шухером Мазгоев интересовался тем, как он должен демонстрировать ремиссию, какие у него надежды когда-то покинуть психиатрическую клинику. Говорил Мазгоев совершенно нормальным языком, употребляя медицинские термины типа "светлый промежуток циркулярного психоза", "полное отсутствие остаточных явлений у больного", "отсутствие грубых изменений личности в межприступном периоде" и др. У Правдуллаева сложилось убеждение в том, что перед совершением преступления Мазгоев тщательно проштудировал литературу по психиатрии и очевидно получал соответствующие инструкции от Шухера.

Мазгоев интересовался деталями поведения, которые он должен демонстрировать для того, чтобы иметь хоть какую-то надежду на освобождение. Один фрагмент из записи Мазгоева с Шухером Правдуллаев дублировал в виде записи на отдельном листке. Мазгоев говорил: "Знаете, у меня не было никаких проблем навесить лапшу на уши главврачу, который, как я слышал, увольняется и уезжает кажется в Америку. Я ему рассказывал про волновые щупальца, а он всю эту мою трепологию записывал на магнитофон и потом задавал мне уточняюшие вопросы и просил показать пальцем те участки моего мозга, которые с помощью волновых щупалец определяют азимут и т.д. Но я не сомневаюсь, что новым главврачом станет его нынешний заместитель, татарин Правдуллаев, который никому не доверяет. И я очень боюсь этого татарина...  Добиваться психиатрической экспертизы самому - совершенно безнадежное дело. Настоящему больному такая идея и в голову не придет. Наоборот, такие люди, как правило, требуют, чтобы их признали здоровыми. Способность к мыслительной работе, в частности, идея о собственном сумасшествии, автоматически аттестует психическое здоровье субъекта. Короче, я прошу вас дать мне чёткие инструкции на тему того, как я должен себя вести, чтобы иметь возможность надеяться на..." 

Письмо Папиросов получил в субботу. Когда доставили экспресс-почту, Пипиросовы обедали. Папиросов вскрыл конверт и сразу же ушёл в кабинет. Когда он вернулся жена и сын всё ещё сидели за столом. По лицу Папиросова было видно, что он необыкновенно взволновал. Он обратился к жене:
- Послушай, Мила, ты не видишь лапшу на моих ушах?
Жена страшно удивилось такому непредвиденному поведению мужа:
- Ты же ничего не пил?
- Дело в том, что я получил письмо от своего бывшего заместителя, из которого явствует, что мне понавесили лапшу на уши. Может быть ты её не видишь, а другие смогут увидеть. Ты не захватила мою старую пыжиковую ушанку. Я буду ездить в ней в университет... На, прочитай, что пишет Правдуллаев!

Папиросов ухватился руками за голову, закрыл глаза и застыл в этой позе. По его лицу было видно, что он просто в шоке. Жена ознакомилась с содержимым конверта, передала конверт сыну и с соучастием смотрела на мужа. За последние месяцы она как-то быстро разучилась расстраиваться. Всё вокруг было удивительно волнующе приятным. Она пыталась как-то успокоить мужа, но не знала с чего начать. В это время зазвонил смартфон в кармане Папиросова. Звонил Клюгер. Он радостным тоном сообщил Папиросову о том, что получен потрясающий результат с использованием низкочастотного ультразвука на крысах. Он сказал:
- Это невероятно, но Ваш пациент с его волновыми щупальцами навел нас на уникальную технологию, которая в перспективе может стать антипсихотическим средством высочайшей эффективности. Поздравляю Вас, дорогой профессор, поздравляю и себя с тем, что я в своё время нашёл Вас. Ваш "Журнал сумасшедших наук" сработал лучше, чем любой журнал, печатающий статьи по психиатрии.

После короткого разговора с обменом любезностями между Клюгером и Папиросовым, последний, широко улыбаясь, сказал жене:
- Пыжиковая ушанка мне не понадобится! Я поехал за вином! Куплю самое дорогое из того, что увижу!