Ангелы, глава 13

Глава 13

Комиссар Колин, Бантустан-18

- …Итак, тема «Ложа», - дружище Шестиглазый как-то ненавязчиво оказался во главе длинного пыльного стола и выглядел теперь самым что ни на есть большим начальником. – Всегда хотел узнать подробности. После разгрома «Генома» и сетевой чумы в наших архивах только ошметки, а в архивах Департамента и вовсе ничего, - он бросил быстрый взгляд на комиссара, и тот кивнул, подтверждая. Не то что бы его интересовала загадочная тема и события пятидесятилетней давности, но Шестиглазый явно вел какую-то свою игру. Правда, в его шансах на выигрыш комиссар сильно сомневался. Не та компания.
Эту троицу словно нарочно подбирали по контрасту – улыбчиво-ехидный живчик Герш, скорбный Маркус со своей неподвижной лошадиной физиономией, спокойно-уверенный крепыш Монгол… Впрочем, может и подбирали – за что тут можно ручаться?
- Вы уверены, что хотите знать? – Монгол со своей вежливой улыбкой чем-то неуловимо напоминал Ченга. Удивительно – но Шестиглазый замешкался с ответом. Задумался. затем набрал воздуха, как перед нырком, и выпалил:
- Да. Хочу.
- А ваш друг?
- Считайте меня мебелью, - буркнул комиссар. Было у него смутное подозрение, что по этому разряду он здесь и проходит. Монгол пожал плечами:
- Это ваш выбор, друзья. Сейчас, конечно, от разглашения секретов Полишинеля ни вреда, ни пользы ожидать не приходится, но… - он коротко глянул на Маркуса. Заместитель-видун сморщился, словно лимон жевал:
- Поздно. Вмешаться не сможем.
Монгол, кажется, помрачнел слегка, но голос остался таким же ровным:
- Что ж. Так получилось, что время у нас есть… к сожалению. Герш, расскажешь? У тебя это всегда лучше получалось.
Старикан узловатым пальцем поправил на носу очки – с видом откровенно дурашливым:
- Мальчики хотят знать, кто мы? Так я им скажу, мы та самая Мировая Закулиса!
Шестиглазый разулыбался, словно классный анекдот услышал:
- Вы хотите сказать, такими вас создал Браннер?
Герш внезапно посерьезнел, посуровел даже – маски он менял с быстротой просто пугающей:
- Можно поспорить о терминах, но чтобы не лезть в дебри – да, в каком-то смысле. Он сам был стихийным видуном – вроде этой девочки, что пришла с нашим Хельги. Говорят, первых видунов инициировала тогдашняя технология телеприсутствия… впрочем, неважно. Он многое увидел, мало понял, испугался до полной паранойи… и создал нас.
- Так кто же вы такие? – не утерпел комиссар. – Или… что вы такое?
Улыбка Герша на сей раз вышла кривой и даже жалкой:
- Мы – инструмент контроля. Тупой, ржавый и никуда не годный инструмент.

Вирт-пространство

Когда каменистую желто-серую твердь крепко тряхнуло под ногами, агентуристу от неожиданности пришлось ухватиться за Макфола. Точно так же содрогалась, уходила из-под него земля во время хоккайдского землетрясения пятнадцатилетней давности, перемоловшего до основания Третий Бантустан. И очень похоже – когда катера Департамента утюжили тех, кто там выжил, литиевыми бомбами…
Макфол выругался – тихо, но крайне свирепо. Агентурист удивленно уставился на него – он вообще как-то не предполагал, что такие слова имеются в лексиконе лощеного дворецкого. Удивление даже перешибло испуг – настолько, что агентурист вновь стал соображать. Землетрясение в вирте? Бомбежка?.. Он мало знал о природе вирта, но твердо был уверен, что подобное невозможно. И что же это было в таком случае?
Видимо, последний вопрос он задал вслух – странно оплывшее, дробящееся лицо-маска оказалось вдруг совсем близко.
- Держитесь. Все пока очень плохо, но вы держитесь, - голос Макфола доносился глухо, как из-под воды.
- Н-не п-понимаю… - собственный голос показался шпиону непослушным, растянутым, как в замедленном воспроизведении.
- Кто-то пытается прорваться в этот вирт. Или уничтожить его.
- А мы что, уже… там?
Макфол (или его виртуальная копия?) двигался как-то короткими рывками, но голос его звучал так же, как обычно:
- Можно сказать, и так. Просто вирт, который мы ищем, разросся до целого мира.
Агентурист нашел в себе силы усмехнуться – правда, как это выглядело со стороны, он не знал. Да и не жалел об этом.
- Что, сам по себе?
- Да, можно сказать и так. Во всяком случае, он сейчас не менее реален, чем наш. Для нас-то с вами уж точно. Но я чувствую… - Макфол замер, словно прислушиваясь. – Да, он все еще завязан на своего творца. На вирт-актера.
Агентурист только недоверчиво покачал головой. Все рефлексы, вся логика, вбитая с детства, протестовали против такого: какой-то актеришка, завязший на полпути между сервом и гражданином, ноль без палочки – и в роли почти что бога? Творца? Создает самостоятельный мир, попутно изменяя наш? При том, что сам-то он, вроде бы, к этому и не рвался совсем?.. Время перемен, сумрачно подумал он. Такие ли еще чудеса увидим? Странно – но ирония оставила во рту вполне ощутимый горький привкус.
-То есть, мы можем и не выбраться?
- Можем, - согласился Макфол.
- И наши действия? – странно, но здесь, в вирте, никакого страха не было. Разве что досада, что самого интересного могут и не показать.
- Идти, - пожал плечами Макфол. – Может, еще и успеем, до того, как все…
- Подождите, - шпион замер, пытаясь поймать, не спугнуть мысль. Происходящее было для него слишком внове. Дворецкий глядел на него без удивления, внимательно и серьезно.
- Так… - протянул агентурист. – Значит, так… Вот это все – вирт? Тот, куда мы так стремились?
- Ну… в общем и целом, так, - чуть настороженно согласился Макфол.
- Значит, наше присутствие здесь отслеживается? Ну, тем, кто этот вирт контролирует?
- Вполне возможно. Я, конечно, пытался избежать излишнего внимания…
Земля под ногами вновь содрогнулась в корчах, лицо Макфола словно рябью подернулось – но шпион не обратил на это внимания. Почти не обратил.
- Макфол, нам как раз надо привлечь внимание актера или… того, другого. Может быть, даже помочь – как там, на яхте, понимаете?
- Не совсем. Но продолжайте – и если можно, коротко.
- Ну, смотрите: нам надо удержать этот вирт, поддержать актера, если он здесь. И дотянуться до него, если он не здесь, так? Сами мы сделать этого не можем. А наш… новый приятель? Ну, этот, подросток, который яхту с курса снес?
- Не знаю, право… Но почему бы и не попробовать? Терять нам нечего.
- Макфол, вы профессионал. Так что ход за вами…

Хельги, Бантустан-18

- Ничего личного, ребята, - это тот, со щупальцем повторил. Лениво так повторил, добродушно даже. Да. А ваш приятель Хельги, значит, пялится на него сквозь пыльный, вонючий полумрак – и реально боится. А чего боится? А вот хрен его знает. Не смерти, точно – после того, как имплант мне выжгли, плевал я на подобные мелочи. А вот такая смерть – полуробот с биопротезом заместо косы… это, знаете ли, определенно похуже, чем попросту сдохнуть. Чем именно – убейте, не скажу, просто знаю – и все тут. Неспроста я этого красавца в кошмарах видел, ох, неспроста!..
Но лучше, хуже – а никак это, ребята, не повод перед всякой залетной сволочью в коленках прогибаться и подыхать с мокрыми штанами. Не для того ваш приятель отсюда выбрался, не для того сюда вернулся…
- Тебе лучше уйти.
Думаете, это я вякнул? А вот ни фига подобного. Анна это – и без истерики, спокойно так. Только что девочка из-за капеллана нашего плакала-расклеивалась, и вот на тебе – снова почти такая же, какой я ее в вирте видел. Не провидица-наркоманка – царица прямо. Виртуальная королева.
Этот, со щупальцем, вздохнул только:
- Да я бы и рад – а вот не могу… Ладно, время у нас есть еще, поболтаем, пока есть возможность, - и на корточки у стены присел. Вроде, и расслабленно так – а все равно, будь я даже при оружии, так и потянуться бы за ним не успел.
- Болтай, - это уже я свое веское слово сказал, ага. И тоже присел – у стенки напротив. Не каждый же день своей смерти в глаза поглядеть удается, вот так за жизнь с ней потрепаться… Какой бы сюжетец в вирте можно было забабахать – умереть!.. Ох, смотри, Хельги, накаркаешь.
- Не понимаю я вас, ребята, - как-то буднично сообщила смерть. – Ну добро бы, знали вы, для чего уродуетесь. Или для кого… Ну вот эта твоя сучка-Крыса – ну кто ты для нее? Никто, и звать никак. Вообще другой биологический вид. А вот поди ж ты – не сдала тебя… Что мы вот так с тобой столкнулись – это, считай, повезло просто…
- Не думаю, - это, если вы не догадались, снова Анна. – Лучше тебе уйти сейчас – живым. Потом может оказаться поздно.
- Угрожаешь, девочка?
- Вижу. В самом деле, вижу.
- Да верю я, верю, - какая-то мне болтливая смерть попалась. – Только я ведь живым и не был никогда – в вашем-то понимании. Ну вот он-то поймет – сколько лет сам железяку в башке таскал, а?.. Ну так объясните мне, ну чего вот ради вы двое вообще в эту кашу полезли? Эти, - гибкое щупальце описало странную фигуру, - с ними-то ясно: кому власти охота, кому мир переделать… А вам-то, чистеньким, что надо? Вы идеалисты?
Хороший вопрос, если подумать. Не знаю уж, какие там тараканы у Анны в голове – с ее-то видениями! – а ваш приятель Хельги никуда не лез. Летел себе на очередной заказ, денежку срубить хотел. А все остальное?.. Равенство? Да в гробу я видал их гражданство, их право голоснуть за очередного опереточного политика. Новый мир? Да какой он, к шуту, новый – с теми же корпорациями, Бантустаном, Крысами? За некую абстрактную «свободу творчества»? Вот уж спасибо! За идеи Браннера? Так я в них и не понял ни фига, просто его напору поддался. Так чего ж ради ты, Хельги, теперь сидишь в вонючем туннеле и со смертью треплешься?
А все просто, ребята. Просто так сложилось, что выпал мне шанс создать вирт моей мечты. Мир, которого у нас не было. Не случилось. И как-то уж так совпало, что мечта эта не только моя. Притянуло в нее нашего нового дружка Майка – решил, дурашка, что это мы всегда так живем… ИИ он там или кто, а как-то он нас всех чище, наивнее. Наивнее, чем я был, когда на крыше заводского корпуса читал книжки про другие миры, про корабли-тени, про восставшую Луну…
А потом как-то невозможно уже свернуть оказалось. И встретилась мне на пути вот эта девушка, Анна, провидица-наркоманка, встретился Монгол – что бы он там ни затевал, а он мой учитель, ребята! – и встретилась старая подруга-Крыса, которую ваш приятель Хельги так долго пытался забыть. Крыса?!
- Что ты с ней сделал?
Странно, но этот, со щупальцем, понял, плечами дернул, точно извиняясь:
- Да уж ничего хорошего… Вам, ребята, помирать легче придется. Или не придется – это уж не я решаю…
- Ты ждешь сигнала? – негромко и спокойно спросила Анна.
- Ага. Будь вы из наших – может, дал бы вам уйти. А так – извините.
А меня тут дернуло, извне откуда-то пришло и по башке шарахнуло: нет, ребята, никак нельзя мне помирать сейчас! Не потому, что ваш приятель Хельги весь из себя такой единственный и неповторимый – да по большому-то счету я мышка серенькая, дерьмецо, статистическая единица. Ни ума особого, ни таланта, ни даже характера. И даже не из-за этой вот девушки, что рядом со мной у бетонной стенки приткнулась. А вот из-за того самого галактического бара, который я из старых книжек вытащил и в вирте слепил – без меня он просто перестанет быть. А этого допустить нельзя, потому что только там все мы можем…
А что можем – это я уже и не узнал. Как передачу вырубили на полуслове. Только одно сейчас понимаю – помирать мне нельзя, без меня всему кирдык, а чему «всему», сам в толк не могу взять. Просто нельзя – и весь тут сказ. А куда денешься, если смерть – вот она, у стеночки напротив, добродушная такая, присела на корточки, щупальцем своим крутит-водит?..
Думай, Хельги. Думай. А еще лучше – ищи кого поумней, кого ты с дырой вместо импланта и выключенным «харвестом» в окружающей реальности нащупать можешь…

Бантустан-18, восточная окраина

Нет, Лимон, с комбезами ты, конечно, хорошо придумал. За местных мы с тобой, конечно, вряд ли сканаем, а за парней из другого Бантустана, глядишь, худо-бедно сойдем. Тут измененных тоже хватает, хоть и не таких, как мы. Наши-то с тобой игрушки поновее… Ну да ладно, что мы из Департамента на нас ведь не написано, а, Лимон?
Пожрать? Нет, ты точно сдурел! Забыл уже, как оно в Бантустане? Где ты тут на кредитку хоть сухой рацион возьмешь? Только наличка, Лимон, а ей-то нас и не снабдили… А сунемся к барыгам менять – по-любому спалимся. Не смерть, конечно, но внимание-то лишнее – оно нам надо? Наше дело – зайти да выйти, тут не до жиру. Так что терпи, Лимон, терпи. Жрать ему…
Выйдем ли, говоришь? Да вот не знаю. С местными-то мы с тобой  сладим, без мыла пройдем и шефа вытащим, а Маркус – пропадай он пропадом. Не хочу связываться. Вчера хотел, а теперь вот не хочу, хоть ты меня режь. Но не нравится мне что-то в воздухе, понимаешь? Затевается что-то. И хорошо, если нас не накроет.
Откуда знаю? Да не знаю я. Просто жопой чую. Может, с видунами переобщался.  Но сам же видел, как Гремлин этот на разрядники пер. Лупят по нему на полной мощности, шмотки в клочья, а ему хоть бы хны. Видел? Ну ясно – дунул оттуда так, что каблуки задымились. Сразу за мной следом. И вот что я тебе, дружище Лимон, сказать могу: ежели это к добру, я собственный хрен без соли слопаю. Что-то у наших больших шишек наперекосяк пошло, и тут уж если рванет – так лучше подальше оказаться.
Зараза, разболтался я чего-то, как баба старая. От нервов от своих железных – или из чего нам их там делают? Или из-за девки той, Крысы? Не знаю, может, и совесть, только у таких, как мы с тобой, она просто в конструкцию не заложена. Так что ну его на фиг – рассуждать. Зайти да выйти, Лимон. Зайти да выйти…

Комиссар Колин, Бантустан-18

- Стало быть, не договорились? – Шестиглазый, кажется, спрашивал с искренним огорчением.
- Не договорились, - за всех отозвался Монгол. Герш только головой покивал, чуть не роняя смешные свои очочки, что же до Маркуса, то он так и сидел глыбой мировой скорби. Или мировой кислятины.
Комиссар чувствовал себя полным дураком. О чем там не договорился друг детства – Контроль, мать его, Снов! – с этой троицей, он толком так и не понял. И то сказать – когда собеседники общаются не столько словами, сколько перебрасываясь мыслями и полувнятными образами, разобрать, о чем вообще речь как-то сложновато. Особенно для моих полицейских мозгов, мрачно подумал он. Мои полицейские мозги сейчас другим заняты: как там, выжили мои ребята? Не подведут? Если не подведут, мы еще посмотрим, кто тут последним посмеется…
- Не обижайся, Грузовик, - неожиданно мягко улыбнулся Герш. – Ты никогда не был из первых учеников – да оно и к лучшему. Вот хоть на нас посмотри.
Шестиглазый вежливо засмеялся, словно услышал хорошую шутку, а комиссар помрачнел еще больше. Ну, втравил в авантюру, дружище старый, чтоб тебе лягушками икалось, зло подумал он, не глядя на шефа Контроля Снов. А я повелся. Повелся, как лошара –горожанин, первый раз оказавшийся в Бантустане…
- Ваш новый приятель из «Нирваны» тоже… первый ученик. Вроде нас, - почти небрежно пробросил Монгол. – Мы с ним, можно сказать, за одной партой сидели.
- Тема «Ложа», - словно пробуя слова на вкус, произнес комиссар.
- Именно. Тема «Ложа».
Странно, что прошлая сетевая чума пощадила этот архив, хранящийся в Департаменте со дня основания. Впрочем, комиссар, как и большинство предшественников привык считать его скорее страшной сказкой, да еще к тому же и неактуальной. Устаревшей лет так на сотню, еще в начале Третьей глобализации. И однако – вот она, эта страшная сказка, сидит перед ним, да не одна, а целых трое, а с четвертым он накануне креветками в четвертом Бантустане лакомился.
- Мы вообще отсюда выйдем? – неожиданно напрямик спросил Шестиглазый – от серьезности тона рука комиссара сама собой дернулась к рукоятке игольника. Монгол скривился:
- Не говори ерунды. Я не убиваю учеников… даже первых. А уж о двоечниках, - он искоса взглянул на комиссара, - и говорить нечего. Лучше беспокойся о тех, кто действительно моих учеников убивает.
- Я сам разберусь, сенсэй, - Мастер Контроля Снов поклонился Монголу, почти не скрывая иронии. Комиссар, чтобы не выглядеть уж вовсе идиотом, приподнялся, подбавил в голос металла:
- Маркус? Кажется, у вас остались некоторые обязательства перед Департаментом?
- Ой, Грузовик, и ты себе думаешь, у него нет более раьших обязательств? Их есть у него, - Герш явно паясничал, но паясничал как-то невесело. Маркус поднял бесцветный взгляд:
- Комиссар, вы думаете, то, что я делаю, во вред Департаменту? Вы ошибаетесь.
- Это во вред субординации, - буркнул шеф Департамента почти про себя. Драки не будет – и ладно. Вроде, три старых развалины… хотя Маркус и Монгол выглядят крепкими… а все равно сшибка с ними едва ли добром кончится.
- А мы, ученик? – неожиданно холодной насмешкой резанул голос Монгола. – Мы отсюда выйдем – или ты уже все для себя решил?
Смутившийся Шестиглазый – это зрелище почти окупало все опасности, треволнения и неприятности.
- Не знаю, - промямлил друг детства, глядя в стол. – Я честно не знаю. Вы же понимаете, сенсэй…
- Долг? Или желание улучшить мир?
- А есть разница?
- Мы вот уже доулучшались…
- До чего? До того, что ждете помощи извне – причем от… вирт-подростка? Таков он, ваш отказ от улучшений?
- Помощи? Нет, скорее, знания того, что мы не одни. Что это «извне» действительно существует.
- Хотите вернуться к идеологии Второй глобализации? – голос Шестиглазого так и сочился сарказмом. – К лихорадке всеобщих прорывов в никуда? Эти прорывы привели нас туда, где мы сейчас.
- Не ты ли стремишься это «сейчас» сохранить?
- Потому что другого у нас нет. Вашими стараниями. И «завтра» этого вашего… мечтателя – всего лишь вирт. Всего лишь текст, придуманный древними про древних.
- Один умный человек как-то сказал, что мир и есть текст, - с улыбочкой встапвил Герш. Комиссар почувствовал, что звереет. От непонятности. От многоумного трепа. От застольных попыток изменить судьбы мира. От полного идиотизма происходящего. А, да чего там – просто звереет, и все тут. И пусть они со своими хитромудрыми рассуждениями катятся прямиком в задницу – и дружище Шестиглазый, и все остальные. В задницу!
Он с размаху шарахнул ладонью по столу – аж пыль взлетела, поднялся нарочито медленно и грузно:
- Значит, так. Я пришел сюда за этим самым вирт-актеришкой, который, по-вашему, способен изменить мир. На ваш лад и манер – хотя вашей троице я бы сортиры драить не доверил. И я его найду, даже если придется этот мой родной клоповник расколошматить к херам свинячьим. Поэтому выбор у вас простой – либо вы отдаете его мне, либо… десантные катера уже на подходе.
- Вы уверены, что знаете, что делаете? – голос Маркуса, как всегда, был сух, скрипуч и невыразителен.
- Плевать. Я делаю то, что должен.
- Ты не найдешь его, Грузовик, - покачал головой Герш. – Даже если расколошматишь клоповник и все окрестности. Ищи его в вирте. И никак иначе.

Вирт-пространство

Сущность (Майк? да какая разница!) чувствовала, что оказалась в ловушке – но это почему-то не пугало. Ее удерживал этот новый, странный вирт, творение нового друга, слепленное из смутных видений давно ушедших людей. Мир этот разрастался, обретая невиданную ранее плотность, он уже существовал самостоятельно. Почти самостоятельно. И сущность была его частью, она вплетала себя в текстуры расширяющегося мира.
Ее удерживал и другой мир, в котором находился ее друг, женщина, что была с ним, и много-много других, похожих и непохожих на них. Он, этот мир, существовал как-то странно, словно чужой и очень сложный вирт – но в то же время был чем-то иным. Сущность вплеталась в разветвленные корневища коммуникационных сетей, в переплетение информационных потоков, понимая, что может не вырваться – но вырываться не хотелось. Криоматрица дарила нескончаемую череду иллюзий, но здесь – о, здесь все было по-другому. Сущность открывала для себя настоящий риск, настоящую жажду жизни. Открывала… или вспоминала? Искать ответы в лабиринте криоматрицы сейчас не хотелось.
Она чувствовала пристальное внимание к себе – по многим векторам. На одном – кто-то сильный и… недоброжелательный?.. пытался нащупать ее среди множества вирт-миров. Его удалось почувствовать только отчасти, краешком – словно некий массив данных. Но и этого хватило, и это уже было неприятно, давило, тревожило. Такие уж данные. Власть, грязные тайны, кровь. Кровь?.. Это слово уже не казалось игрой.
Она чувствовала призыв. Призыв кого-то из тех, кто уже однажды соприкоснулся с ней – а теперь потерялся на неосвоенных, непрорисованных просторах необъятного мира. Эти двое искали путь в тот бар – и не умели найти. Да и невозможно было отыскать этот путь без помощи создателя этого мира. Вирт-актера. Друга. Хельги.
Однажды эти двое уже помогли ей в поисках, и теперь следовало помочь им. Оставалось решить, как.
Человек бы назвал это внезапной решимостью, но новоявленному Майку такие понятия были неведомы. Он знал, что предстоящее привяжет его к странному, абсурдному физическому миру еще сильнее, но шел на это, впервые за несчетные года (или века?) иллюзорной жизни жертвуя собой по-настоящему. И он с головой бросился в океан информационных сетей, следящих устройств, электронных систем, способных хотя бы что-либо чуять. Бросился, растворяясь без остатка.
Теперь оставалось самое трудное – сопоставить полученные с этих устройств изображения с тем образом, что он видел в баре, что остался сохраненным в памяти криоматрицы. «Он не сочинял себе нового облика, - пришла подсказка извне, от кого-то из двоих потерявшихся. – Он был собой».
Это было важно. Это позволило отсеять миллионы вариантов, превратить их в тысячи – но идентифицировать Хельги пока не удавалось. Окончательно сжигая мосты, Майк расширил поиск – теперь и на рабочих частотах зрительных имплантов измененных. Он не знал, не мог знать, что в этот момент многие из них застыли, пораженные слепотой, выли, пораженные чудовищной головной болью, Замирали, напряженно пытаясь разглядеть нечто смутное, несуществующее… Их зрение искажало и смазывало картину, но все же позволяло отбрасывать вариант за вариантом. И вот наконец…
Да. Майк отыскал своего друга. И тот был в опасности – если, конечно, сущность из криоматрицы научилась правильно читать человеческие эмоции.

Хельги, Бантустан-18

В общем, вы поняли – сидит ваш приятель Хельги в узком бетонном туннеле и до усеру боится. И не смерти даже, а вообще не пойми чего. А смерть напротив… Вот неправильный какой-то этот мужик, и не в щупальце тут дело. Двигается он… Ну да, когда крысы в лучах фонариков на заброшенном заводе танцевали – та же экономная плавность в движениях, так же не идет, а словно струится…
- Кто ты?.. – это я свой голос как со стороны услышал, да так удивился, что и продолжать забыл. Ну надо ж какие вещи на пороге небытия интересуют – самому смешно…
И этому, со щупальцем, тоже смешно: осклабился, блеснули ровные белоснежные зубы:
- А тебе-то для чего знать?
- Жалко, что ли?
- Ну, если для хорошего человека… Ты как, хороший человек?
- Да хрен его знает, - честно ответил я. – А есть разница?
- Не поверишь – есть. Маловато я хороших людей встречал.
- Одного вон твои орлы сегодня убили, - сумрачно заметил я. – А нас вон ты сейчас загасишь. Так что не жмись.
- Настырный, - одобрила тьма, свивая и развивая щупальце. – Да ничего тут сложного нет. Измененный я – только не хирургически, а генетически. Как вот Крыса твоя.
- Так это ж еще в Третью глобализацию прикрыли! «Геном» не из-за этого разнесли, нет?
- А разработки не с «Генома» начались, не им и закончатся. Мой хозяин их еще с Браннером Первым начинал. И прекращать не собирается. Да и остальные… Ты думаешь, Крысы в санитарных зонах сами собой выживают?
- Во всех санитарных зонах?.. – не хочется ему верить. Страшно ему верить. А вот верится, и все тут.
- Угу, во всех… Каждая корпорация там имеет… побочных деток. Если что, армию могут выставить – мало не покажется.
- Но… зачем? Против кого?
- А вот против нас с тобой. Против Департамента, если Департамент вдруг разыграется. Да мало ли?.. Просто чтоб была. Ух, посмотрел я их нынче в деле! Тебе такого видеть точно не надо, спать не сможешь, - нелогично добавил он. И все это эдак вот доброжелательно, с ленцой, словно и не он нас с Анной вот прямо сию минуту убивать собрался!
А он голову набок склонил, словно к чему-то прислушивается, потом вздохнул этак с прискуливанием, поднялся, щупальце плетью щелкнуло по бетону:
- Жаль… Я-то все же надеялся…
Вот так, значит. Получил отмашку – и конец теперь пришел вашему приятелю Хельги, не нужен он больше, и будут ему сейчас голову отрывать… Странно, даже самого отрывания как-то не испугался – только до слез жалко, что не увижу больше тот сделанный на заказ мир, те пути, которыми не прошел и не пройду. И значит… все зря?
Мысль была неожиданной, и я отогнал ее – не ко времени. Поднялся кое-как – ну не встречать же смерть сидя? Глупый вахлацкий гонор – но это, ребята, мой гонор, все, что мне осталось. Анна тоже поднялась, к моему плечу прижалась. Видно, смотрелись мы с ней со стороны – ни дать ни взять, двое перепуганных детишек в логове людоеда. Во всяком случае, этот, в темноте, головой покачал – грустно так, повторил еще раз:
- Ничего личного…
…и замер вдруг, схватившись за голову нормальной рукой, щупальце провисло бессильно. Кажется, взгляд остановился – в такой тьме не разобрать, только шепот, чуть громче дыхания:
- Нет… Нет… Уйди… Он мой… Я должен…
А меня словно подтолкнули – вот он мой шанс. Стремный, хреновый, но шанс – пусть и не такой, какого я хотел. Ладно, Хельги, тебе ли привередничать?.. Я – медленно, словно под водой, словно против сильного ветра – толкнулся от стены, занося тяжелый фонарик.
Первый удар пришелся ему в висок. Он постоял, будто раздумывая, потом как-то неторопливо, чуть ли не вальяжно завалился в пыль, подтянув колени к подбородку. Щупальце, черное на сером, конвульсивно подергивалось. И тут меня прорвало.
С каким-то не то рычанием, не то скулежем я рванулся, снова занося фонарик – бить, бить, размозжить ему башку в кровавую кашу за весь мой страх, за все беды последних дней, за всех этих сволочей – браннеров, гремлинов, маркусов, – походя стерших в пыль судьбу некоего Хельги из восемнадцатого Бантустана…
Не ударил – Анна на моей руке повисла, головой замотала. Не в истерике – не на такую напали, ха! – нет, осмысленно, решительно. Рукой ткнула – мол, дальше идти надо, и быстро! Да и до меня как-то дошло, что спешить надо – непонятно, к кому и почему, но надо. Постоял я с фонариком в опущенной руке – ну надо же, даже прочный корпус погнулся! Сердце колотилось, как безумное, под головой упавшего набегала темная глянцевитая лужа…
- Ну что же, пойдем. Куда бы там ни было. И будь, мать его, что будет…

Комиссар Колин, Бантустан-18

Комиссар еле удерживался от того, чтобы взять друга детства за ворот «вечного» комбинезона и пару-тройку раз крепенько приложить об стену. Не поймут. Ни ребятишки Бура не поймут, ни свои парни – пришли все-таки, не подвели!.. А вот Шестиглазый-то, конечно, поймет – вон, лыбится во всю пасть. правда, появилось  его улыбочке что-то наигранное, даже жалкое.
Так что шеф Департамента просто засунул руки в карманы поглубже и сквозь зубы процедил:
- Ну? Так этот перец и в самом деле твой наставник? Не старый, вроде…
- Ага. И наставник моего наставника. И его наставника тоже. Если хочешь знать, он Контроль Снов и основал в свое время.
- Задолбали твои шуточки.
- Так я не шучу, Грузовик, - улыбка погасла, и теперь Шестиглазый действительно выглядел грустным и потерянным. – Проект «Ложа»… Не думал, что они еще действуют, хотя на Маркуса твоего посмотреть – можно было догадаться. А уж когда семейка Браннеров вновь всплыла… Дурак я, дурак и слепец.
- Ты вот что, дурак и слепец… Этот Бантустан сейчас отрезан, все суборбитальные рейсы отменены, вообще сообщение с другими Бантустанами, а над санитарной зоной сейчас десяток моих катеров болтается. Так что рассказывай толком, не причитай, как баба.
- Да чего тут рассказывать… Посмотришь сводку из моих архивов. Ты первый комиссар Департамента, кому в них нос запустить удалось. Гордись.
- Твою мать!.. – не выдержал комиссар. – Чего вот ноешь? Не можешь толком объяснить? Тогда катись к бениной матери! Без тебя справлюсь.
- Ох, Грузовик, Грузовик… Пойми ты одну простую вещь: этот актеришка так или иначе уже все насмарку пустил. Он уже в санитарную зону приволок кого-то, кто Крыс объединить смог, они ж теперь из-под контроля вышли. Это цепная реакция, понимаешь?
- Да ни хрена я не понимаю! Разутюжим мы эту санитарную зону – и дело с концом… Ну сколько там Крыс? Сотен пять, ну, тысяча…
- Только в этой зоне, Грузовик, только в этой… У них… свои способы связываться, этих мутантов даже я отследить не могу. Это сила, понимаешь? Сила, которую мы не то что контролировать – прогнозировать не умеем. А ведь это еще не конец. Не конец Конца Света, - Шестиглазый попытался иронически улыбнуться. Комиссар огляделся: какой там Конец Света – самая обычная жизнь вокруг. В Бантустане она не меняется. А друг детства продолжал все так же монотонно:
- И они не выиграли, и мы проиграли… Мы все проиграли, Грузовик.
- Значит, так, - рявкнул комиссар. – Никто ничего пока не проиграл, понял, ты? Мои силы в часовой готовности.
- Все тебе в солдатики играть… Пойми, сейчас все не разрядники решают, а слова! А чтобы говорить это мне – мне! – придется в чужой вирт с головой лезть, так, что и не вылезти могу.
Комиссар злобно сплюнул ему под ноги:
- Да лезь ты куда хочешь, тварь хитрожопая! А я буду заниматься тем, что умею – и не совесть, в отличие от…
Он круто повернулся и двинул кривой улочкой куда-то в направлении санитарной зоны. Теперь ему оставалось только убедить себя в том, что он поступил правильно.