Вот почему

У меня нет крыльев, но отчего-то кажется, что они обязаны случиться.
Так ведь бывает: вдруг бесконечно хочется вырваться из душного нутра тарахтящей по длинной дороге маршрутки, наполненной выдуманными ограничениями и обязанностями (заставляющими сгибать спину и комкать плечи), придуманной необходимостью быть всегда и для всех хорошей девочкой, запахами перегара и дешевого парфюма, звуками вырывающихся из разнокалиберных наушников разнообразных музык, тяжелыми взглядами и поджатыми, скукоженными, печальными губами...
Вырваться, разбив окно и кубарем вывалившись из него на мокрую трассу, в которой отражаются фонари; или раскогтив внезапно потолок душной жестянки, напугав людей, выбравшись на крышу и сорвавшись с нее, взмахнув крылами, оставив следы когтей поверху, - и рассекать клювом свежий, плотный ночной воздух, целя в темное, отсвечивающее небо...
Крыльев нет, но отчего-то кажется, что стоит только поуверенней взмахнуть руками - и тут же явятся.
Вот поэтому я стою на крыше какой-то высотки, разглядывая сверкающие вывески, окна и фонари, еще чуть-чуть - и шагну вперед, раскину руки - и тут же свежий ветер с силой толкнется в мои новые крылья, подхватит, взвихрит, мазнет слева, заставив прикрыть глаза, - и станет почти ручным, послушно позволяя парить над городом.
И крылья будут - как руки, с перьями только, большие, упругие, прохладные. Ветер будет пронзительно и тонко выть, обозначая дикую скорость, высотки станут бросаться навстречу, а люди внизу не станут замечать.
Лететь над городом, мерно и мощно взмахивая руками-крыльями, чуя клювом все сады и машины, ощущая спиной свет звезд и холод ночи...
Вот почему я стою на крыше.