Исчезла философия

     Как-то не везёт России с философами. Раньше-то они были у нас. Но в революцию посадили наших философов на теплоход «философский», и вывезли за границу, за ненадобностью.
     И в советские годы были у нас философы, но уже марксистко-ленинские. А как Союз-то исчез, идеология коммунистическая исчезла, то с ними и философы исчезли. И похоже, что уж и навсегда.
     Могут сказать: а на какой хрен старику-то этому вдруг философы понадобились? Умирать уж ему пора, а он туда же, философов ему подавай.
     А меня ещё в молодости к философии-то тянуло. А почему – я и сам не знаю. Всё казалось мне, что от философов-то я ума-разума понаберусь.
     Но не сложилось у меня с философией. Так случилось, что жизнь меня закрутила, и уж не до философии мне было.
     А вот как я старым-то стал и жизнь свою как бы прожил, так и вспомнил я о философской науке. И опять меня к ней потянуло. Хотелось мне как-то жизнь свою оценить, и прошлую, и настоящую, и в будущее своё хоть глазком заглянуть хотелось. И вопросов много у меня возникало: зачем родился, жил и жить продолжаю? А ответов не было. И вот тут-то, думал, и помогли бы мне философы-то, объяснили бы они, что к чему. А ведь слово «философия», как я слышал, в переводе с греческого означает «мудрость».
     Но, видимо, опоздал я, время упустил: исчезла у нас философия, а с ней и философы исчезли!
     А ведь какие-никакие, а были они у нас, философы-то, и книги писали, и диссертации защищали. Но где книги-то эти, где диссертации-то?
     Могут сказать: плохо искал старик философов, а если уж ему так приспичило, так в магазины бы зашёл книжные, в библиотеки, поди, там что-нибудь найти ещё можно философское-то.
     Так заходил я в магазины, и в библиотеки заходил.
     В магазинах-то книжных отвечали мне, что на их памяти таких книг у них не бывало, да вряд ли и будут. А в одном магазине девушка, продавец-консультант, даже обиделась на меня: мы, возмутилась она, таким мусором не торгуем, у нас магазин приличный!
     А уж в библиотеках-то и совсем удивили меня! Смотрели библиотекарши-то на меня, как на динозавра, но с сочувствием смотрели, и вежливо объясняли, что все философские книги они давно уж списали, за ненадобностью.
     А как-то полюбопытствовал я, спросил у внука своего, в институте он каком-то учится, изучают ли, мол, студенты-то в институте философию, есть ли в институте кафедра-то философская. А внук, как оказалось, и слова-то такого, «философия», не знает. Ну и отступился я от внука.
     С философией-то мне как-то всё и понятно стало: исчезла у нас философия! Но вот подумал: а не поискать ли мне мудрецов-то среди простых людей? Ведь были же раньше-то старцы мудрые, сидели они в своих кельях, народ вразумляли, советы по жизни давали. Вот, думал, и мне бы такого-то старца-мудреца повстречать.
     И стал я к старичкам присматриваться. И как видел я старичка с виду-то как бы умного, то и останавливал его, и разговор с ним заводил. Но всё встречались мне старички, не в обиду им будет сказано, какие-то, ну как бы умом тронутые.
     Но вот как-то в парке познакомился я со старичком.
     Вижу, сидит на лавочке старичок, и такой неказистый, хилый, головёнка на тоненькой шейке, того и гляди отвалится. Но что-то меня в нем привлекло, как бы показался он мне с виду похожим на старца старозаветного.
     Подсел я к старичку на лавочку и попытался с ним заговорить. А старичок-то поначалу отмалчивался, и даже не смотрел на меня.
     Но мало-помалу и отвечать стал на мои вопросы, и лицо своё ко мне обратил. И поразили меня глаза его. Какие-то глубокие, пронзительные они были. Уж не мудрец ли, подумал я, вот повезло-то! А то, что старичок неказист, так это и не смутило меня, ведь, говорят, и Диоген неказистым был и в бочке жил.
     Ну, подумал, если старичок-то и вправду мудрец какой, то и надо бы ему вопрос задать «на засыпку», как бы проверить его.
     И спросил я старичка: а вот скажите, уважаемый, для чего люди-то рождаются и живут? А старичок, не задумываясь, и ответил: рождаются и живут люди ради жизни. Я удивился. И решился старичку возразить: так-то так, уважаемый, но ведь и корова живёт ради жизни, и как же тогда эти слова нашего великого писателя: «Человек это звучит гордо»? Ведь как-то это и обидно: уравнивать человека со скотиной, с коровой какой-то.
     Ну, подумал, тут-то старичку и крыть будет нечем, и согласится он со мной.
     Но старичок не смутился, а твёрдо так заговорил: а чем же человек превосходит корову-то, и человека, и корову Бог сотворил, и они перед ним равны, а если уж говорить о гордости человеческой, то согласитесь, что человеку перед коровой и гордиться-то нечем, корова-то в сравнении с человеком уж и святой может показаться.
     В тупик поставил меня старичок. И я даже обиделся на него. Подумал: уж не смеётся ли старичок-то надо мной?
     И хотел я старичку ещё какой-то вопрос задать, но пока вопрос-то обдумывал, старичок встал с лавочки и, не попрощавшись, ушёл.
     Расстроился я и совсем уж духом пал: ни философов тебе, ни старичков-мудрецов…
     Но потом я как-то и успокоился. Подумал: а быть может и не надо мудрствовать-то, не надо мучить себя вопросами, проще надо на жизнь-то смотреть. И быть может и прав старичок-то с лавочки: «Рождаются и живут люди ради жизни».
     И захотелось мне увидеть старичка, поговорить с ним.
     Ходил я по парку, искал его, но так и не встретил.
     Сидит, поди, мой старичок в своём углу, как Диоген в бочке, довольствуется тем, что есть, назад не оглядывается и вперёд не смотрит, живёт ради жизни.
     И вдруг меня осенило! Подумал: а быть может, «жизнь ради жизни» — это и есть философия, но простая, доступная каждому… И быть может, я и не оценил старичка-то с лавочки.
     А вы-то об этом что думаете?