Глава III. 1. Стажировка. Выпуск из училища

         (На снимке: на плавбазе, в каюте печатаю на машинке текст отчёта по торпедным стрельбам. Кто снимал на фото - не помню).    

            (Предыдущее см. http://www.proza.ru/2017/12/03/402)

        Почему я решил особо остановиться на периоде стажировки, так это потому, что она в моей судьбе была не проходной, а сыграла весьма заметную роль. Хотя это и не совсем еще настоящая флотская служба, но уже не то, что было у нас на практике курсантами.  Там мы обучались специальности  на Боевых постах вместе с матросами и старшинами.  Теперь же предстояло пройти стажировку в офицерских должностях. Как правило, нас расписывали по одному на подводную лодку, где каждый дублировал офицера своей специальности, учился делать то же самое, что он. Надо сказать, что делали это по-разному.  Кто на совесть, а кто и с прохладцей, лишь бы время шло. Успею, мол, еще повкалывать. Понятно, что многое зависело от каждого из нас, лично.

        У меня получилось так, что волей начальства, судьбы или случая я попал в единственном числе не только на подводную лодку, но на целую бригаду подводных лодок!   Бригада базировалась недалеко от Владивостока, но в таком захолустье, (бухта Конюшкова), что добраться оттуда до города, скажем, чтобы отдохнуть, развеяться или даже что-то купить, было проблемой. Но таковы у нас были принципы базирования – подальше от крупных населенных пунктов, чтобы «вероятный противник», во-первых, "не знал", где мы находимся, а во-вторых, не смог бы накрыть в одном месте одним атомным ударом вместе с нами мирный город и еще несколько целей.

       Этот наш «вероятный противник»  почему-то свои базы располагал в основном в крупных городах или рядом, где  было налажено необходимое обеспечение  - материально-техническая база для подводных лодок, жильё для людей, транспорт, связь. Где было всё для боевой учебы, отдыха и досуга моряков, членов их семей.  У нас же последнее условие,  практически, не принималось во внимание. Люди, на военном языке «личный состав», были как бы придатками к кораблям, они как бы и не нуждались в каких-то нормальных условиях. А заодно с ними и их семьи. Минимум условий для жизни обеспечивался, и ладно.  Мы, в первую очередь, должны были выполнять свой долг перед Родиной, которой дали Присягу.  В ней присягали не жаловаться и не роптать на трудности. Интересно, что в то время никому из нас ничего другого и в голову не приходило.

           Получив направление на стажировку в 124 бригаду подводных лодок, я добрался, хоть и с трудом, до бухты Конюшкова. Как раз накануне праздника 1 Мая.  В штабе получил направление на дизельную, (других тогда здесь не было), подводную лодку 613 проекта капитана 2 ранга Василенко. Получилось так, что она была назначена на парад кораблей Тихоокеанского флота, уже была вычищена, покрашена и приготовлена к отходу во Владивосток. Меня ждали по звонку из штаба, и как только я ступил на её палубу сразу же отошли от пирса. Представлялся командиру, знакомился с офицерами, лодкой и экипажем уже на ходу.

           В назначенное время мы, (теперь уже «мы»), встали на якорь в Спортивной гавани Владивостока, заняв своё место в строю других кораблей. Утром 1 Мая, при построении команды на палубе в парадной форме, командир распорядился мне стоять часовым, у Гюйса, (Красный флаг со звездой, поднимается на носовом флагштоке). В корме, у Военно-морского флага, был поставлен еще кто-то с более-менее видной фигурой. Остальные подводники, не занятые на вахте у механизмов в прочном корпусе и в Центральном посту, во главе с невысоким коренастым командиром стояли в строю на носовой надстройке. Так мы и встретили и поздоровались с Командующим ТОФ адмиралом Амелько, когда он обходил корабли на катере. На поздравление с праздником прокричали троекратное «Ура!».
            Однако праздник продолжался недолго. Вечером лишь удалось прогуляться по набережной с девушками, а ближе к ночи  мы снялись с якоря, и ушли в свою базу. Где без раскачки сразу же начались суровые будни.  Оказалось, что на бригаде не хватает офицеров моей специальности, так что потрудиться мне предстояло серьезно.

            Сначала пришлось в полном объёме помогать командиру БЧ-3 на своей подводной лодке в подготовке и проведении торпедных стрельб. Одновременно осваивал  матчасть, и методы работы  командира минно-торпедной боевой части. Вскоре так врос в обстановку и втянулся в службу, что, видимо, кое-чего в своей будущей специальности достиг. Потому что меня стали требовать и на другие подводные лодки.
           Особенно трудно пришлось на подводной лодке капитана 3 ранга Чесебиева. Ей предстояло выполнить полный курс торпедных стрельб, а командира БЧ-3 там не было. Командование бригады, разумеется, приказом назначило временно исполняющим обязанности командира БЧ-3 кого-то с другой подводной лодки. Но у того и своих дел, на своей подводной лодке хватало с лихвой, так что всю работу командира БЧ-3 по подготовке и проведению торпедных стрельб фактически пришлось выполнять мне.
            А торпедные стрельбы – один из самых сложных видов боевой подготовки у подводников.  Мне кажется, для тех, кто не знаком со службой подводников, о них надо рассказать чуть подробнее.

           К выходу на стрельбы особо тщательно готовится не только сама подводная лодка, но и обеспечивающие силы – надводные корабли, торпедоловы.  С подводной лодки выгружается часть боевых торпед, освобождается место для практических, которые готовятся на береговой базе. Командир с расчетом Главного командного пункта, (ГКП),  долго тренируется на берегу в кабинете торпедной стрельбы. О выходе в море на стрельбы в известность ставится  Оперативный дежурный ТОФ, который строго контролирует выполнение подводной лодкой плана.
           В те времена практические торпеды для  стрельб готовились самими подводниками, силами береговой базы их стали готовить гораздо позже. Это была чрезвычайно трудоемкая и ответственная операция – при малейшей ошибке в приготовлении торпеды к выстрелу на берегу, в море, при стрельбе ошибка может обернуться провалом. Торпеда может не дойти до цели, отклониться от заданного курса, а еще хуже – вместо того, чтобы всплыть в конце дистанции, может просто утонуть после выстрела из ТА. А это ЧП в масштабах флота.
          Вот этой подготовкой торпед к стрельбе мы и занимались с моим торпедным расчетом, практически, самостоятельно. Прикомандированный  командир БЧ-3 приходил в самом конце и расписывался в приемке торпед. После чего мы везли их на пирс и грузили на подводную лодку. Весь остальной экипаж в это время занимался погрузкой на корабль продуктов, ГСМ, патронов регенерации, принимал пресную воду и т.д.

               Когда всё готово, еще до восхода Солнца, после приготовления к бою и походу подводная лодка  снимается со швартовых и выходит в заданный район. Заходим по пути в район дифферентовки, где, погрузившись под перископ, производим дифферентовку подводной лодки, т.е. вывешиваем её с помощью приема воды в специальные цистерны, чтобы она имела нулевую пловучесть и близкие к нулю крен и дифферент. Естественно попутно проверяется герметичность прочного корпуса – не протекает ли где вода, и если так, то устраняем течь. (А «эски», надо сказать, текли тогда прилично). После чего следует доклад командованию о готовности к переходу, и переход в заданный район.

           В районе стрельбы занимаем своё место, и командир докладывает руководителю, (как правило, сам комбриг или начальник штаба бригады на надводном корабле), о готовности к выполнению первого упражнения. О том же ему докладывают все обеспечивающие силы, корабли-цели, торпедоловы. С получением сигнала руководителя о начале упражнения подводная лодка погружается, начинает поиск целей. Корабли,  изображающие отряд боевых кораблей противника, (ОБК),  начинают движение через район. Обязательно идут тактическим зигзагом, что значительно затрудняет стрельбу.  С обнаружением цели акустиками, командир выходит в торпедную атаку по данным Корабельного боевого расчета, (КБР), который определяет элементы движения целей, (ЭДЦ), то-есть, курс, скорость, дистанцию до главной цели. С приходом в позицию залпа по команде командира производится стрельба торпедами. (Как правило, одной-двумя прямоидущими, с имитацией полного четырехторпедного залпа).

          Успех стрельбы зависит от многих факторов – в первую очередь от мастерства командира и расчета ГКП по выработке данных стрельбы и их точности. Но в неменьшей мере и от мастерства торпедистов. Как они приготовили торпедные аппараты к выстрелу, не задержали ли залп, как приготовили торпеды, пройдут ли они всю дистанцию, всплывут ли после её прохождения, сработают ли световые и шумовые приборы, чтобы торпедолов их обнаружил и поднял на свою палубу. И не дай Бог, как я говорил выше, чтобы какую-то из торпед не нашли, или она утонула…

         После того, как командир донес о выполнении торпедной стрельбы, а торпедолов поднял торпеду на борт, все силы занимают свои месте для следующей, или повторной, если первая не удалась, торпедной атаки. Меняются места, курсы, скорости, число кораблей-целей и т.д.   За сутки успевают провести 3 - 4 стрельбы. И потом все остальные, сколько запланировано. Обращаю особое внимание:  приготовление корабля к выходу ночью, выход на заре и дальше 2-3 суток стрельб. Всё это время практически без сна и отдыха.  Только кое-где час-полтора удается урвать для сна, пока обеспечивающие силы занимают свои места или торпедолов ищет и поднимает торпеду.

        Наконец, всё отстреляли, все торпеды прошли свою дистанцию нормально, и их подняли торпедоловы. Идем в базу. Заходим, швартуемся  опять же по «Боевой тревоге».  Пришвартовались, матросы и старшины срочной службы, кроме вахтенных, строем идут отсыпаться в кубрик на берегу, т.е. в казарму. Офицеры, мичманы могут идти по домам. Но некоторые падают тут же в отсеках поспать, не в силах куда-либо идти. Включая командира, у которого есть крохотная каюта.

         У всех есть возможность передохнуть, кроме  меня и штурмана. Мы немедленно садимся тут же, во втором отсеке, в маленькой кают-кампании, где есть стол, составлять отчеты по торпедным стрельбам для штаба бригады и флота.
         Глаза слипаются, карандаш выпадает из рук, но спать нельзя – не вовремя сданный отчет автоматически влечет за собой снижение оценки на один балл. Такое, конечно, недопустимо, ведь давно известен флотский неписаный закон: «Не умей отстреляться, умей отчитаться!». И мы стараемся из последних сил. Чертим схемы маневрирования кораблей-целей, своей подводной лодки, таблицы углов стрельбы, траектории хода торпед и т.д. 
          Сразу всё идеально не бывает, что-то не получается, что-то не стыкуется, приходится переделывать, а то и подгонять, (не получать же двойку!). Штурман, справившись со своей частью отчетов, отправляется спать в рубку, а мне еще надо довести все до ума и оформить красиво. Помню, иной раз срывалось крепкое словцо, и не всегда вполголоса. Утром Чесебиев выходит из каюты, (а она рядом со столом в кают-кампании, буквально в паре метров), и смеется: «Ну ты, мичман даёшь!"

             Так вот, за те стрельбы наш корабль получил оценки «хорошо» и «отлично». А меня, как оказалось, на бригаде заметили. Больше того, по окончании стажировки и Василенко, и Чесебиев предложили мне вернуться к ним, причем сразу на должность командира БЧ-3, минуя первичную должность командира торпедной группы. Обещали выслать в Отдел кадров ТОФ соответствующий запрос. Я был, безусловно, польщен, такая честь выпадает не каждому. Однако окончательного согласия не дал ни тому, ни другому командиру. И вот почему. 
             Уже тогда на ТОФ начали переходить с Северного флота первые атомные подводные лодки. Мы мало что о них знали, кроме того, что они могли ходить под водой, не всплывая, для зарядки аккумуляторных батарей, как дизельные, а, значит, имели куда больше возможностей в боевой обстановке. Что там условия службы куда лучше, ну и честь служить на первых атомных…  В общем, многие из нас, и я в том числе, еще до окончания училища решили после выпуска добиваться назначения именно туда, на атомные подводные лодки. 


               Стажировка закончилась в начале ноября 1960 года,  все возвратились в училище. Началась подготовка к выпуску, приятные хлопоты – примерка и подгонка лейтенантской формы с золотыми погонами и нашивками на рукавах. Волнения по поводу предстоящего распределения по флотам. Ко всему прочему, в том году создавался новый вид Вооруженных сил – Ракетные войска стратегического назначения. И половину нашего выпуска затребовали туда. Для нас это был страшный удар – как можно, уже примерив флотскую форму, оказаться на суше, где-то в далеком таежном гарнизоне, в галифе и сапогах?!
 
         И вот Комиссия по распределению. С каждым из нас обстоятельно беседуют, в том числе спрашивают куда, мол, сами хотите. Я, естественно, отвечаю, что на флот, желательно на Северный, (он считался для службы лучшим).  Был уверен, что так же отвечают и все мои однокашники, и сильно переживал, чем всё закончится, не окажусь ли и я в числе попавших в ракетные войска. И каково же было моё изумление, когда позже  узнал, что распределять туда насильно никого не пришлось.  Нашлось достаточное количество желающих!  Не могу понять до сих пор, чем руководствовались те ребята. Может быть,  кому-то стажировка показала, что флотская служба  не мед?  Меня, несмотря на мой диплом с отличием и право выбора, как и большинство остальных выпускников нашего курса, распределили на Тихоокеанский флот.

 
         День выпуска 6 ноября. Сначала построение всех выпускников  на плацу училища в курсантской форме.               
         Затем объявляется приказ о присвоении нам воинского звания «лейтенант», вручаются дипломы,  погоны и кортики. После чего мы переодеваемся в парадную форму лейтенантов флота, торжественный марш, а позже – выпускной вечер.
         Блеск погон, музыка, нарядные дамы,  девушки, родители выпускников, веселье, шутки, традиционные розыгрыши – всё как в тумане. Назавтра, получив по два лейтенантских оклада вперед, покутили на прощанье с курсантской юностью в ресторанах Владивостока, гурьбой пока еще поехали в аэропорт.  А оттуда уже окончательно разлетелись в разные стороны. Сначала в отпуск, а потом уже и на флота. 
          
         Дома встречи с родными, знакомыми, школьными друзьями. Конечно же, покрасовался в форме с кортиком, (как когда-то мой дальний родственник), напрочь сразив местных девчонок, (может не всех, конечно). По-видимому, многие из мальчишек тогда смотрели на меня так же, как я в свое время на своего родственника-моряка. Отпуск пролетел незаметно, как один день, и в начале декабря я вылетел во Владивосток, где и предстал перед начальником Отдела кадров ТОФ.
 
             Продолжение:http://www.proza.ru/2017/12/25/650