Джэк-эмчээсник

Просыпаюсь, пытаюсь открыть глаза, а открыть их до конца не могу. Ресницы забиты снегом, вокруг – белая пелена, ледяная пудра, щеки пылают от мороза и ветра. Это моя Чукотка снова пришла в гости.

 Насилу сдвинул заваленную снегом дверь, накинул на голову капюшон, угнулся как на боксерском ринге и зашагал в сторону ДК. Идти каких-то 400 метров, а не видно ни зги, вокруг все крутится, вертится, гикает, гарцует и дует в тысячу труб. С краснющим и мокрым лицом вваливаюсь в бывшее здание гостиницы на улице Дежнева, отряхаюсь как медведь и оглядываю свою келью с горбатым полом и насквозь промерзшими окнами. На стене – огромная карта северо-востока страны, на стеллажах толстые журналы 80-х годов, от которых невозможно оторваться при чтении. Сажусь на холодный стул, включаю два обогревателя, нахожу на машинке нужные буквы и барабаню: «Чукотка, я тебя люблю!»

Таких утр и признаний у меня набралось сотни. Сегодня, например, гремел на скрипучей лестнице  унтами и стучал в обшитую дерматином дверь мой товарищ Сережа Ткаченко. Припухший, не спавший всю ночь, он счастливо хлопал длинными ресницами, смотрел волшебными от переживаний глазами и  беспрестанно повторял: «Юра, у меня родился сын, понимаешь, сын!» Я жму его горячую руку, и заряжаюсь этой энергией счастья. Сережа не только не спал, он  наигрывал на гитаре мелодию, только родившуюся в его голове. Когда она окончательно оформилась и сложилась, за узорчатым ледяным окном уже обозначился еле видный рассвет...
-Пойдем скорее, я изображу, а ты улови ритм и напиши стихи, если получится, - предложил он поработать в творческом тандеме.
-Давай попробуем, хотя таким образом  обращаться к поэзии не приходилось, - признался я художнику ДК, который своими творческими и другими импульсами был хорошо известен в районе: талантливый бард, отличный гитарист и артист, косторез, неравнодушный человек.

Мы опять энергично пробуравливаем  стену снежного  смерча, в котором, кажется, стучат копытами тысячи оленей, ищем опознавательные фонари на «очаге культуры», перепрыгиваем через короба с трубами, засыпанные ледяной стружкой. Вдвоем тянем на себя огромную дверь самого большого здания в селе, минуем фойе и садимся на стулья на пустующей сцене.  Сергей и я еще не отогрелись с колючего ветра, но он уже бодро пробежал закоченевшими пальцами по струнам. Прозвучавшая мелодия понравилась сходу: нежная, романтичная, свободная. На волнах ее я как бы увидел нашу красавицу Чукотку, населенную прекрасными людьми, собаками, редкими животными и птицами, маленького сынка товарища, который родился здесь и открывал для себя этот сказочный мир.

В поэтическое состояние, когда пишутся стихи, входить не пришлось, в нем я был с самого своего приезда сюда,  Сергей не промахнулся с выбором. Сами собой рождались строки про птичьи базары и скалы  местечка Яндогай, открытость океану прибрежных сел, смелость людей в условиях суровых стихий. Меня обволокло аурой гармонии с окружающими средой  и людьми, все очень нравилось, а быт с его мелочами куда-то исчез. Поэтому понадобились лишь сутки, чтобы родились искомые строчки, не бог весть какие, но они пришлись впору автору музыки. Ткаченко спел раз, спел два, добавил рефрен «баю-бай» и удовлетворенно хлопнул по плечу: «Есть песня, старина!» Потом мы пропели ее вместе, получилось неплохо. Через пару дней, когда пурговой дилижанс  проследовал на северный Полюс,  а в Приполярье установилась хорошая погода, бард улетел в Хабаровск на региональный конкурс самодеятельной песни (КСП). Уже по телевизору мы узнали, что его песня «Колыбельная» стала лучшей на Дальнем Востоке. А я все эти дни ходил и напевал под нос приятную мелодию Сергея , как бы незримо поддерживал его в творческом соревновании.
 
Спит поселок, дремлет тундра, все на свете очень мудро,
 Как мудры мальчишеские сны, баю-бай ,
Звезды смотрят к нам в окошко, улыбаются немножко,
Просят подождать нас до весны.

Припев
Северный край.., здесь заря рождается и день,
 Северный край.., мчится в детство сказочный олень.


 Заяц спит, улегся мишка, ты увидишь их сынишка ,
Ты узнаешь где живут киты, баю-бай,
Табуном примчится вьюга, берендеева подруга,
И исполнит все твои мечты.

Припев

Север — сказка, Север — чудо, где моржи и чудо-юдо,
Тут простор мальчишеской мечте, баю-бай,
Под сиянье сладко спиться, под сиянье столько сниться,
Не расскажешь в двух словах тебе.

Припев

Встречать лауреата в аэропорт пришли многие односельчане, Сергей был весел, много шутил, рассказывал, как его хорошо принимали в трудовых коллективах и вузах Хабаровска. Увидев меня, кинулся что-то доставать из большой спортивной сумки. В ней свернулся клубочком белый пушистый щенок. Он скосил глаза в мою сторону, сжался и посмотрел с надеждой и страхом одновременно.
-Это Джек, твой приз как соавтору, - засмеялся Ткаченко и передал из рук в руки собачку.
 
Домашние очень все обрадовались такому подарку из Хабаровска, особенно дочь Любаша. Не секрет: первыми друзьями северных собак все же являлись дети. Соседские ребята кувыркались с лайками в снегу, катались на них. Да и Люба росла заядлой собачницей, она знала всех псов в округе по кличкам, те ее тоже хорошо узнавали. Так они и ходили по поселку и окружающим распадкам шумным детско-собачьим хороводом, даже непогода не останавливала эти компании от игр. Любовь, раскрасневшаяся с мороза, всегда приносила из тундры собачьи запахи, что нравилось не всем. По мере взросления она сама поняла, что псиные ароматы, это экзотика, а не французская парфюмерия. Но до этого маме пришлось частенько колдовать над стиральной машинкой «Сибирь» и находить грязное бельишко в самых труднодоступных местах квартиры. Похожие проблемы испытывали почти все Любины подруги, особенно Мила, Юля, Наташа, одинаково влюбленные в собак, игравшие с ними от темна до темна.
 
 Природа — она не знает пустоты, нет игрушек, вместо них, пожалуйста, собачки, что лучше и веселее для ребенка. Я сам, будучи пацаном, всегда мечтал иметь четвероногого друга, но родители думали по-другому. Отрывался на каникулах в бабушкином подворье, где меня радостно встречал огромная овчарка Бим, работавшая сторожем, а по совместительству другом. Но такого псиного великолепия, как на Чукотке, мне даже и не снилось. В селах почти у каждого домика обязательно сооружен навес, а то и отдельное помещение — для ездовых лаек, их хорошо кормят, учат, берегут, любят. Официальный транспорт, самолет или вертолет, летает редко, а собачки вот они: запрягай в нарту и «аллюр три креста» как говорят кубанцы, прижившиеся на Севере.
 
Джек под чутким руководством дочери быстро освоился в нашем домике из бруса, нашел удобное теплое место, очень положительно прореагировал на персональный коврик, намекнул на вкусовые предпочтения в виде оладушек. Приз этот, как показали дальнейшие события, оказался дороже всяких статуэток, денежных премий и даже цветов. Щенок рос очень жизнерадостным, смышленым, смелым. Он развлекал нас в штормовые недели, когда отменялись занятия в школе и работа в учреждениях, осваивал цирковые номера с мячами и шарами в праздники, бесстрашно вел себя на улице. Казалось, еще чуть-чуть, и наше четвероногое чудо начнет с нами говорить на человеческом языке или, например, ...споет веселую  песню Ткаченко. Но собачонка прекрасно обходилась своими способностями, ибо глаза ее искрились умом и проницательностью, любовью к хозяевам. Ей хватало тепла, общения, запахов и эмоций без всяких слов. Ну, могла на радостях и погавкать, но никогда — без дела, по-глупому, как тявкают шавки.
 
- Как там поживает наш «приз»? - поинтересовался однажды по телефону Сергей.

 Очень обрадовался, когда узнал, сколько позитива внес песик в семейную жизнь. Сам он готовился к очередному КСП, писал новую песню, но уже на свои стихи.  И опять стал лауреатом: уж очень подкупала зрителей красивая манера исполнения, голос, содержание и мелодии его песен. Мы, северяне, полюбили их и надеялись, что этот талант пробьет себе дорогу. Действительно, бард  победили однажды в самом главном фестивале страны — Грушевском, записал несколько дисков, участвовал в популярной передаче на ЦТ «В нашу гавань заходили корабли...», переехал в Москву и стал работать оператором на канале «Россия». Песни его не умерли, их слушают и поют те, кто хоть однажды попал в мир белого безмолвия и длинных ночей.
А подросший щенок, как и я, любил по вечерам бродить берегом залива, смотреть на звезды, а в выходные уходить далеко в тундру к термальным источникам, парившими над стылым небом. Непогода не пугала Джека, в пургу он носился как белый шаман по улицам, прекрасно ориентировался, любил болтыхаться в снегу. Откапывал, порой, старые кусочки моржатины, которые имели сильный специфический запах, валялся в них. Мы понимали - псу подобные процедуры необходимы, но мыть его приходилось с пристрастием: такие ароматы в квартире вынес бы не каждый. Но с некоторых пор все домашние стали еще больше уважать их любимца.

 Однажды в скрипучую февральскую метель с минимумом видимости он откопал человека, местного столяра Ивана. Мужичок, правда, еще дышал, но двигаться не мог. Как водится, хорошо выпил в компании, а когда расходились по домам, на пургу не обратил внимания. И зря. Бедолагу ветер сбил с ног, а через 15 минут пурга накрыла белым саваном. С трудом, но я дотащил  его до милиции, где вызвал «Скорую помощь». Такие случаи, старожилы Севера знают, бывают. Почти каждую весну раньше находили в снегу пропавших людей, замерзших по пьянке. Ивану повезло, ему попалась собачка - эмчээсница. Благодарный столяр нашел своего спасителя и торжественно вручил большой кусок мяса. Джек выглядел именинником!
 Позже, и также в пургу, песик опять включил свой «поисковичок» и откопал другого выпивоху. А у меня тогда мелькнула мысль, что непростого пса подарил Сергей, а настоящего северного спасателя, похожего на своих сородичей на Аляске и описанного тёзкой - Джеком Лондоном.
 
Не чуждый любви, наш славный кобелек в занесенном снегом поселке  как-то находил прекрасных подруг, и исчезал на неопределенный срок. Первое время мы все очень переживали за четвероногого донжуана, ведь большие чукотские собаки, лояльные к человеку, могли в клочья разорвать пришлого хабаровского «участника» КСП. Но как-то обходилось миром. Просто однажды звонил телефон и почему-то только женский голос спрашивал: «А вы не потеряли белого песика, который прекрасно устроился с нашей болонкой (или дворняжкой)?»

-Ах ты, стервец, ушел во «двор» на чужие харчи и плаваешь тут в море любви, - делано строго выговаривал я, когда приходил по адресу за Джеком.

А он, очень смущенный, долго смотрел на пол, разглядывал свои лапы как будто увидел впервые, виновато крутил мордочкой и невольно прижимался к «невесте». Однако по команде безропотно поднимался на все свои четыре точки и плелся, как побитый, домой. Сцена возвращения блудного пса повторялась по мере возникновения полос любви. Тема кастрации у нас по гуманным соображениям не поднималась.
Испуганным нашего четвероногого члена семьи я видел всего один раз, когда мы с детьми ходили берегом моря в небольшой поход на ближайший птичий базар и где рассматривали кайр и топорков , причудливые кекуры, собирали для настоек знаменитый «золотой корень». Пес радовался жизни не хуже ребятишек: бегал за  евражками, пытался играться даже с прибоем. Смена настроения произошла мгновенно, едва все услышали кратковременный медвежий рык. Никто сразу и не понял, откуда проистекает опасность: скалы так близко подходили к галечному берегу, что все просматривалось до самого горизонта. А на нем иногда возникали лишь фонтанчики серых китов, любителей чистых вод и планктона. Морские исполины таких звуков издавать не умели...
После паузы рык повторился. Пока все вертели головами Джек как-то очень ловко взобрался  мне на плечи, быстро успокоился после страха и крепче закрепился на выбранной позиции. Лишь раз он задрожал, когда компания проходила поодаль от большого проема в скале, похожим на грот. Из его чернеющей пасти пришлось нам услышать уже не рык, а рев белой медведицы, которая показалась лишь на несколько секунд. Видимо, она была с медвежатами, что всегда очень опасно для человека. Наша дружная группа бросилась наутек в обратном направлении. Песик во время бешеного бега трясся на моих плечах и не собирался спрыгивать на землю. Но потревоженная медведица, к великому счастью, поборола инстинкт и не бросилась вдогонку за людьми. Если бы не поборола, шансов убежать от такого зверя не было — лапа у него преогромная, а клыки как клинки у янычаров. Разве что смышленый и компактный Джек имел эти шансы.

-Я тоже хотела запрыгнуть на твои плечи от страха, как Джек, - призналась потом дочь...

...А он приходит  теперь по ночам, грызет мои тапки, сует лапы вместо приветствия, зовет побродить по снежным барханам, по которым пролегла яркая лунная дорожка. Видимо, снова хочет откопать в сугробе задремавшего хмельного односельчанина.
 
Я по инерции хватаю меховые рукавички, натягиваю белые торбаза ( чукотские меховые сапожки), подаренные тещей  из Омолона и…  вспоминаю: Чукотка моя далеко, а любимый пес пропал на ее необъятных просторах бесследно, словно вихрь.  Или просто слился с молочной занавеской тьмы...
 
Иногда из нее, как картины детства, появляется пушистый белый хвост, веселая мордочка, потом сам Джек в сопровождении северных лаек. Они и сейчас — важный атрибут арктического быта: везут человека в соседнее село, развлекают ребятишек, выслеживают добычу, окарауливают оленей, участвуют в гонке «Надежда»...