Чукотский Арарат

На наш короткий человеческий век приходится много всяких встреч: деловых, дружеских, банальных, неожиданных и просто фантастических. Одни забываются, другие нет, третьи имеют свойство отражаться на судьбе, в лучшую или худшую стороны. Жаль, что люди не всегда ведут счет им. 

Вот и Аркадий Сильченко, попавший по делам  в «нашенский» город Владивосток из Чукотки, вовсе не собирался на встречу с Ашотом  Казаряном,  также снабженцем, прибывшим на Дальний Восток из благословенной Армении. Но Фортуну, эту капризную женщину, почему-то заинтересовали оба мужчины одновременно. Вот и захотела она, бестия, посадить их вместе за столик в ресторане «Старый город». В другой вечер каждый мог сидеть бы отдельно, но в этот летний  вечерний час получилось только вместе. Как пожелала прекрасная хозяйка лотерейного колеса!

Они не очень-то хотели делить компанию с незнакомыми людьми, ну, разве что, с девушками. Но девушки гуляли по набережной с моряками, а два мужчины средних лет, намотавшись за день, с наслаждением опустились в кресла, сделанные под старину, заказали выпивку и морепродукты. Аркадий, большой, широкий, русый заговорил первым, сказалась комсомольская привычка к общению. Ашот, сухощавый и стройный, заметная личность в Армении в сфере коньячного бизнеса, без энтузиазма поддержал неспешную беседу. Выпили, закусили, вспомнили родные места, упомянули о проблемах. Одна из них занозой засела у  гостя из горной республики. Скрывать ему от незнакомого человека было нечего, и армянин вкратце изложил суть.
Приехал он во Владивосток с редким грузом. Была достигнута предварительная договоренность с японской фирмой о поставках в страну, где цветет сакура, крупной партии  армянского коньяка. Солнечную продукцию Ашот самолично отбирал по всей стране: Япония - страна процветающая, подделки не простит. Так огромный железнодорожный состав с любимым напитком английского премьера Уинстона Черчилля попал во Владивосток. А здесь, как назло, представителю японской стороны не понравились бутылки, отлитые с мелкими огрехами, этикетки, и он отказался закупать товар в подобном оформлении. Видимо, на островах конкуренция на рынке сильнейшая, а доминируют французские коньяки. Разгоряченный южанин говорил так быстро, что переводчик не поспевал за ним. Смысл его эскапада заключался в простой вещи — главное -то не горлышко, отлитое не совсем вертикально, а что из него потечёт. Вот за это житель Араратской долины ручался мамой и всеми святыми. Японца подобные аргументы не устроили, и «сделка века» не состоялась.
 
-Какие же они скрупулезные — отказаться от шикарного коньяка из-за стекла и бумаги... - не мог остыть снабженец и в ресторане.

-Ты машины их знаешь? А! - полувопросительно полуутвердительно заявил сосед. - Это характер нации, все делать качественно. Их не проймешь преимуществом содержания над формой — им единство подавай.
 
И в туже самую минуту разговора о высоком качестве северянин вспомнил, что у него не все слава богу с навигацией: перемена настроения сразу же отразилась на лице. Даже собеседник это заметил и вопросительно посмотрел на Сильченко.  На рейде Владивостока второй день болтался на волнах сейнер со свежей рыбой, его рыбой, и он не решил пока что с ней делать. «А что если сделать обмен, коньяк на нерку, вес примерно у них равный, цены относительно схожи,-» вдруг осенило Аркадия.
 
-Предлагаю ченч, дорогой, спирт на фосфор, - ковал он железо пока оно не остыло.
Наступило время напрягать лоб Казаряну: все как-то неожиданно и нелогично складывалось. По той цене, что сначала предлагали японцы, коньяк во Владивостоке не продашь, назад вести накладно, а тут все же есть «северная накрутка».

-Какой спирт, дорогой, этому коньяку цены нет, - сходу вступил в торг коллега. И он был прав. В советские времена армянский коньяк считался лучшим, а некоторые его виды, как «Васпуракан», «Двин» ценились и в мире.

-Да я фигурально выразился, кто спорит, пришлось попробовать бесподобные «Ахтамар», «Наири», помню их послевкусие, нет слов, но и наш лосось — товар отменный, - тут же включился в «торговую игру» сосед по ресторанному столику, проявивший осведомленность в напитке. Оба, однако, почти не лукавили, предлагаемые к обмену продукты составили бы честь самому отменному застолью.
Слова за слово, и партнеры довольно быстро пришли к соглашению. На следующий день, перед подписанием документов, ушлый Аркадий, для подстраховки позвонил на север своему куратору в окружной администрации армянину Меликяну и рассказал о необычной сделке, заодно поинтересовался качеством упомянутого Ашотом «Васпуракана». В ответ услышал одни междометия с восклицательным знаком. Вопросов больше не было, и вечером стороны ударили по рукам. Контейнеры с золотистым напитком перекочевали в трюмы сухогруза, который отправился через Японское, Охотское и Берингово моря на Чукотку, а лосось переместили в железнодорожные вагоны-рефрижераторы, взявшие курс по «Транссибу» на запад. Участники «сделки века» убыли из бухты «Золотой Рог» в том же  направлении и в хорошем настроении, но наша история не закончилась.

Чукотка, как известно, относится к территориям, мало пригодными для жизни. Практические все продовольствие здесь привозное, доставить его из-за громадных расстояний очень трудно и дорого. Легче и дешевле это сделать во время короткой навигации. Из лета в лето на северо-запад страны идут суда-снабженцы, полные всякой всячиной — от гвоздя до парфюма: масло из Новой Зеландии, мясо сумчатых из Австралии, свинина из Бразилии, яблоки и чай из Китая, овощи из США. А начинается своеобразная арктическая страда с «пьяного» судна (пока созревают овощи и фрукты на «материке»), развозящего по прибрежным селам водку, вино, коньяк и ликер.

 Для немалого контингента людей его заход в порт целое событие, народ сразу оживает, а мужики стремятся попасть (там конкурс) в бригады по разгрузки. Торговля тщательно ищет кадры: не пьющие или мало пьющие. В заливе Спасения, например, это очень важное дело поручили Борису Хохлачеву, спортсмену, красавцу, юристу и также комсомольскому активисту. Подобрав себе подобных из спортивных секций, парень уже поглядывал на море: оно освободилось от льда и синело июньской волной. И вот в акватории залива появился желанный первенец навигации из Владика. Все в райцентре закрутилось, завертелось — подтягивались к берегу трактора и машины, наводился порядок в уже опустевших складах, скрипели галькой зеваки и доброхоты. Некоторые «романтики» надеялись на запланированный процент боя и дармовую выпивку. Но такой лафы бригада Бориса им не предоставила. Хорошо упакованные в Армении контейнеры ( старались же для японцев) аккуратно перегружались на самоходные баржи типа «Восток» и отправлялись, как говорили здесь, на не оборудованный берег, где нет причалов.

 Два дня, и днем, и ночью шла ударная работ, причем, без сучка и задоринки, а на третий, заключительный, на море появилась зыбь, потом волны, утлые баржонки начались раскачиваться. Судили-рядили, что делать? Капитан судна торопил приемщиков алкоголя, ведь оставалось сделать от судна до берега всего 5 ходок. Соблазн быстро закончить эпопею был велик, и начальство решило рискнуть дав «добро». За 4 рейса капитаны барж справились с «болтанкой», и многие от радости уже потирали руки... Стихия их сразу же огорчила печальным сюрпризом. При все возрастающем волнении  на барже порвало крепеж : два контейнера сползли к самому краю и бултыхнулись в морскую пучину. Народ на судне и на берегу смачно зачертыхался, а уж на капитана баржи Василия  больно было смотреть.
 
Конвейер замер, в унисон с природой. Солнце ушло за горизонт, а море слилось с небом. Участники навигации по опыту знали, что Васе грозит суд за ротозейство и пошли обивать пороги районного начальства. А оно и радо было помочь, но как?  О скафандрах тут и не слышали, тем более о морских глубоководных аппаратах. Сельский светило Антон Антипин, знавший в округе всех и вся, посоветовал обратиться к Миле Светловой, фигуре на общем северном фоне заметной. Работала она в санэпидемстанции, солировала в местном хоре, а главное — давно увлекалась моржеванием в полярных водах, однажды в схожей ситуации пошла навстречу морякам, утопившим новый трактор. Озадаченный Вася с тревогой шел к домику Милы, такое деликатное дело... Но увидев жизнерадостную женщину, крепко сложенную, со «смеющими» глазами, обрадовался.

- Такая поможет, - подсказывали опыт и интуиция.

- Ну что ж, придется подсобить, а далеко от берега утонули ваши контейнеры? - только и спросила местная моржиха.

-Метров 350, мы уже и промеры сделали, глубина 7 метров, - не верил своему счастью капитан баржи. - Мы в долгу не останемся, дорогая наша спасительница.

- Давайте, ребята, без патетики, нырнуть нырну, но там ведь еще течение, зацепить тросом будет нелегко, - перевела она стрелки на деловые рельсы. Напоследок ленинградка ради интереса спросила о содержимом контейнеров. Узнав про армянский коньяк высшей пробы, засмеялась: «Технику со дна пришлось доставать, но чтобы алкоголь... как древний пиратский ром с затонувших парусников.» Женщина знала из истории освоения Севера, что на дне залива Спасения древние бутылки с ромом мог оставить лишь Джеймс Кук, английский капитан, добравшийся до чукотских фиордов и зимовавший здесь неоднократно.

В полдень следующего дня после утренней пляски волн на море установился штиль, в некоторых местах залива с катера проглядывалось дно, едва заметные очертания контейнеров удалось рассмотреть через толщу семи метров. Первое погружение не принесло результата, с концом троса Милу отнесло течением в сторону. Василий с товарищами было загоревал, но все равно он смотрел на энергичную моржиху с надеждой и изумлением — полярные воды обжигали холодом даже летом.  Этот вопрос менее всего волновал Светлову — тренировки в Неве, потом в Беринговом море, да испытания в блокадном Ленинграде не  оставляли страхов и сомнений. Второй нырок на дно обрадовал всех участников небольшой экспедиции, трос удалось закрепить за «ушко» контейнера.   Последнее погружение также получилось успешным, но минуты в ледяной соленой воде показались участникам эпопеи вечностью.
Главную героиню, по ее просьбе, хорошенько растерли, дали горячего чаю, довезли до дома. Торговое начальство после оприходования грузов выделило героине три бутылки армянского коньяка «Юбилейный».
 
А с Василием получилась романтическая история. Отбыв с судном во Владивосток, моряк сразу же прислал на Чукотку посылку со всякой всячиной, писал всю зиму восторженные письма. Перед самой весной, когда полярное небо заголубело от «окрепшего» солнца, прилетел в заснеженный чукотский поселок и сделал Миле предложение, на что услышал «да». Помолвку парочка отметила пахучим армянским напитком, о котором уже пошла хорошая молва по Чукотке. В условиях дефицита тепла и солнца он согревал и успокаивал людей, напоминал фруктовыми и цветочными ароматами о предстоящих отпусках.

А владивостокский моряк отбил телеграмму в пароходство на предмет увольнения, и также остался на северной земле, где по желанию все той же Фортуны сначала пережил «ЧП», потом встретил женщину своей мечты и попробовал «сок» араратской виноградной лозы.  После него водка и ром показались алкогольными аутсайдерами.
Но и на этом, приятном моменте, наше повествование не обрывается. Тот «пьяный» пароход осчастливил своим заходом многие прибрежные поселке на Чукотке, омываемой тремя морями. Вместо распространенных напитков, рождающих порой агрессию, а потом депрессию, народ совершенно случайно получил «жидкое солнце» древней армянской  долины, запечатанное в бутылки. Вкусившего его ждало приятное расслабление, тепло, растекающиеся по сосудам, звало к дружескому общению. Большинство народа, собравшегося на крайнем северо-востоке, не знало прежде вкуса элитного алкоголя, и было поражено совершенно иным «благородным» опьянением. Даже потомок здешних шаманов Рахтылин задумался над феноменом привезенного напитка и подумывал о замене им настоянной на грибах «мухоморовке». Людям разных профессий открывались все новые достоинства не попробованного прежде алкоголя, оказалось, что бокалы и рюмки, из которых употреблялся завезенный на Чукотку (вместе Японии) коньяк, несколько дней, а иногда и неделю, приятно пахнут дубом, розой, липой, кедром.
Этому чуду виноградных плантаций аплодировал и ...американский миллионер Майкл. Воспользовавшись возможностями российского капитализма, он прибыл из города Анкориджа в бухту Угольную для ознакомления с близкой ему по бизнесу сферой — коммунальной. Встречал гостя из соседней Аляски лидер местного ЖКХ Армен Тамучарян.  Констраст в одежде чукотско-армянского начальника и заморского толстосума был разительный: первый выглядел из-за меха на голове, на плечах и ногах по-княжески, второй в куртке типа «Аляска», в джинсах и свитерке с шапочкой напоминал студента. Помощники начальника жилищно-коммунальной конторы, объединенные в свиту, с недоверием взирали на янки. «Неужели перед нами миллионер»,- как бы говорили их вытянутые лица, защищенные от мороза красивым мехом. Майкл с ужасом смотрел на все отопительное хозяйство: ручной труд кочегаров, примитивные механизмы, загазованный воздух, угольную пыль повсюду. Но особенно его поразил  дым из труб котельных — густой, плотный, делавший белый снег в райцентре черным. Ни тебе фильтров, ни заботы об экологии. Видимо, аналогичное хозяйство за Беринговым проливом разительно отличалось от увиденного;  гость, округляя глаза, не смог скрыть ужасного изумления и брезгливости.
Чуткий Армен быстро уловил реакцию миллионера и свернул экскурсию по коммунальным объектам переместив ее в просторный зал конторы. Там, по старинному чукотско-русско-армянскому обычаю людей с мороза ожидал шикарный стол, заставленный деликатесами. Чего только тут не было: свежие розовые креветки, пахучая сочная оленина, белые до синевы нельма, чир, хариус, черная и красная икра, нерпичья печенка и дажы омары. Украшало это великолепие зеленые овощи, выращенные на тепле термальных источников, находящихся в ведении ЖКХ, а также необычные графинчики с профилем горы Арарат на этикетках. Выражение глаз у американца стало абсолютно другим, изумленным. А когда он отведал всего, забылись ржавые трубы, допотопные вентиляторы, похожая на крематорий котельная. Особенно добавил хорошего настроения коньяк «Васпуракан».

- Нравится, - спросил Армен и посмотрел на симпатичную переводчицу Людмилу, учителя английского языка местной школы.
 
- Еда прекрасная: мне приходилось  все есть, кроме печенки,  но коньяк — это нечто, редкий аромат и послевкусие, - перевела ответ  Людмила.
Хозяин застолья прямо засиял — родная Армения и на этот раз не подвела, даже на далекой Чукотке напомнила о себе напитком, от которого в восторге даже американец.

«Победное» шествие бутылок из Еревана продолжилось по всей огромной территории северного края. Содержимое их не испортило ни одного праздника и застолья, согрело десятки и сотни людей, передвигающихся по тундре на вездеходах. Оно скрашивало утомительные перелеты в Москву, заряжало энергией в изнурительные пурги и полярные ночи. В окружном центре даже возник клуб любителей коньяка, организованный заядлым банщиком Сафаром и его друзьями по полку. Как и всякий армянин, он не скрывал радости, что из родной республики, по воле обстоятельств, прибыл фирменный напиток южан. После банной процедуры Сафар объяснял названия на этикетках, рассказывал о легендах, связанных с каждым видом коньяка, своим примером показывал как он пьется и чем его закусывают.  Да  и люди других национальностей, которые собралось в округе со всей страны, постепенно усвоили правила коньячного этикета, и пока были полны склады, отказались от водки и спирта. Все уже знали из местной газеты, в которой опубликовали интервью с Аркадием Сильченко, что большая партия армянского алкоголя попала на Чукотку случайно, из-за не совсем качественной работы стеклодувов и принципиальности японского бизнесмена.

 В дальнейшем, подобных зигзагов снабжения фортуна не допустила: в округ доставлялся стандартный набор из бутылок. Видимо, люди в Араратской долине все же освоили мастерство их изготовления. А тысячи северян, переселившиеся с тех пор на «материк», узнали вкус коньяка высокой пробы и перестали себя травить дешевыми и вредными алкогольными напитками. Словом, уяснили мудрость О.Хайяма, сколько пить, что пить, с кем и где.