Травматизм. ГКЧП

см.Рисунки:
1.г.м-р О.Бабич.2.п-к Ш.Кулиев.3.п-к П.Кирпиченко.
(рисунки-шаржи, мои).





       Кроме инфекционной заболеваемости, среди личного состава в частях дивизии, была и другая эпидемия, травмотологическая. Она
наносила ущерб здоровью военнослужащих, и подрывала боевую готовность, не
меньше, а иногда может и поболее, чем заразные болезни. От травм различной
степени тяжести не был застрахован никто. Любая категория, что офицер, что
рядовой солдат, все покорны порезам и переломам, ушибам и растяжениям. И
особенно в наших, «травматических» войсках. Прыжок с высоты километр и более,
это вам не фунт изюма. За всю мою службу семь таких сиганий с голубых высот закончились и травмами, несовместимыми с жизнью.

Да, конечно, офицеры ВДСники, прилагают все усилия, душу свою вкладывают в каждого готовящегося к совершению этого противоприродного акта. Но, увы, во время каждых очередных прыжков, не зависимо  от масштабности учений, плановости, времени года, категории прыгающих, есть  масса факторов, которые все равно способствуют травмированию. Статистика в этом
отношении неумолима.  Ноги, руки, позвоночники, головы, кости таза,сухожилия и внутренние органы, далеко не у всех готовы к такому испытанию. Лично я, долгие годы, благодаря своему весу в шестьдесят три-шестьдесят пять килограммов, при приземлении касался грунта, как муха стола. Иногда вообще не чувствуя так называемого, динамического удара. Иногда с удивлением смотрел на тех, кто весил под девяносто и более. Чего это они так долго «отдыхают», обнимая
земельку родимую? Почему это они хромают  после соприкосновения с твердью?

          С возрастом, конечно, и я стал ощущать и понимать. После каждых очередных прыжков, хирургическое отделение госпиталя заполнено героями в гипсовых повязках, на костылях и в бинтах. А кто то и на малую родину  досрочно отправляется. Но как бы там не было, это травмы почетные. Можно даже сказать, боевые. За них стращают всех, но не больно. Вождение  гусеничной и колесной техники,физподготовка и стрельбы…вносят и свою лепту* в эту не самую приятную статистику.

        Но есть в армии намного больше  всяких других  увечий, не связанных с боевой подготовкой. Называются они просто – травмы бытовые. Вывихи и переломы.ушибы и порезы, связанные с простой, повседневной жизнедеятельностью. Как и в обычной жизни. Чего ведь не бывает. Но в этот раздел, примазывается и большая подгруппа, свойственная в данном случае, только армейскому коллективу армии советской, а теперь и армиям СНГ. Подраздел этот называется «травмы, полученные на почве неуставных взаимоотношений». Это те травмы, за которые жестко гладят против шерсти все вышестоящие командиры и начальники,  нижестоящих в табеле о рангах. Почему?
Да потому что иногда эти травмы бывают столь тяжелыми, что в часть приезжают родители пострадавшего. И иногда высокопоставленным, приходится смотреть в налитые слезами глаза матерей и сурово насупленные глаза отцов. Эти глаза задают немой вопрос, с укором: «За что?». «Почему?». «Мы вам отдали в здоровом состоянии свое последнее, а вы что с ним сделали?» И тогда, высокие чины срывают погоны с нижестоящих, снимают их с должностей, отстраняют от любимого корыта. А это очень больно.
      Многие командиры, притомившись от таких реалий службы, готовы запереть личный состав
навсегда в казарме. Ну, ее к чертям собачьим эту боевую подготовку! Там ведь бойцы могут голову свернуть. А потом из-за них и мне открутят. И бывает что запирают. Ну, не совсем, чтобы так, но стараются накал снизить. И тогда из мешка  вылазит то самое шило, но с острием неуставщины. Безделие разлагает воинский коллектив, как ржавчина. Народ -то, в основном, здоровый, кулаки чешутся. Поводов для того, чтобы их размять на каждом шагу, предостаточно.

          И раскалываются челюсти, рвутся и лопаются селезенки, развешиваются фонари под
глазами, ломаются носы, сотрясаются мозги.
  СноваЧП! Еще похлеще по последствиям для командиров, чем травмы на занятиях по
боевой подготовке. Бывшие замполиты, а теперь просто «воспитатели», как всегда в стороне. А они не при чем. Они никогда и ни за что не отвечают. С тех пор, как Лейба Бронштейн (Троцкий), придумал эту касту для контроля за царскими офицерами, так оно и повелось. Давно уже вымерли последние дореволюционные спецы, а контроль за «неблагонадежными» командирами, по- прежнему неусыпный.
Главная задача «комиссара» в данном случае, немедля  доложить своему вышестоящему начальнику, чтобы во первых обезопасить его и себя любимого. А всю вину потом свалить на  «дуболома» - командира. И сваливают. И разжалуют, и увольняют иногда довольно толкового командира. И выгоняют его с армии военной, в армию безработных. Замполит же продолжает двигаться по служебной лестнице, как ни в чем не бывало.

        Конечно, «воспитатели» тоже служат, тоже штаны протирают по бывшим ленкомнатам, а теперь «светлицам». Они даже всем свои кагалом дежурят по воскресеньям в частях. Они иногда даже плачутся, что в то время, когда все нормальные военные отдыхают, они работают! Да, есть и у них
не афишируемый выходной день, по средам. Вот тогда эта секта и отрывается. Но только в своем, узком кругу. Многие солдаты даже и не замечают, что воспитателя посреди недели в батальоне не бывает. Не замечают потому, что чаще всего, толку от их присутствия в подразделении ноль. Отдаю должное, целый один процент, среди них тоже бывают похожими на людей. Но и они со временем перерождаются. Сами понимаете. С кем поведешься…

         На основании многочисленных приказов, наставлений и прочей трухи, в каждой части имеется «Комиссия по профилактике травматизма и неуставных взаимоотношений среди личного состава». Есть в этой комиссии председатель и его секретарь-заместитель. Может вы подумали, что председателем этой комиссии является замполит? Да нет, ничего подобного. Им назначен именно
тот, который реально сидит в части без дела. Таким является первый зам командира. По - другому его еще называют заместителем по боевой подготовке.  Сокращенно, зам по бою. Это тот офицер, который непосредственно организовывает все занятия личного состава, начиная от физической подготовки и заканчивая огневой. А в промежутках под его началом солдаты водят всю боевую технику, прыгают с самолетов, и много еще чего, необходимого для того, чтобы стать и быть
настоящими воинами. Но это нагрузкой для него не считается. А так, как основной процент травм военнослужащие получают именно на занятиях под его непосредственным руководством, так вот ему и карты в руки. Боритесь, товарищ первый зам! А мы посмотрим что у вас с этим получится. Будет плохо получаться, поправим. Если понадобится, то поправим так, что пойдете быкам хвосты крутить. В фермерское хозяйство. Колхозное уже приказало долго жить ведь.

         И они борются. Чаще всего, понятия никакого не имея как это делать, с какой стороны к этой борьбе подходить. Но со временем опыт приходит. Бывают даже успехи, временные. Первым заместителем командира дивизии в описываемый период службы был полковник от артиллерии, Шамиль Магомедович Кулиев. «Щирый» (то есть настоящий, истинный), украинец. Правда аварского,
разлива. А так как украинцы произошли от аварцев, это он мне сам неоднократно подчеркивал,в своей обычной, злобно-агрессивной манере,  потому что  он где -то вычитал, вот и получалось, что именно он и является прародителем всех укров.

         В советский период я проверял его неоднократно в артиллерийском полку, дислоцирующемуся в Веселом Куту, которым он там командовал. По сей причине мы были знакомы уже давно. А так как он «истинный», то при разделе дивизии, соответственно, не уехал в метрополию, а остался на «родине предков». Бабич,  по неизвестным мне соображениям, забрал его с того дикого гарнизона, сначала начальником артиллерии дивизии, а со временем, за неимением более достойных, назначил  своим первым замом.

           Вторым наиболее близким лицом к нашествию травматизма, после зама по бою, является, конечно же, начмед. Почему? Да потому что  это он ведет учет всей этой напасти. А еще этот противный медик обязан немедленно информировать о каждой серьезной травме командира и своего медицинского начальника, то бышь генерала Бабича и полковника Нетребко.
При этом Бабич всегда желает чтобы он обо всех этих безобразиях узнавал немедленно, раньше всех, и чтобы на нем вся эта ужасная инфа и обрывалась. То есть очень желательно чтобы я не докладывал о ней на верх. Потому что мой доклад своему медицинскому начальнику, это то же самое, что если бы я непосредственно стучал командующему округа на своего комдива.

          Круг, со всеми падающими шишками все равно  мгновенно замыкается на моем командире. Если травма реально серьезная, с возможными поздними осложнениями, инвалидностью и прочими последствиями будет сокрыта, и всплывет с большим опозданием, то  соответственно, командиры с замполитами мгновенно сделают шаг в сторону, и при допросе, нагло, не скрывая эмоций скажут, не моргнув глазом: « А мы не знали что это так серьезно, он же медик, ему лучше знать о последствиях. Вот с него и спрашивайте».

         И спросят. Мало мне не покажется.
  По - человечески, конечно, мне иногда даже жалко бывает, когда я захожу в кабинет к комдиву с очередным подобным докладом. Он, будучи совершенно не причастным к большинству подобных происшествий, но по должности отвечающим за все, что происходит в подчиненном ему соединении, стойко воспринимает все удары судьбы. И только иногда вяло мямлит в конце моего
доклада: «И что, сейчас пойдешь докладывать своему Непотребке?»
- А куда же мне деваться, товарищ генерал.
Приходится, не желая того, констатировать очевидное.
- Ну иди, - сам при этом уже снимает трубку и просит связистку соединить его с командующим. Дабы не ждать, когда тот первым у него спросит. Такова судьба командира. Как любят они иногда поговаривать, им первая чаша на празднике. Но им же и первый кнут, в случае чего.
 
       Но иногда бывает и наоборот. Он категорически  настаивает никуда, и никому не докладывать. Крутись, мол, как хочешь, изворачивайся, но молчи. И я наступаю сам себе на горло. Бывали случаи, что и получал потом от своего одесского шефа на всю катушку. А бывало и по другому.
Первыми иногда о травме, особенно сокрытой на уровне какой - нибудь части, узнавали замполиты. И они, исходя из своих соображений, докладывали своим одесским покровителям. Те, естественно ,
снова же, в иезуитской манере, нашептывали командующему. Мол, товарищ командующий, вы в курсе, что у Бабича, очередная сломанная челюсть?
- Нет, он мне ничего не докладывал.
- Скрывает, как всегда, товарищ командующий.
Вот тут то и начиналось...
- Озерянин!! звериным рыком ревела телефонная трубка в мое ухо голосом комдива.
- Ты почему, таку твою мать, не докладываешь мне о сломанной челюсти в сорок пятой ( к примеру) бригаде!!!???
- Первый раз слышу, товарищ генерал.
- А ты на хрена там штаны протираешь, если я уже это узнаю от командующего, а ты еще и не слышал!!! Бегом, ко мне. В кабинет!!!
Захожу. Там как всегда в таких случаях уже ошивается полковник Кирпиченко, дивизионный политрук.
-Так, кто доложил на верх о сломанной челюсти!?-
с нескрываемой злобой и неприязнью спрашивает Бабич.
- А почему вы меня об этом спрашиваете, если я о ней сам ничего не знаю, - Кирпиченко при этом суетливо дергает короткими ножками  и нервно постукивает пальцами-сардельками по столешнице.
- Володя, а почему у тебя так плохо поставлена служба, что ты ничего не знаешь о сокрытии
травм в частях? - гнусавит замполит, а глазки у него при этом бегают, как не привязанные.
-Вы, товарищ полковник, лучше меня знаете почему.
- И почему же все - таки?
- Открою вам глаза, если вы не в курсе, - уже с ехидцей, прерываю  его я,- если командир части строго-настрого запретил доклад на верх, то от кого же еще кроме, как от вас, может быть утечка информации на самый верх. Он начинает хрипеть, задыхаясь от моего наглого наезда.
- Что ты хочешь этим сказать? -переходит на поросячий визг полковник.
- Я уже все сказал. А где находится травмированный, товарищ полковник? Небось, в ЦРБ*?  -продолжаю добивать «воспитателя».
- Озерянин, ты свободен, - со злостью зыркая на своего гнусного комиссара, и догадываясь обо всем, комдив выгоняет меня из кабинета. Могу только предположить, чем у них мог закончиться разговор. Такие случаи не часто, но иногда повторяются.

Звонок от дежурного врача по медбату:
- Товарищ капитан, придите срочно! Поступил труп. Бросаю все и бегу. Благо, как я уже раньше писал, до приемного покоя , если бегом, то одна минута от штаба дивизии. Резко открывая дверь, врываюсь в приемный покой. Да, действительно, посредине комнаты на носилках лежит крупное тело в
форме. На погонах лычки сержанта.
-Обстоятельства? - задаю вопрос дежурному врачу.
- По предварительным данным, со слов тех кто его доставил, - сержанта присыпало песком в карьере.
-Паспортные данные есть?
-Сержант Жолоб А. П. военнослужащий в\ч…
Через минуту, вслед за мной врывается и замполит Кирпиченко.
- Володя, ну что тут?
   Повторяю ему то, что только что сам узнал.
- Ай-яй-яй, - зацокал он языком…Вслед за ним
степенно входит и прокурор гарнизона, полковник Д.Берванов. Пришлось и для него повторить, уже второй раз.

          Только через сутки узнаю полностью обстоятельства дела. Офицер -артиллерист из сорок пятой бригады, майор Куртев возвращался с учебного центра. При нем было отделение солдат. Ехали на грузовике ГАЗ-66. На самой окраине города был давно закрытый песчаный карьер. Но для местных, а майор был из них, ограничений нет. Решил он копнуть песочка для благого дела, на ВАП*. Бойцы спустились, пару раз лопатами гребнули. Большинство успело отскочить. Сержант был к вертикальной стене ближе всех.  Слой грунта шириною около полтора метра и высотою более десяти, откололся от основной толщи и рухнул вниз.  Пока откопали, уже умер.

          Помню приехавших родителей. Обычные, простые селяне. Из самого глухого села Кошары. Оно
расположено в углу карты Украины. На границе с Польшей и Белорусью. Врезался этот эпизод в память на всю жизнь. Очень уж крепкого телосложения был сержант. Долго мурыжили майора в прокуратуре, но он как и прокурор, из туземцев. Просто уволили из армии до срока, а дело постепенно замяли. Все должностные лица, включая комдива, получили  свои взыскания в виде легкого испуга. Тем не  менее, вал травм стал захлестывать части дивизии. По различным
наставлениям, комиссии по профилактике травматизма в частях должны были проводить свои заседания от одного раза в квартал, до одного раза в месяц.

- Озерянин! Подсказывай, что делать? Как прекратить это вал фарша? - с болью в голосе как- то спросил меня генерал Бабич после  моего  доклада об очередной тяжелой травме.
- Товарищ генерал, я вам уже не однократно докладывал, что нужно регулярно, хотя бы раз в месяц, реально проводить заседания комиссии по профилактике травматизма и неуставных взаимоотношений.  При этом, по выводам работы  этой комиссии, реально и жестко наказывать всех причастных. А у нас ведь  до сих пор полковник Кулиев избегает этой работы. Практически самоустранился. А безнаказанность порождает всеобщее игнорирование ваших приказов и распоряжений.

           И тут я еще привел ему  пример из недавнего прошлого. Как проводил разбор «полетов» после выбитой селезенки солдату - литовцу генерал Чиндаров. (см. главу- Лаборатория воздушно-десантной дивизии- «селезенка».)Комдив  внимательно меня выслушал. И тут же произнес…
- Тогда я предлагаю проводить заседания этой комиссии еженедельно. С привлечением командиров всех частей и управления  дивизии. А ты можешь придумать какое -то хлесткое, запоминающееся и
устрашающее название для этой комиссии? Чтобы одно слово, о том что кого -то
приглашают на ее заседание, уже вызывало страх и трепет?
- А чего тут думать. Оно и так давно лежит на поверхности, - отвечаю я, - и звучное, и запоминающееся. Потому что оно уже давно
на слуху.
- Это какое же такое? Говори, не томи.
- ГКЧП, товарищ генерал, - у Бабича округлились глаза, - расшифруй.
-Гарнизонная комиссия по чрезвычайным происшествиям.
- Согласен, так тому и быть.
- И я поддерживаю! - взвизгнул дивизионный  шаман-воспитатель, полковник Кирпиченко, который как всегда, ошивался рядом с комдивом.
- Молодец, капитан, лучше не придумать! Это все и сразу запомнят. И будут бояться этого заседания.
- Предлагаю проводить его с утра по  пятницам, -предложил Бабич.
- Ну, нет, Олег Иванович, предлагаю в таком случае по четвергам. У нас же по пятницам с девяти утра гуманитарная подготовка.Мы же этими заседаниями нарушим стройный, устоявшийся уже порядок в занятиях.
- Ах, ну да, да. Ладно, тогда по четвергам, с шестнадцати часов. Местом проведения ГКЧП, определяю приемное отделение госпиталя. Резюмировал комдив.

   С тех пор так и повелось. Еженедельно, по четвергам заседала эта комиссия. Проводился разбор всех криминальных дел, накопившихся за текущую неделю в гарнизоне. На ее заседание привлекали при необходимости и силовиков гарнизона. Прокурора, начальника районного отдела СБУ, начальника КЭЧ. В течении, примерно погода, (с год)  комиссия была реальной угрозой для  всех
зарвавшихся. Ее работы реально боялись. Аббревиатура ГКЧП была у всех на слуху. И даже удалось реально снизить вал травм примерно процентов на пятьдесят. Во время заседаний я лично вел толстый журнал, где  подробно стенографировал  все пункты заседаний. Намного меньше стало именно травм на почве неуставных взаимоотношений. От бытовых и полученных во время  боевой подготовки, увы, никуда не деться.

           Но со временем, как это часто бывает, когда  напряжение чисто по травмам спало, это заседание превратилось в формальное, обычное совещание с разбором всех дивизионных проблем, и уже как некий довесок к нему, вопрос по травматизму.
Тем не менее, об эффективности нашего ГКЧП прослышали и в окружных структурах. Замполиты не преминули в докладах похвалить себя, и приписать себе заслуги..))  А кое – кто в других частях и соединениях, даже  перенимали  наш трудный опыт.

*ВАП- винтовочно-артиллерийский полигон.(вроде так).
*лепта-мелкая еврейская монета.