Натюрморт в кадке

     Написала юная художница картину – букет ромашек в яблоках. А она... ожила. Цветы дышат, лепестки расправляют, яблочки пряный аромат источают. Самым натуральным макаром!
     Представила натюрморт в салон изящных искусств.  Обозрел полотно хозяин салона, на цвет, на вкус, на запах проинспектировал.
     -Извините, принять не могу.
     -Почему? – у художницы брови одна выше другой.
     -Безжизненная вещичка. Мертвая. Неодушевленная.
     -Да вы что не видите? – чуть не задохнулась бедняжка. – Она же живая! 
     -Живая? – хозяин салона ей. Надкусил яблоко,   ромашку выдернул, повертел в руках, бросил. – Ничего похожего. У вас имя есть? Вы в кругах известны? Рейтинг у вас какой? Живые работы – у кого имя имеется. И чем громче, тем вещь  живее. Для покупателя, то есть, для рынка. Раскрутите рейтинг, тогда и приходите.      
     Дева – в другой салон. Там яблоко пожуют, ромашку помнут, понюхают: не настоящие, не заинтересует ценителя.
     Она – к левым распространителям. Те тоже ромашки переберут, фрукты погрызут, слабеющий аромат ощутят и одно свое: не привлечет покупателя вещица. За так можем взять, без обязательств. С расчетом по реализации.
     Художница – нет уж! Брали как-то у меня «под реализацию» и… ни слуху от них, ни духу. На звонки не отвечают, двери студий не отпирают.    
      Короче, вернулась ни с чем домой бедняжка, глядь, а натюрморт и впрямь помер: ромашки осыпались, яблочные огрызки затхлое амбре  распространяют.
      Ну и куда теперь его? В кадку – куда еще! – что в углу мастерской, в который она краску с испорченных холстов соскабливает.
      Там и зачах натюрморт, увы! навсегда.