4. На подлёте

Пока  же,  в  составе  группы  НИИГМП  я  лечу  над  Памиром  и  сквозь него
к  Сарезу,  со  своей  соломинкой  призрачной  надежды  на  спасение  от  возможного  разгула стихии если не городов  и  строений,  то,  хотя  бы  людей.   
 Надежда  эта - датчик  уровня  нашего  АРМСа  и  его  предупредительный  сигнал, оповещающий  всех,  кто  живёт  ниже  3300  метров  (уровень озера)  о  необходимости  немедленной  эвакуации.
 За иллюминатором проплывает пик  Москвы-главная  вершина  хребта Петра Первого.   Величественное  и  безжизненное  безмолвие. 
  С  высоты  5000  метров  едва  просматриваются  узкие  полоски  растительности  в  слиянии  Вахша  и  Сурхоба,  откуда  уже  в  одиночестве  вольный  Вахш  несёт  бешеные  воды,  чтобы  наполнить  силой  генераторы  Нурекской  ГЭС  и,  обнявшись с Пянджем, образовать  Амударью. 
Налево — СССР,  направо — Афганистан.
 Два  крохотных  строения  внизу — одна  из  самых  высокогорных  метеостанций.  Привет  вам, собратья! 
Скалистые пики, сосущие бескрайнюю синь неба, проплывают по сторонам самолёта.  Торжественно  и  страшновато.   
 Слева — пик  Коммунизма — высочайшая  вершина  СССР,  рухнувшего,  увы,   как  Усойский  завал. 
Что сделали за тридцать лет с великой страной гнусные политиканы, что  натворили!
 Проблема  Сареза актуальна и сегодня;  всё  копит  вопросы,  всё  выжидает...
Вот  и  ущелье реки Пяндж. А вот и он - бескомпромиссный  «Рушанский  коридор».
Массивные  каменные  стены  по  обе  стороны  самолёта  жмутся  к  нему  чуть  не  вплотную.  Малейшее  неверное  движение  и  «поцелуй»  с  горой  обеспечен. 
Лица пилотов  напряжены и серьёзны. Стены  холодны  и  равнодушны, как  лицо  палача.  Предельно ясно,  почему  летающим  здесь  необходима  видимость  миллион  на  миллион.

Рушанский  аэродром -  земляная  утрамбованная  площадка  чуть  больше  футбольного  поля.  По  другую  сторону  реки - Афганистан. 
Ещё  один  авиабросок, на  вертолёте  уже, и  мы  на  метеобазе  Ирхт, 
моющей  ноги  в  Сарезе.