По России пешком. 4. Карачаевские дороги и бездоро

1. Сосновое ущелье

Во время походов по Карачаево-Черкесии, на какие хребты я только не поднимался. Однако и ущелий, в которых я ещё не был, оставалось немало. Вот поэтому, отправляясь в горы, я каждый раз выбирал новый маршрут. И на этот раз я наметил прошагать из Теберды до Баксанского ущелья в Кабардино-Балкарии. При этом мне нужно было перебраться через два хребта - Кышхаджерский и Даутский, дойти до Старого Карачая, а потом с юга забраться ещё на один нелёгкий перевал и по ледниковому полю обойти двуглавый Эльбрус.

Вначале же мне надо было от Теберды доехать на попутке до речки Уллу-Муруджу. Но тут мои планы неожиданно скорректировал сотрудник Тебердинского заповедника. Лесничий, в машину которого я напросился, объявил, что ущелье временно для туристов закрыто, и если я там появлюсь, то меня обязательно отловят и выпроводят. Мне было обидно, но пришлось возвращаться назад. У меня был запасной вариант - пройти на восток через хребет по другому ущелью вдоль другого притока Теберды, Джамагата. К Джамагату я доехал в машине какого-то начальника из пограничников. Он проверил мои документы и подвёз к самому началу ущелья. Выйдя из джипа, я с рюкзаком пошагал по дороге в лес. Возле дороги был установлен камень, с надписью напоминавшей о том, что в старь на берегах Джамагата существовал аул с тем же названием. По поэтической версии М. Ю. Лермонтова джамагатцы прославились тем, что никому не платили дани. От аула ничего не осталось, но поблизости стояли несколько современных трёхэтажных зданий. Асфальт заканчивался возле них. Дальше в горы идёт грунтовка. Однако она через какое-то время раздваивается, ибо с юга в Джамагат врывается мощный приток Назалыкол. Назалыкол - по карачаевски - сосновое ущелье. И, кто знает, может под назалыкольскими соснами когда-то, укрывались те самые уклонисты от налогов, что вдохновили молодого поэта. Они-то, резиденты этих мест лучше своих недругов знали, как обойти коварные стремнины, где находятся безопасные броды и как не попасть в жуткие расщелины.

Впрочем, жили в ту пору на берегах Теберды хитроумные абреки, или это байки, которые любят рассказывать на Кавказе, так ли это важно? Главное другое: Назалыкол - это совершенно безлюдное и очаровательное ущелье. Могу утверждать это, ибо уже проходил его до самого истока и не очень давно, в 2011 году. В наши дни пройти это ущелье несложно, благодаря тому, что по западному склону проложена спасительная дорога. Пользуются ею, судя по всему, очень редко. И она непрерывно тянется на подъём. Мой рюкзак переполнен всякими незаменимыми в походе вещами, и потому шагать с тяжелой поклажей вверх утомительно. Но от переполнивших меня ожиданий встречи с этими редкими по красоте местами я не мог остановиться и без привала прошагал часов пять кряду. О, это долгожданное ощущение трудного наслаждения, о котором мечтаешь целый год. И это даже притом, что сосны, занимающие весь горный склон, совершенно закрывают обзор и с дороги ничего кроме бурлящей далеко внизу реки не видно.
Дорога , однако,наконец-то, сходит к реке, и после брода опять появляется на другом берегу. Ущелье в этом месте становится шире, а река делает поворот на восток. Нужно переходить на другой берег, но повсюду слишком глубоко. Около часа петляю по высокой траве в поисках брода. Захожу в воду, но всюду опасно. Выше по реке, однако, обнаружился старый мостик.
На другом берегу вскоре дорога становится тропой, ну а потом и тропа пропадает. Впрочем, впереди самые красивые места - лужайки с высокой травой на фоне незабываемой декорации - далекого снежного хребта. Потом выхожу на большие поляны, которые сменяются перелесками с берёзками и клёном. Здесь подъём вдоль реки не крутой, но иногда приходится петлять в завалах из обломков, разрушающегося хребта. Место это опасное. Потому его и назвали «Чертова мельница».
Так без больших усилий, за два дня я дошагал до истока реки, а именно, до чудного болотца возле скал, запирающих ущелье с востока. В затейливое болотце летят звонкие струи с невидимого снизу ледника.

В этом чудном месте я уже бывал, но придя домой, пожалел, что не забраться на боковой хребет и не сделал снимков ущелья Уллу-Муруджу. Теперь я решил исправить это кпущение. На следующее утро, без рюкзака я отправился на перевал с названием Назалыкол. При восхождении на незнакомый перевал, в этом я много раз убеждался, могут возникнуть неожиданные трудности. Заранее их трудно предугадать, так как на просматриваемых перед походом фотоснимках реальная крутизна склонов искажается. К счастью, на этот раз подъём был несложным. Пришлось, правда, попрыгать по очень крупным обломкам скал. Ими тут завалена изрядная часть ущелья. Сам перевал находится под большим снежником, и потому я взошел на хребет левее седловины. Передвигаясь по хребту между живописными скальными руинами, делаю снимки Голубого и Чёрного озёр. Сфотографировать эти соседние, но почему-то совершенно непохожие водоёмы – мечта любого туриста.

2. Через ледник
 
На следующее утро поднимаюсь на восток. Там наверху Назалыкольский ледник. Он распластался к северу от самого высокого пика этих мест Назалыкол-Баши. Ледник скользкий, а подъём по нему крут. Приближаюсь к тому месту, где язык ледника завален многочисленными разного калибра скальными обломками. Они сюда нападали с отрога Назалыкол-Баши. По ним я и полез на «спину» ледника. Перешагивая от камня к камню,  часа за два я вышел на пологую северную часть ледникового поля. Сказать, что идти по открытому льду стало легче – неправда. Лёд бугристый, в вытянутых на многие метры трещинах, и, кажется, что идёшь, а точнее петляешь, от борозды к борозде по огромной замёрзшей пахоте. Перевальный хребет, между тем, долго не виден. И всё же ощущения опасности у меня нет, ибо путь этот я уже преодолевал. А раз так, то позволяю себе помечтать о том, чтобы преодолеть хребет, в другом месте, намного левее. Читал я как-то о том, что ходили и там, какие-то смельчаки, и даже назвали то место перевалом Назлы-Рынджи Северным. Здесь же передо мной неухоженное ледниковое бездорожье, а подход к тому северному перевалу завораживает белоснежной нетронутой крутизной. Но это, конечно, обман. Не буду испытывать судьбу. И этот, некогда уже пройденный переход, показался мне очень долгим.

3. Вниз по Рындже-реке

Пока я растекался мыслию по леднику, на горизонте бескрайнего ледникового поля обозначился пунктир удалённой скальной гряды. Где-то там, среди скал поджидает меня перевал Назлы-Рынджи. Название перевала карачаевское, а потому, скорее всего, впервые он был пройден карачаевцем. Наверняка, прошел тут какой-нибудь безвестный пастух когда ещё ни ледорубов, ни снаряжения не было.

Полоска скал медленно приближалась. Я уже почти рядом с хребтом. Отыскиваю в каменистой гряде косую тропку, взлетаю по ней, и вот я на перевале. Наверху можно отдохнуть и оглядеться, сделать снимки, прочесть оставленную последними горными скитальцами записку. Высота перевала больше трёх тысяч, и это притом, что до Главного Кавказского хребта отсюда далеко. У меня есть несколько минут, чтобы полюбоваться видом стоящих за хребтом пиков. Эти даутские вершины были покорены во время оно отважными смельчаками. С тех пор они, как и люди, обзавелись именами и высокомерно поглядывают, сползающими с отвесных скал снежниками, на человеческие создания, иногда тревожащие их покой. Но и ты, забрался на хребет и пораженный величием этих неприступных гордецов взираешь на них едва ли не на равных. Ради этого мига ты сюда и лез? Впрочем, тебе ли соперничать с ними? Пики эти и через тысячи лет, когда о тебе все забудут, будут надменно взирать на любого, кто направит свои стопы в этот суровый край.

Однако предаваться размышлениям наверху долго нельзя, за перевалом крутой спуск. С кручи постепенно сходишь на присыпанный падающим со скал хламом ледник. А он по каплям отдаёт свою влагу могучей реке, Рындже. Речной поток с грохотом срывается с обрыва, а потом неутомимо пробивается вниз к Дауту. В этом безлюдном княжестве водопадов, льда и морен я уже однажды колесил. На берегах Рынжи, обязательно встретишь диких коз. Животные вначале насторожено разглядывают непонятное существо, туриста, а потом по сигналу вожака один за другим убегают. Спуск до большого карстового озера несложный, но из-за обилия свежих скальных обломков на белом снегу я ускоряю шаг. Главная опасность, однако, здесь не осыпи и не ледник, а переполненные реки.

Тысячу раз был прав древний мудрец, в кои веки заметивший, что невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Тем более он был прав в отношении горной реки. Объём стекающей с гор воды изменяется в сотни раз. Зависит это от скорости таяния льдов и от обилия осадков. В прошлый раз, я спускался по Рындже утром, когда лёд только начинал таять. Тогда я без всяких хлопот прошагал до самого низа. Помнится, занят я был тогда фотографированием редких цветов. На этот же раз мне было не до цветочков. Я стоял перед сумасшедшей рекой и понимал, что любой мой неудачный шаг будет для меня последним. Я как Шарик из Простоквашино не мог решить, что достойно большего сожаления: утопленный дорогой фотоаппарат, или, не дай бог, моя жизнь, которая, как и Шарикова, ничего не стоит. Нет, уж я решил не рисковать ни тем, ни другим и начал спускаться по левому берегу. Здесь хоть и не было скал, но спуск был крут. То и дело нужно было перелазить через какие-то овраги, потом снова я выбирался на осыпи, а дальше на кручах я попал в бесконечную путаницу рододендронов. Лазил ли кто по этому склону до меня? Однако я не унывал. Грело меня то, что любые испытания в походе когда-то заканчиваются. Так и случилось, через несколько километров я спустился к реке.

4. Даут

Даут – ещё более мощная река, но вдоль его берега нормальная тропа. И у меня теперь новая задача - подняться на Даутский хребет. Правда, для этого нужно как-то переправиться через речку.
В Даутском ущелье я уже бывал, и выбрался в тот раз из него через перевал Саламандра. Эх, славный это был перевальчик категории 1Б с намёрзшим на перевальном взлёте льдом. Никогда не забуду, как на последних десятках метров пришлось рубить во льду ступени и подтягиваясь вверх с помощью ледоруба. Из-за этого у меня не было желания ещё раз повторять тот экстрим. К чему? Ведь в Даутском хребете - столько непройденых перевалов.
Между тем, река, вдоль которой я шел, становится всё более полноводной и опасной. Перейти бы её по мостику. Но, увы, возводить мосты рядом с ледниками некому. Люди в этих местах появляются чрезвычайно редко. Ещё у меня была надежда на брёвна. Бывает, что они сами случайно падают, как надо, поперек реки. Но, таких подарков от судьбы я не дождался. Впрочем, можно идти спокойно до первого на пути аула Даут. Селение это в наши дни почти заброшено, но оттуда в Учкулан через перевал Ыбчик натоптана вековая тропа. Несложный этот маршрут подходит даже для школьников. Но самое главное, возле Даута должен быть нормальный мост. Однако туда идти мне не хотелось. Быть может, в таком случае я потеряю лишний день. Да и перевал Ыбчик унизительно лёгкий. Не для того же я собирался в горы целый год, чтобы идти туда, где нет ни скал, ни озёр?

Ну, а пока я шагал, тропа моя обернулась дорогой. Ещё километра через два появилось долгожданное жильё, одинокий балаганчик. Возле него автомобиль и люди, сотрудники заказника. От них я узнал, что ниже, через два километра, возле заброшенных домиков будет «кладка» - брёвна через реку. Ещё мне сказали, что через Даутский хребет в том месте из Учкулана перешел какой-то человек. Удивительно, какой-то карачаевец, не турист, взял, да и зачем-то перемахнул через трехтысячный хребет, а потом через Даут.

5. Карачаевцы - кто они?

Любопытный народ, эти карачаевцы. Определённо известно, что это тюркский народ, говорящий на языке близком к языку древних кипчаков или половцев. А язык кипчаков, их ещё называли куманами, сохранился в латинском документе «Кодекс куманикум». Составлен он был каким-то монахом. И слова из той грамоты очень похожи на современные карачаевские. О половцах мы знаем, что в 11 – 12 веках они совершали набеги на южнорусские княжества. Это зафиксировано в древнерусских летописях. Однако и русские князья ходили на степняков. Пример - поход Новгород-Северского князя Игоря Святославича, описанный в «Слове о полку Игореве». Это Игорь «повел полки родного края, половецким землям угрожая, искусить неведомого края». Тот поход для русичей, как известно, закончился трагически. Между тем о половцах из «Слова» узнать можно не много: «… и скрипят их старые телеги, … и взметнули вражеские луки тучу стрел на русские полки».

В 13 веке, половцев побили монголы. Но побеждённые половцы со временем ассимилировали победителей, и стали основным народом монгольского улуса Джучи. Снова пролетели годы, и могучая половецко-монгольская империя из-за усобиц распалась. Отдельные её орды двинулись в Прикамье, в центральную и южную Европу, на Кавказ. Однако спор о том, когда именно тюкрское племя перекочевало в Приэльбрусье, продолжается.

А между тем, задолго до появления тюрков в Верховьях Кубани, на Кавказе обитал народ, который в наше время называют кобанцами. У этих древних аборигенов Кавказа, не было письменности, но люди эти владели секретами металлургии. В местах их обитания обнаружены многочисленные артефакты – высокохудожественные изделия из бронзы и железа. Историки считают, что представители коренного кобанского этноса также были среди родоначальников карачаевцев.

Сами карачаевцы своим предком считают легендарного Къарчу. Дескать, встарь этот герой вместе с четырьмя друзьями бежал из Крыма на земли абхазов. Потом, что похоже на правду, жить у себя абхазы им не позволили. И пришельцы отступили в горы к сванам. Сваны, понятно, чужакам не обрадовались, и компания уходила дальше, пока не перебралась через Главный Кавказский хребет. Там в горных ущельях друзья, наконец, и обосновались. К ним потом стали приходить местные пастухи и изгнанники от соседних народов.
Однако версия, о приходе карачаевцев из Крыма, вызывает сомнения, потому что карачаевцы совершенно не похожи на монголов, которые были в числе предков крымских татар. Напротив, внешне жители Карачая очень напоминают осетин, грузин и представителей других кавказских народов. Скорее всего, их предками были половцы укрывшиеся в ущельях после разгрома монголами в 1228 году.

6. Ещё раз через Даутский хребет

У дороги появились развалившиеся бревенчатые домики, о которых говорили лесники. От них спускаюсь к реке, чтобы сделать привал. Как раз здесь под соснами след от костра. Красота. Лучшего места для отдыха, не найти, если бы не беспрерывный рёв Даута. Брёвна через реку действительно лежат, и даже в трёх местах. Но брошены они как-то неправильно - одним концом на том берегу, а другие опущены в бурлящую воду. Опасно с рюкзаком идти по такому мокрому узкому дереву. Легко соскользнуть или равновесие потерять. Если вдруг, что случится, то спасать тебя здесь, будет некому. Уж, лучше отложить этот «цирк без страховки» до следующего утра.

Утром я долго лазил по берегу от бревна к бревну, пока не выбрал лучшее из всех плохих. Потихоньку, переступая, сантиметров по пять, в конце концов, прошел это неладное дерево.

Нужно сказать, что поход – это, как испытания героя из сказки. Только здесь приключения происходят в жизни и не с Иваном-царевичем, а с тобой. Тут, то и дело останавливаешься на распутьях и чешешь затылок. И тебе самому нужно решать, какой следующий «подвиг» совершить. Пусть тебя никто не заставляет купаться в кипящем молоке, но переход через сумасшедшую речку тоже драйв. Ладно, нужно успокоиться и передохнуть. Пока всё складывается хорошо. Тем паче, что впереди, совсем как в сказке, новое испытание – крутой хребет. На многие перевалы я успел полазить, но там при восхождении существовала какая-то логика. Обычно долго идёшь по ущелью, потом забираешься на висячую долину, а самый трудный этап обычно в конце. Здесь же, при подъёме с начала и до верха – только крутизна и никаких пологих участков не было совершенно. С самого низа и доверху около тысячи метров приходится лезть и лезть по круче. Причём, сколько ни карабкайся, а верха хребта не видно, и потому невозможно понять, куда поворачивать и какой выбирать трек. Хребет, между тем, не прост. Поросли на пути немного, но нужно обходить мощные скалы. К тому же непонятно, в каком именно месте наверху будет понижение, типа перевала.

7. Гроза на хребте

Пока я высматривал, что там выше, погода испортилась. Всё ущелье за моей спиной заполнили тяжелые тучи. И на юге и на севере – стал раздаваться гром, засверкали молнии. Идти, между тем, не становится легче. Всё такой же крутой склон, и даже двух ровных квадратов для палатки, на тот случай, чтобы укрыться от ливня, не вижу. Пытаюсь обогнуть ближайшую скалу и выйти туда, где она сопрягается со склоном. Там на перекошенном пятачке, над самой пропастью, можно на весу притулить палатку и забраться в неё.
Успеваю долезть, но из-за усталости расслабился, присел и гадаю, где следующий раз долбанёт молния. Тешу себя надеждой, вдруг, не дойдёт до меня гроза. Но, увы, начинается дождь. Пристраиваю палатку и затаскиваю свои пожитки вовнутрь. Застучали капли. Быстро натягиваю на себя с головой спальник и почти блаженствую. Однако в это время яростный ветер изо всех сил начинает ломать дуги палатки и пытается столкнуть её с обрыва. Вместе с ветром по моему убежищу забарабанил ливень. Он лютовал до вечера, а ночью дождь ещё несколько раз хлестал палатку.         
Утром тишина. Чистое небо. Палатка моя выстояла. Надо собираться и продолжать подъём. Впереди по-прежнему крутизна, и повсюду скалы. Куда идти, непонятно? Вначале беру чуть на север, но потом поворачиваю и траверсирую на юг. По пути не встретил ни одного ручья. И всё же, петляя между скал, я взобрался наверх. Тут ровненько, травка да цветочки. Сколько здесь мест для палаток!

8. На верху

А за хребтом что? – Долина. Это и есть исторический Карачай. Река, что там течёт, Учкуланом называется. Она извивается и сверкает на солнце. Рядом с нею петляет дорога, а дальше разбросаны пятнышки белых крыш.
На другой стороне, на юге, нехоженые мною хребты, за ними сгрудились кавказские вершины. Угадываю вытянутую Восточную Гвандру, с повисшим на ней облачком. Перед Гвандрой выстроились Нахары. Между пиками улеглись ледники. Снежники притаились на скалах. Но это там, на Главном Кавказском. А здесь, рядом со мной, ни кусочка льда, ни капли воды, сушь.

9. О карачаевцах снова

Откуда есть-пошла карачаевская земля? Жаль, что во времена Киевской Руси карачаевские предки летописей не вели. Не было среди них своего Нестора-Летописца, ибо письменности у народа в ту пору не было. Так что теряется история карачаевцев в глубине веков.
Нужно признать, что карачаевцам достались не завидные земли. Выпало им жить между хребтами по соседству с холодным двуглавым Эльбрусом. И народ этот, находился в частичной изоляции. Однако обособленность карачаевцев была им даже на пользу. Их соседей черкесов, населявших предгорья, время от времени грабили. Нападали на них, то турки, то крымские татары. А идти опасными тропам, к воинственным карачаевцам охотников было мало. Но и блокада Карачая не была полной. Кроме черкесов жители высокогорного края имели сношения с народами Закавказья - со сванами и с абхазами. Самих их со стороны Грузии никто не беспокоил, ибо с юга они были прикрыты неприступным Водораздельным хребтом. И это притом, что вся история Грузии – это череда непрерывных набегов и войн. Кто только не захватывал грузинские города? И персидские шахи, и турецкие султаны. Ну, а если вдруг персы с турками «отдыхали», то на Грузию нападали лезгины и все кому ни лень. Карачаевцы же для захватчиков были недосягаемы. При этом сами они легко преодолевали трёхтысячные перевалы, а затем спускались по осыпям в долины. За несколько часов карачаевцы могли перемахнуть верхом к сванам. Благо они имели приспособленных к таким переходам лошадей. Выведенные ими лошадки ничего кроме осыпей и горных речек в своей жизни не видели, и в таких экстремальных переходах были очень выносливыми. Из-за этого карачаевцы могли вести торговлю с Закавказьем. Не то, чтобы обмен этот был активным. Ибо что они могли продать соседям? У сванов свои бурки да папахи, и у карачаевцев тоже самое, быть может, только фасона другого. Ну а оружие, металлические орудия и украшения карачаевцы из-за хребта везли.

Горы, между тем, не только оберегали народ, они его и кормили. В стране быстрых рек и ледников не было засух, а в лесах охотились, собирали плоды да орехи. Кроме того в горных урочищах всегда чистый воздух и чистая вода. И у человека, живущего среди гор, складывается иное мироощущение, чем у тех, кто видит за окнами стены многоэтажек да заброшенные пустыри.

После присоединения к Росси карачаевцам позволили занять соседние ущелья, а позже они расселились и на равнине. Большая часть карачаевцев, теперь живёт в городах, либо в благоустроенных посёлках, и многие из них никогда не видели горных озёр и ледников. Многие земли, на которых  сегодня живут карачаевцы, прежде принадлежали их более сильным соседям - адыгам или черкесам. Вот и вышло, что от присоединения к России карачаевский народ выиграл. Даже первую дорогу к карачаевскому анклаву ещё в девятнадцатом веке прорубили русские солдаты.

10. Спуск

Итак, я на Даутском хребте. Допиваю последние глотки воды. Можно порадоваться – рюкзак станет легче. Но с другой стороны, неизвестно, когда я сделаю следующий глоток? А, между тем, что там внизу, отсюда невидно. Не набрести бы на скалы. Спускаюсь налево по какому-то крутому оврагу, или по склону, напоминающему овраг. Был ли здесь ещё какой-либо смертный до меня, едва ли? С иллюзией, что спуск будет легче подъёма, я быстро расстался, ибо с обеих сторон от меня крутые скалы с «бесстрашно» зацепившимися за них соснами. Крутизна спуска стала увеличиваться, и я  стал траверсировать направо. Пробираюсь по осыпям, нахожу лазы между скал. Везде хаос: деревья, поросль, валуны. Хорошо бы выйти в сосновый лес. Да, вот он. Но в лесу круто, и я перебегаю от дерева к дереву. Устал, спуститься к дороге сегодня уже не смогу, а для палатки нигде ровного места нет. Перекладываю валуны так, чтобы где-нибудь между деревьями приткнуть палатку. Пристраиваюсь кое-как. Голова моя оказалась внизу, и повернуться невозможно. В это время опять громыхнул гром, а я только и думаю о воде. Надежда на дождь. Выставляю из палатки миску, вдруг в неё накапает что-то. Ещё по темноте, хватаю миску, прикасаюсь губами и выпиваю накапавшие в неё три глотка. Пить хочу ещё сильнее. Однако натекло ещё немного воды на дно палатки. Собираю и эти глотки. Мало, но вода будет только в реке. Спускаться тяжело. Сплошная перепутанная непролазная поросль. Из кустарника ничего не видно. Правда, скал уже нет. Надо раздвигать ветки, наклоняться и идти вниз. И я шел и шел и дошел до огромной реки, и думал, сколько же я выпить смогу? Но нет, не осилил и половины реки, смог выпить только полторы кружки.

11. Учкулан

Мучения экстремального спуска закончились. Впереди величайшее достижение человеческого рода, дорога. Обычно дорог мы не замечаем, иногда ругаем, но о том, какое это благо, часто ли задумываемся? И вот, теперь для меня счастливая жизнь наступила. Шагай не спеша, да постукивай своим альпенштоком. Однако к хорошему привыкаешь быстро, и я уже мечтаю о попутной машине. Тем более, что до Учкулана ещё километров четырнадцать. За Учкуланом нужно будет повернуть к Хурзуку, и дальше вдоль Кубани я пойду на восток. Там, в самом конце, будут последние испытания – перевал Хотютау и самое большое ледниковое поле Эльбруса. Ледник Хотютау находится южнее Эльбруса. Прежде через него проходили многочисленные туристические группы, а в Великую Отечественную войну за эльбрусские перевалы велись жестокие бои.

Однако до мест былых сражений ещё надо дойти. И пока я оставлял за своей спиной километры, заторохтел грузовик. Я махнул рукой и лесовоз, нагруженный толстыми брёвнами, остановился. Забираюсь в кабину. Водитель назвался Ибрагимом. Он объяснял мне, из каких мест на лесовозах теперь возят лес. А я поведал ему о том, откуда я только что свалился. Вот так, каждый рассказывая о своём, мы подъехали к окраинам Учкулана. Жилищ пока ещё нет, одни огороженные участки для скота, который в это время на горных пастбищах. Уже в посёлке я замечаю ухоженные грядки с капустой, а кое-где морковь и картофель.
Дома учкуланцев без шика, но за время моего отсутствия кое-где появились новые металлические крыши. В стороне от дороги - строительство первых в посёлке трёхэтажных домов. На другой стороне, за речкой, рядом с железобетонным каркасом, напоминающем о прежней совхозной жизни, - новый особняк. Выглядит он, как английский замок с квадратными зубчатыми башнями.
Но, вот, Исмаил тормозит. – Приехали, - говорит, - магазин здесь. Я узнал прежнюю лавку, хотя вывеска с неё исчезла. А когда внутрь зайдёшь, то и ценников нет. Но местный гастроном забит товаром до потолка. Цены в нём божеские. Продавец - очень полная женщина, не поднимаясь с табурета, берёт деньги, а мальчишка и парень, по её велению взвешивают помидоры, либо подают аппетитно пахнущие буханки белого хлеба. Я купил хлеба и овощей и попросил зарядить телефон. Время было около одиннадцати, и к магазину одна за другой подъезжали видавшие виды «Лады» - шестёрки либо десятки. Из них выходили молодые люди, пожимали друг другу руки и обязательно обнимались. У каждого находилось, что сказать другому, ибо, похоже, здесь все друг друга знают. Я тоже знакомлюсь с одним из карачаевцев, которому, наверно, около сорока. Его зовут Хаким. Я хочу узнать насчёт попутки до Ворошиловских кошей. Хаким, как только это услышал, взялся помогать мне. Он сказал, что через полчаса возле магазина остановится лесовоз.  – Ахмед тебя до Хурзука довезёт, - пообещал он. – Его лесовоз там повернёт на Уллу-Хурзук, но в Хурзуке должна быть ещё одна машина. - Если вы успеете, то Ахмед тебя пересадит, и тебя довезут в сторону кошей. Не до конца, правда. Потом нужно будет ещё пройти.

Между тем я замечаю, что место, где мы стоим, является, можно сказать, центром восточного Карачая. Дороги из других аулов идут как раз через Учкулан. И тут у магазина все останавливаются, и договариваются о чём-то.
Пока же я спросил у Хакима о хозяине «английского замка». – Разве ты не знаешь его? – удивляется Хаким и называет фамилию какого-то всем здесь известного карачаевца. Его фамилия мне ни о чем не говорит, и я спросил о том, как часто здесь появляются туристы, а ещё рассказал о своих злоключениях по Дауту. Хаким сказал, что через хребет нужно было идти в другом месте. Немного южнее есть вода, и он предложил мне сейчас же туда поехать. – Или приезжай в следующем году, - предложил он. – Кто жил в ауле, во время депортации карачаевцев? -  хочу разузнать у него. – Никто здесь не жил, - сказал он. – Были здесь сваны. А что? Сюда на лошадях через перевал пять часов. – Нет, в домах они ничего не взяли, только золото у некоторых пропало.

12. К кошам маршала Ворошилова

А вот и лесовоз. Хаким по карачаевски объясняет шофёру, куда меня подвезти. Я забираюсь в кабину, а сверху в открытый кузов забираются ещё двое. Один из них ложится на кабину. - Зачем он так, - спрашиваю у Ахмеда. – А, жарко ему, - говорит он. До Хурзука километров шесть. Мы успеваем, и я пересаживаюсь в другой лесовоз.
С новым водителем я завожу разговор о том, как в Карачае относятся к туристам? Ответ, в общем, я и сам знаю, но хочу послушать человека живущего здесь. Шофёр уверяет меня, что карачаевцы люди бесконфликтные и приезжим всегда рады. Случаев, чтобы кто-нибудь обидел туриста, он не помнит. Просто здесь народ такой, если тебе что надо, то человек будет работать, и у чужого ничего не возьмёт. Если хочешь что-то иметь – крутись, - пояснил он. - Даже оружия здесь ни у кого нет, оно здесь не нужно. Другое дело в Грузии, у сванов – сказал он. – В Сванетии до сих пор с ружьями ходят. Сваны - они люди простые, как дети, но одному там лучше не появляться. – Несколько лет назад он был за хребтом, тургруппу возил. Группа попалась интересная – одиннадцать женщин, а парень там был только один. Туристов сваны задержали, парня отпустили, а девок раздели и стали насиловать. Мужик этот вернулся и рассказал нашим. Погранцы этих сванов нашли, одного застрелили, остальных захватили. Тогда грузины стали говорить про агрессию, ну и пастухов этих отпустили. Вот такие бывают походы. А здесь бояться ничего. - Как тебя зовут, - хочу спросить его напоследок. – Можно Руслан, а можно Вадим, как хочешь. – Разве так бывает, - удивляюсь я. – У нас бывает, - смеётся Руслан, он же Вадим.

13. О карачаевцах опять

В далёком прошлом у небольшого, зажатого между гор народа, не было, ресурсов для развития и уж определённо люди Карачая не помышляли о набегах на чужие земли. Им бы свои не потерять. Но и соседи, не очень-то зарились на их неудобицы. Слишком тяжела была жизнь горцев рядом с холодным двуглавым Эльбрусом. Но для карачаевца эти скалистые кручи - святые места, родина - земля, где живут самые близкие люди и где покоятся предки. И потому, как было заведено от века к веку, на цветущих альпийских склонах люди Карачая выпасали овец, а на висячие долины к ледникам по весне выгоняли табуны пугливых быстроногих лошадей. Возле жилищ на крохотных каменистых делянках горцы ухитрялись выращивать ячмень и пшеницу. Злаков на худой почве родилось очень мало, но зато по ущельям травы вякий год было в избытке.  К тому же в горах никогда не было засух, и потому мяса и молочных продуктов карачаевцы производили в достатке. Ну а когда выдавалось свободное время, женщины Карачая пряли, вязали, ткали и шили одежду.

Вместе с тем, в народе по крупицам созревала мудрость. Народ чабанов вырабатывал правила жизни, и заветы. Они передавались от отцов к детям. Так появился карачаевский этический кодекс «Ёзден адет». Кодекс в народе имел безусловный авторитет. С раннего детства каждый карачаевец знал, что каким бы ты не был, глупым или разумным — ты всегда должен быть со своим народом и со своей землей. Другое речение: совесть (честь) человека — на его лице, совесть народа в его обычаях.  Мудрыми людьми было замечено, тот, кто ищет (легкой) жизни — будет унижен и станет игрушкой каждого сильного.

Карачаевцы между тем старались дружить с соседями, и поэтому вначале пытались договориться. Ссылались на то, как прежде заведено было. Однако кодекс это ещё и закон самосохранения народа. Старшие готовили детей к тому, чтобы блага жизни они достигали с помощью труда.  — Начнешь работу на заре, рано и закончишь. Вечером много туч, утром много надежд. Вечером — в колыбель, утром - на улицу (на работу). Кто утром не мешкает, вечером не сожалеет. Всё это из кодекса. Там же о силе духа: Неокончивший свою жизнь испытаний не избежит. В беде не гнись, веру в жизнь не теряй.

Разработан был кодекс, говоря по-современному, коллективом неизвестных авторов. Их труд  – это энциклопедия наивного миропонимания горского народа, и, вместе с тем, им определялись нормы поведения мужчин, женщин и детей во всех случаях жизни. Там же записаны табу, через которые не должны переступать люди. Было предписано, как должен вести себя человек в зависимости от положения. Можно сказать, что «Ёзден адет» это и гражданский, и семейный кодекс.

Современная жизнь, конечно, многие представления прошлого опрокинула, однако главное в характере народа сохранилось – терпимость и доброта карачаевцев. Важнейший смысл карачаевской традиции в том, чтобы не делать другому человеку зла. Вот ещё фразы из кодекса:  «На соратника не злись, пленного не пытай. Спасшийся из плена в набег не поспешит». Конечно, гуманизм это начало любого религиозного учения. Однако в жизни, часто, люди, называющие себя верующими, могут вести себя как враги. У карачаевцев доброе отношение к незнакомому человеку, желание помочь ему, постоянно бросается в глаза. Хотя, конечно, среди любого народа встречаются разные люди, но в массе при общении с карачаевцами я всегда сталкивался с проявлением доброты.

14. Там, где гремели бои

Последний отрезок моего пути к истокам Уллу-Кама. Уллу-Камом в этих местах карачаевцы называют Кубань. Для того чтобы пройти туда, нужно разрешение. Я останавливаюсь у турникета и отдаю на проверку документы. Меня пропускают, а дальше за турникетом что? Да ничего – просто дорога. До кошей по ней нужно шагать ещё километров пятнадцать. Здесь уже довольно высоко, и потому северный горный склон безлесный. А с южной стороны обрыв, и там внизу, круша глыбы и ломая деревья, беснуется река. Но это в пропасти, а на дороге сухо. Хотя, часа через три я набрёл на ручеёк с чистейшей водой.
Россия, моя Россия, какие здесь божественные места! Главный Кавказский – глаз не отвести. Но сколько ни шагай по этому горному шляху, нигде не увидишь жилья. Куда только не уезжают наши – в Баварию, зачем-то к финнам, в Черногорию. Что они там находят? А в этих девственных закоулках Кавказа такая благодать. Вода – вот она, электричество подвести можно, а торговля и связь уж сами следом придут. Но нет, на всём пути ни единого коттеджа, ни хотя бы какой-нибудь холупы. А ведь за земли эти, столько крови пролито было?
Но вот, имени наркома Ворошилова коши. Эти фермы – не выдержавший испытания временем советский бизнес проект. Так и остались, с тех пор на широкой равнине десятка два совершенно заброшенных коровника. Старые крыши на хлевах поросли цветущей травой - занимательные сюжеты для фотографов.

Дальше, где-то через километр встречаю группу туристов из Краснодара. Не часто встречаю я на Кавказе туристов. Не то, что прежде, когда многочисленные группы поездами ехали в горы. И туризм был в те годы не просто забавой. В недалёком прошлом, во времена Юрия Визбора, создавалась туристическая культура – культура походов, песен у костра под гитару, культура радости жизни. Где всё это? Немногочисленные сегодняшние группы отправляются в походы без гитар, современные туристы не слагают новых песен и не помнят прежних. Недавно всё это было и вот схлынуло, исчезло, либо доживает в воспоминаниях пожилых мужчин и женщин.

К сожалению, с краснодарцами мне не по пути. Они идут тоже к Баксану, но маршрут у них другой, вдоль речки с поэтическим названием Уллу-Юзень. Потом им наверх к перевалу Хасанкой-Сюрюльген. Мне же завтра поворачивать налево, и потом подниматься по Уллу-Каму. Однако на леднике мы с ними можем встретиться вновь. А пока я ставлю рядом с ними свою палатку.

Мы достаём свои карты, вспоминаем, кто, прежде, где бывал, называем пройденные перевалы. Меня интересуют Азау, Ак-Тюбе и Эхо Войны. Можно ли там пройти и «незабуриться»? А ещё, как лучше выбраться с ледника Хотютау? Старший из группы посоветовал мне не спускаться через Эхо войны по языку ледника. Бывает, что там переправляются по верёвкам, то есть самому мне через речку перебраться будет невозможно.

15. На Хатютау

Утром после «чая-кофе» нагружаемся рюкзаками. Краснодарцы побежали вперёд. А я иду не спеша, и вижу, что здесь от кошей и дальше по Уллу-Юзеню огромная равнина. Сколько на ней могло бы кормиться коров и лошадей! Однако почему-то кроме небольшого табуна, животных не видно. Дорога тем временем идёт по левому берегу, и я понимаю, что без моста на другой берег перейти здесь невозможно. Мост всё же появился, и моя тропа уже на другом берегу через какое-то время упёрлась в травянистый склон. Мутная Уллу-Кам свернула в каньон, и мне, чтобы его обойти нужно забираться наверх.
Где-то там впереди - перевал Хотютау. В конце 1942 года в местах этих шли кровопролитные бои. Наши части тогда отступали, а следом за ними шли солдаты вермахта из Баварии, Зальцбурга и Тироля. Захватив перевал, немцы на нём укрепились, а при подходе соорудили блиндажи. Я представил, как по склону, где я поднимался, во время войны карачаевские лошадки тащили брёвна, орудия, боеприпасы. За полгода оккупации тысячи ног и копыт должны были натоптать хорошую тропу. Однако она мне не попалась. Какие-то тропки есть, потом опять кручи. Приличная тропа появилась гораздо выше над каньоном. В туристическом описании говорится о нижних блиндажах, и о верхних. Но сегодня, конечно, здесь никаких блиндажей нет. А вот площадки расчищенные под них попадались. Удивительно, но это известное благодаря героическим событиям место, сегодня стало малопосещаемым. Даже следов пребывания туристов я не приметил.

Между тем с камня на камень, шаг за шагом я продвигался по безлюдной стране к перевалу. Сам он долго не виден. Подъём к нему, вероятно, можно было бы начать по зелёному склону. Но склон этот довольно крут, а троп на нём что-то не заметно. Потому я двинулся направо вдоль ручья. Слева от него хорошая тропа, а ещё выше много троп. Всё понятно, незваные гости в войну натоптали. Итак, шаг за шагом я передвигался вверх, пока не открылся перевал. В это время из-за хребта выползло облако. - Только тумана мне не хватало. Если он накроет ледник, то без видимости в трещинах можно и сгинуть. Но я не теряю надежду, и иду вперёд. Подход к перевалу долгий, всё же высота его 3549 м. На скалах много памятных табличек погибшим воинам и даже принесены венки. Чуть ниже две большие площадки, возможно от прежних блиндажей. На моё счастье, погода пока не испортилась, и потому весь ледник и хребет его замыкающий, хорошо видны. За ледником возвышается доминирующая вершина Азаубаши с собственным ледником. Небольшое понижение в хребте на юге - перевал Хасанкой. Всматриваюсь туда, вдруг где-то там краснодарцы. Но, увы, среди этих льдов я один. Впереди крутой спуск со скалы, а потом ледник Хатютау. Он грандиозный. Прежде по леднику проходил популярный туристический маршрут. У каждого туриста прошедшего по этим полям оставалась память на всю жизнь.

16. Ледяные поля Хатютау

Вначале, кажется, что сам ледник состоит из двух частей разной крутизны. Однако там есть и довольно крутой спуск и мульды - воронки, затягивающие со всех сторон ручьи. Все эти препятствия мне удалось обойти. Однако я не понимал, как с этого ледника можно выбраться. Прежде я был уверен в том, что слева от ледника тянется длинная коричневая морена, и я собирался идти по ней к озеру Азау. Оказалось, что это не морена, а замаскированный зловещий ледник Большой Азау. Язык этого ледника был довольно крут, и мне пришлось прыгать через метровые трещины. Ещё хуже было то, что за ледником ничего не было видно. Но я решил не сворачивать вниз, и поднимался по льду выше, огибая Эльбрус. Помогло мне то, что со стороны Азау несколько лет назад возле этого ледника я уже был. Пройти ледниковые поля тогда я не смог из-за тумана, снега и дождя. Однако, благодаря той неудаче, я смог сориентироваться на этот раз. Так что мне нужно было идти вперёд от ледяного бугра к бугру, от трещины к трещине и искать проходы в их хитросплетениях. К счастью, выбрался я из этого ледяного хаоса и дошагал с альпенштоком до края ледника. Появился глубокий овраг, с потоком вытекающим из ледника, потом - тропы и вешки, установленные в былые годы инструкторами. Не теряя тропы, я вышел к озеру, вокруг которого осталось множество надписей выложенных из камней типа: «Люблю Настюшу». За озером последний хребет и затяжной спуск до вагончиков канатки. Впереди поляна Азау, Терскол и Баксан. Вот и сбылась ещё одна моя мечта, но главное, сколько раз мне везло. 

Фотографии описанных мест здесь: https://fotki.yandex.ru/users/vladimir-inozemtsew/album/497511/