Мухтельские зори

Молодая  луна  коснулась  золотым  рогом  зелёного  облака, и  оно  призрачно  задымилось. Тени  окатанных  валунов  на  косе  мыса  Мухтель  смешивались  с  майской шугой  Охотского  моря  и  становились  белёсыми.
Вода,  стеснённая  ледяным  крошевом,  всхрапывала.
В  палаточный  лагерь прибористов  метеорологов  заглянули  гости – зверобои.
Базируясь  на  сейнере-матице в трёх милях  от берега, мотоботами  расталкивая  блуждающие  льдины, охотники  били  нерпу,  ларгу,  лахтака,  сивуча.
Костёр, неожиданный  в  пустынной  мари,  зазвал  на  огонёк  и они, привеченные,  разделили  наш  обед:  суп  из  молодой  оленины,  шашлыки, какие  в  Москве  и  не  снятся,  и,  смотри  Жванецкого, ты  боже, водочкой.
«Хорошо  тут  у  вас,-  Ваня  Волобуев,-  дышится  белыми  людьми».
Крупные,  Джек  Лондоновского  типа  парни, и,  почему-то,  преимущественно,  рыжебородые.  Скупы  на  слова.   
«Чем  хорошо,-  интересуюсь,- или  повариха  ваша  неладно  готовит»? 
«Какая  повариха?  Кок  чумичка - самозванец. Не  работать  бы  только.  А  бабу  нам  нельзя - сразу  пьянка,  резня».
Непритязательны  крайне.  В  палатке  ко  сну  падают  прямо  на  брезент.
Надувной  матрац,  паралон,  зачем?  Они  ёрзают.
Сны  храповитые, но  и  со  всхлипом.  Возраст  за  тридцать.
«Ваня,  а  ты  женат», – спрашиваю?
«Эва!  У  меня  в  каждом  гиляцком  посёлке  жена.  Вот  недавно  люблю  гилячку  на  шкурах,  а  рядом  всамделишный  муж,  маленький,  черноглазенький  такой,  злобный,  кулачками  вздрагивает.  А  что  он  мне  сделает?  Мелкий,  вымирающий  народец.
Так  и  улучшаем  породу».
Карабины   «Олень».  Стреляют  профессионально.
Кунджу  на  перекате  на  тридцати  шагах  бьют  в  голову.
Вы  пробовали  уху  ведёрную,  где  в  картофельной  юшке  с  лавром  и  перцем  пол ведра  красной  рыбы, а  поверху - трёхмиллиметровый  янтарь.  А  свежесолёные  стебли  молодого  папоротника?  А  на  десерт – ещё  тёплый  желейный  пантокрин?
Ночью  приходил  медведь. В  бросовой  яме  пожирал  сбой  забитого  оленя,  а  потом  по  мари  подошёл  к  палаткам  и  долго  смотрел.  Был  сыт.  Мы  тоже.   
Так  и  разошлись.  Толку  с  него – весеннего?
И  снова  из-за  Шантар  в  слепящем  розовом  пеньюаре  потянулась  заря.

Лаская  розовую  гриву
Александрийскому  заливу,
Из  тихоокеанских  вод
Заря  холодная  плывёт.

В  неторопливом  хороводе
Скользят  сиреневые  лоди.
На  серый  галечник  гряды
Ползут  стареющие  льды.

Их  обречённые  седины,
Немые  сгорбленные  спины
Как  откровения  судьбы               
О  бесполезности  борьбы.

С  шипеньем  гладкие  гадюки
Льют  кольца  зла  по  плывуну.
И  тишина. Иные  звуки
Не  нарушают  тишину.

С  покатых  сопок  в  океан,
Изнемогающий  от  лени,
Сползает  клочьями  туман,
Как  шерсть  весеннего  оленя.

Неторопливо  наползает
На  марь, как  рваная  доха,
И  на  медведя, что  терзает
Забитой  нерпы  потроха.   

Заложила  вираж  и,  паруся  белорозовым  опереньем, спланировала  к  озеру  лебединая  стая.  Мы  потом  ходили  туда.  Какая  вольная,  гибкая,  сосредоточенная  красота!
Ни   нас, ни  зачерствелых  сердцем  хабаровчан  не  посетила  мысль  о  лебяжьем  мясе.  Были  сыты.
Море  рассеивает  свои  были,  выбрасывая  на  берег  характерное:  крабов, губчатую  загадку  звёзд,  причудливой  формы  оглаженные  галькой  корни,  которые,  чуть  тронь  ножом – оживают  героями  сказок.  Обрывки  многоцветных  капроновых  сетей  и  канатов  прекрасно  горят  и   в  дождь  и в  плотные  моросящие  туманы.
Острый  йодистый  запах  водорослей.
Зверобои  « с  барского  плеча»  бросили  нам по  нерпе  и  тут  же  обесшкурили  и омездрили  их  на  алюминиевых  досках,  изогнутых,  как  щиты, громадными  и  острейшими  ножами.  Первобытная,  обречённая  дремучесть  (на  первый  взгляд;  почти  у  всех  высшее  образование)  и,  голубоглазым  флёром,  глубинная тоска о  временно  оставленной  за  гранью  далёкого  цивилизации,  музыке,  литературе.
Осязаемо  плотная  темь  сковывает  лагерь.  Засыпаем,  чувствуя  себя  пионерами  этого  окоёма,  делающими  нужное  дело.  Это  наполняет  молодой  силой. 
Сколько  ещё  ждёт  подобных  встреч  и  впечатлений!  Спокойных  снов.  До  новой  зари.