Желанная Шадреньга

Не самое большое муниципальное образование Шадреньгское. Посёлок во главе и восемь деревень вдоль шабановской дороги разбежались, домишки да сараюшки, будто крылья куропаточьи раскинули. А девятая – Баламутовская, та хитрее всех оказалась, за Вель, за висячий мост от всей честной компании сбежала. Да так там и красуется на пригорке.

Вот никак бы не подумала, что окажусь в ней когда-то, лёгкую дорожку проторю. На мосту висячем не раз бывать приходилось, то с одними – туристами, то с другими – дорогими сердцу людьми, а вот до Баламутовской ноги никак не доносили. Далеко, казалось, высоко. Откуда ж я знала тогда, что хоть и стоит деревуха на правом берегу Вели, однако, к левому самое прямое отношение имеет. Вернее, к муниципалитету, территория которого волей великих умов нашего мира одним берегом реки не ограничилась.


ЗА ДОБРОЙ БЕСЕДОЙ
 
Не люблю, к слову говоря, странное это словосочетание «муниципальное образование». Чем-то посторонним от него веет, холодным, ненужным. Ни себе, ни людям, одним словом. То ли дело, когда сельсоветами территории именовались! Вот это по-нашему было, по-русски! Не зря старики, да и люди помоложе до сих пор говорят:
- До сельсовета сегодня ходил.
Пока размышляла так о перипетиях великого и могучего нашего языка, к мосту висячему спустилась. Назад оглянулась – девушка с колясочкой следом шагает.
- Нешто, - думаю, на прогулку так далеко от Шунемы собралась?
Ан, нет! Гляжу, целенаправленно к мосту колясочные колёсики поворачивает.
- В Баламутовскую? – спрашиваю.
- В Баламутовскую, - отвечает. – Сами-то вельские, но пока маленькая не подрастёт, там решили пожить, на природе, на свежем воздухе. У матери мужа моего дом в Баламутовской. Правда, кроме как по мосту этому в деревню не добраться. Говорят, через Синежку какая-то дорога есть, но очень плохая. А на мосту сейчас бумажка предупреждающая висит, что аварийным он признан, и что на мотоциклах по нему ездить нельзя.
- А чем живёт ваша деревня?
- Летом ягодами и грибами, лес-то рядом. Кто-то хозяйство держит – коров, коней, поросят, кур. Огороды, само собой, люди сажают. Дачники на лето приезжают, а на зиму в нашей деревне всего несколько семей остаются.
Так, за доброй беседой, мост с Марией Матвеевой мы и перескочили. А потом по разным сторонам разошлись. Мария с дочкой Дианой по левой тропе направились, я по правой, не менее расквашенной от осенних дождей вверх, в горку побежала. Почти до середины добралась, когда ещё одного баламутовца встретила. Даже дорогу уступила, в пожухлую траву отошла, потому как на мотоцикле он ехал, к мосту путь держал.


КАК НА ХИТОВСКОМ УГОРЕ...

Дома на горушке настоящей осенней тишиной встретили. Не пустотой, тишиной именно. Умиротворением. Да откуда пустота возьмётся, когда кошка трёхцветная по тропинке неторопливо семенила, а возле ближайшей избы женщина прогуливалась. Долго, внимательно она на незнакомку из-под руки смотрела, пока я в горушку поднималась. А как чуть отдалённое «Здравствуйте!» моё услышала, заулыбалась в ответ. 
Оказалось, Нина Петровна мужа вышла провожать. Это он на мотоцикле мне навстречу попался. 
- До нашего магазинчика в Титовскую отправился, - объяснила.
 - Нашего? – удивилась я. Не потому что слово какое-то странное, непривычное. Потому что был на моей малой родине магазин, который все зареченские жители «Нашим» называли и никак иначе.
- Натка, до «нашего» магазина сбегайте, - мама с бабушкой частенько говаривали.
Вот и представьте теперь, каково это: в незнакомой деревне заветное словечко из детства услышать! 
Но, переборов накатившие воспоминания – от магазина-то только они сейчас и остались, да кучка проросших крапивой кирпичей, - вернула я разговор в прежнее русло. Тем более, что Нина Петровна хорошей собеседницей оказалась.
- А машина-то здесь откуда? – указываю на иномарку-легковушку. – Мне сказали, что нет к вам обычной дороги.
- Сын её на ГАЗоне недели две назад вброд перетащил, чтоб на виду всегда была. Несколько лет назад к нам вброд и на легковушках можно было проехать, но это когда было… А дорогу и хороший мост нам очень бы надо. Был бы у нас мост, здесь бы стройка прекрасная пошла. Земля в нашем Хитово хорошая – чернозём, лес под боком, и вообще, красота, а детям какое раздолье!
- Хитово, - снова навостряю слух я.
- Это деревенское название. Официально деревня Баламутовской зовётся. Большая она раньше была, шестьдесят домов стояло, и школа была, и много чего другого. Вон тот край, - Нина Петровна направо показала, - верхним считался, наш – серединой, а тот, куда Маша с дочкой ушла – Нижним краем звался. Там у нас почтальонка живёт, девушка-пенсионерка. Ей всего-то пятьдесят с небольшим. Маша ей невесткой приходится. А так, продаются здесь дома, вернее, почти все уже проданы – летом дачники с Архангельска, Северодвинска, с Москвы приезжают. Я сама 22 года здесь. К мужу как приехала, у которого мать в этой деревне жила, так и осталась. И желания сейчас нет уезжать. Предлагали, конечно, в Шунему перебраться, но мы отказались. Да что мы… Вон, парень из Архангельска второй год приезжает с двумя дочками, женой, и тоже говорит: «Не хочу никуда отсюда уезжать». Речка-то рядом, и рыбалка неплохая. И до моста километра полтора всего, если напрямую.
- А дети ваши?..
- У меня четверо их. Сын и дочка в Питере живут, ещё двое сыновей – здесь. Когда все приезжают, да со своими детьми, у нас в доме много народу собирается. Сейчас у меня внучка живёт. Во второй класс ходит, в Шунемской школе учится. Выхлопотала я автобус, чтобы её от школы до остановки довозили, а утром в школу забирали. А так, почти одни пенсионеры у нас здесь остались. Геннадию Фёдоровичу, например, 73 года.
- Нина Петровна, а почему деревню Баламутовской зовут, не знаете?
- Это у Куклина лучше спросить. Он много о деревне знает. Сам родом отсюда.



ЗДЕСЬ ТИШИНА И БЛАГОДАТЬ

Живёт-поживает Геннадий Фёдорович на другой стороне деревенской улицы. Метрах в пятидесяти от изгороди лес начинается – бор, как его местные величают. В хозяйстве старика – большущий дедовский дом, в котором никто сейчас не живёт, и свой – небольшая совсем, но очень уютная избушечка, а ещё, колодец и обихоженная грядка с кустиками клубники. По словам хозяина, к зимовке её сын совсем недавно подготовил. Часто он к отцу наведывается. Сам Геннадий Куклин в родную деревню в 1991 году вернулся, сразу, как на пенсию вышел:
- У нас, дак, хорошо здесь, - говорит. - Раньше лес воровали, всю дорогу испортили, а теперь – тишина-благодать. Одно тревожит: в стороне мы, и хоть изредка, но надо как-то за реку попадать. Зато зверя всякого в лесу много. Лоси иногда к изгороди подходят.   Глухариные следы часто встречаю. А зайцев немного в этом году, видно, лисы всех поймали.
 
Хозяин всё приглашал в избу пройти, погреться, да время поджимало, так что распрощавшись с ним и пожелав здоровья напоследок, зашагала я торопливо обратно к мосту. Провожал меня собачий лай и одинокая пожарная рында на столбе. От соседа её, таксофона, только пустая синяя кабинка памятью о нашумевшей всероссийской программе осталась. Да и в рынде, слава Богу, особой необходимости нет. Потому что берегут люди свою деревню. Как могут, берегут. Умные и хитрые они, баламуты эти. Во всяком случае, так народное и официальное названия родины своей малой Геннадий Фёдорович расшифровал.


***
Топ-топ по мостику, прыг-скок с дощечки на дощечку. Поскрипывают они под ногами весело, несмотря на октябрьскую хмурость, каждому шагу радуются, к новым, удивительным встречам торопят... 



ЗАХОДИЛА НЕЛЬМА В ВЕЛЬ

Место между посёлком Шунемой и деревней Титовской именовалось некогда Борком. Теперь-то граница между ними явная обозначилась – обычный дорожный указатель о пограничной зоне прохожим и проезжим в любое время суток поведает. Их, указателей этих, в нашем районе установили лет пять назад в достатке. Даже возле тех населённых пунктов, где нынче не живёт никто, понатыкали. А десятилетие и больше тому назад дорожников не сильно такие мелочи заботили, как указатели с названиями населённых пунктов. К чему, если местные жители границы своих деревень отлично знали – без дорожников и всяких прочих кадастровых заморочек, между прочим.
Так вот, родился в Борке шестьдесят лет назад Валентин Кондратов. Рос, как все пацанята. Ничем особым из их числа не выделялся. Шалил, ежели случай выпадал, в битвах за карьер участвовал – был такой неподалёку от Борка, на плотах с друзьями катался, а берега ближайшей речки – Вели – вдоль и поперёк с удочкой исходил. 
На Вели мы с Валентином и познакомились. Серьёзным он делом был занят – рыбалкой. На правый, баламутовский берег ещё до моей пешей прогулки в дальнюю шадреньгскую деревеньку прикатил. До висячего моста – на мопедке, по мосту – на самом распространённом народном транспорте, именуемом «одиннадцатым номером». Ну, а я, когда в Титовскую из Баламутовской бежала, не могла уловом рыбака не поинтересоваться.
Оказалось, Валентин главному своему увлечению ни разу не изменил.
- Всю жизнь здесь рыбачил. С детства к рыбалке привык. Всё свободное время на реке провожу, - поведал он приятным тёплым баритоном. - В нашей речке всякая рыба водится. Но я в последнее время больше по мелочи ловлю – сорогу да ельца. Сейгод год на рыбу удачный был, сороги много зашло в реку. Так что, рыбалка и для удовольствия, и чтобы время провести. А что? Постоянно свежая рыба в доме. Жена не против. Она у меня, между прочим, очень вкусно её готовит. Бывает, три кило за день наловлю, а она весь улов на котлеты переработает. 
Рассказывая, рыбак внимательно наблюдал за поплавком: 
- Раньше и стерлядь здесь водилась, и сиг заходил, и сёмга, и форели на перекате много было. Не такой крупной, но если ты пять-шесть штук за рыбалку не поймал, значит, на перекат не ходил. Хайрюза, того сейчас мало стало – зарастает река-то. А какой-то год, когда сплав ещё был, я даже нельму поймал. Вот, все говорили, что сплав рыбу травит. А её здесь столько было!.. А как сплав прекратился, так и речка стала мелеть. Да ещё леса повырубали, болота осушили… Воды совсем мало стало. Вот, какая сейчас вода стоит, - глянул Кондратов на речную рябь, - такая река раньше в засуху бывала. Да и время тогда было – не чета нынешнему. Мужики за зиму рыбы по двести с лишним килограммов  вытягивали.
- А жену на рыбалку никогда не брали?
- Да как! Ходила со мной, бывало. Но, смеяться будете, не ловить – чешую чистить, чтоб дома меньше заботы было. Я ведь с ней как познакомился… В Ленинграде жил, потом в Коми поехал, и в Сыктывкаре Настю встретил, хотя горьковская она сама. 
 


ПРО РЕМЕНЬ, УКАЗКУ И ВЕЛИКИЕ БРАТЬЁВЫ БОЙНИ

Особых баек среди шадреньгских рыбаков не ходит. Рыбачат они, конечно, по-всякому. Кто с лодки, кто с бреднем ходит, кто донки закидывает. Кто на окуня охотится, кто на щуку. Был «щучий» период и в жизни Кондратова. Он о том с улыбкой вспоминает:
- Годами я за этой рыбой с весны до осени ходил. Меня, смех смехом, и звали всё Щукарём. Самая крупная рыба килограммов до пяти попадалась. На удочку. Я ведь не любитель бегать, на месте посидеть предпочитаю. Раньше всё на «Минске» ездил, а теперь китайскую мопедку себе купил. Машина хорошая, вообще-то, мощная…
- Речка речкой, а лес как же?
- Ну-у, это святое! Грибов, правда, в этом году маловато было. Но даже рыжики в сентябре пошли. Вон, на хитовский бор сосед в середине октября ходил, пакет белых набрал. А я через день после него в наш бор пошёл собаку выгуливать, так белых и маслух на жарёху привез. И, главное дело, ядреные все, без червоточинки.
- Хорошо, получается, дома?
- Хорошо. Желания отсюда уехать точно нет. Своё тут всё, родное. Вот, Борок, где я родился… Он между ручьём и железнодорожным переездом был. Титовская-то ведь раньше не от указателя считалась, а от ручья, от того места, где полоскалка сейчас. На Борке большое футбольное поле. На праздник – день песен, там вся деревня собиралась: ларьки ставили, танцплощадка работала, игры проводили – футбол, волейбол… Деревня всегда против посёлка играла. А бывало, дрались – стенка на стенку ходили. Такие бойни были! Я в них, правда, не участвовал, а вот брат – да, случалось. Придёт домой, весь в крови, но с чувством выполненного долга. Бывало, что старшие и из-за нас, пацанов, дрались. Мы на карьер убежим, на плоту покататься, не поделим его, передерёмся, да братьям друг на друга и нажалуемся. Те с обидчиками разбираться пойдут, обидчики – к своим братьям бегом. Тоже жаловаться. Те, понятно, к нашим, с претензиями. В итоге – новая драка, а какова первопричина, уж и не помнит никто. Эх, нынче молодёжь не та стала. Живут каждый сам за себя. На уме только пиво. У нас такого раньше не было. Не дай Бог, чтобы у старшего подойти закурить попросить, сразу подзатыльника такого получишь!.. А сейчас что? Вон, курят школьники, и никто им замечание сделать не может. Мало того, урну на крыльце у школы поставили, чтоб за школой не мусорили. А попробуй учительница ученика тронуть – всё, трагедия. Нам же, бывало, указкой за шалости хорошо попадало. Но родителям не жаловались, потому что те ещё и ремнём поддадут: нечего, мол, на учительницу поклёп наводить, когда сами виноваты…
Пока мы эдаким макаром с Кондратовым беседу тихо-мирно вели, он с добрый десяток ельцов из реки навыдёргивать успел. Как среди рябящей воды очередную поклёвку замечал, так загадкой для меня и осталось. Впрочем, если порыбачила хотя бы пару годков, может, и научилась бы. Плохой, правда, из меня рыболов – непоседливый. Потому в ученики напрашиваться и не стала, дальше побежала, к Титовской ближе.   



СОЛНЦЕ В СТЕНАХ, НЕБО В НАЛИЧНИКАХ...

Народу здесь, летом особенно, хватает. Дачники приезжают, отпускники. Зимуют же, как в большинстве вельских деревень, в Титовской пенсионеры да пара-тройка семей возрастом помоложе.
В длину деревня ни мала, ни велика, но шагать по ней – настоящее удовольствие. По обеим сторонам дороги – крепкие бревенчатые избы, иногда рисованными узорами изукрашенные, иногда затейливой резьбой. Какой хозяин на что горазд, такой талант и проявляет, одним словом. Но самая большая деревенская достопримечательность, после титовцев, конечно, это магазин. Тот самый, «нашим» в народе прозванный. Работает в нём милая, доброжелательная продавец Марина. Родом она из Кулоя, однако, от Титовской в качестве малой родины тоже не отрекается:
- Уже семь лет здесь работаю, так что с деревней сроднилась. И все бабушки за это время как родные стали. Им же до поселкового магазина идти далеко, особенно когда бездорожье, а тут – милое дело. И выбор продуктов неплохой, и последние новости всегда узнать можно. Особенно наши бабушки газетные заметки любят обсуждать. Долго за Осташкова-врача переживали, когда узнали, что умер, жалели его очень.
- Народ здесь неплохой, но тяжёлый, - вступила в разговор покупательница Алёна. – Долго привыкала, но теперь даже желания отсюда уезжать нет, только если в гости на родину наведаться.
Родом Алёна из Псковской области. В конце девяностых в Титовскую перебралась и не жалеет об этом:
- Подруги новые у меня здесь появились, и дом свой, и скотина, понимаете. А на Псковщине что? Работы нет, правда, овощи-фрукты лучше растут. И грибы с ягодами близко: вот – дом, вот – лес. Тут же – к бесу на кулички за ними надо идти. Зато морошки там нет. И я очень счастлива, что знаю теперь, как эту ягоду собирать. Из неё как все, варенье готовлю, в собственном соку закручиваю. А хвостики её, как их… кукли, сушу. Они от кашля очень хорошо помогают. И кустики черники, брусничник, зверобой сушу постоянно. Это умение я с Псковщины привезла. Бабушка учила, и мать, царство им небесное.
…Шагнула я на дорогу, в холодную ветреную уличность, обернулась отчего-то, и показалось на миг, будто рассыпается, расступается серая осенняя хмарь, и солнечный лучик вот-вот из неё задорно подмигнёт. А когда наваждение рассеялось, сообразила: солнечного цвета стены магазинчика в видении том виноваты, и голубые его наличники. Давненько, конечно, не подновлялась краска на них, но притягательность от этого не теряется. Ведь каким бы блёклым не было сочетание солнечного и голубого, повествует оно всегда об одном – тепле и уюте своего – нашего родного дома. А если серьёзно, далеко не каждый магазин меткое название «Наш» способен получить, даже если единственный он в деревне. И способствует этому не только цвет стен.
 


***
Десять крутых поворотов Вель делает, пока катит воды свои по территории Шадреньгского муниципального образования. И на каждом повороте деревеньки гнездятся. Одни в речных кармашках-поворотах, будто птенцы-несмышлёныши у птицы-мамы под крылом спрятались, другие отважными зайчатами в сторону скакнули, издали на речные перекаты любуясь, третьи, как белки, на самую крутизну поворотных угоров взобрались…   



ЖУРАВЛЬ ОН ИСПОКОН ВЕКУ

Протяжённость Шунемского Березника – километр. На третьем речном повороте он себе место облюбовал. Шунемским его народ зовёт, видимо, чтоб с Двинским не перепутать, а, заодно и с другими семью тёзками. Столько их, Березников, в нашей Архангельской области. Однако, наш, Шунемский Березник тёзкам своим фору запросто даст. Тем, хотя бы, что сразу двумя достопримечательностями похвалиться может.   
Первая – курная изба. Про этот памятник архитектуры конца XVIII – начала XIX  веков, в туристический маршрут «Дорогами северных традиций» включённый, далеко за пределами района слава идёт. Про второй – родник, коренной березниковец Сергей Цыпнятов так говорит:
- Годов пять назад он дом заимел. Облагородили его, красивую крышу и площадку сделали. Инициатива, наверное, сельсовета была, а всё дело, как я думаю, предприниматель один устраивал. Из наших, березниковских, только одна семья здесь воду берёт, а городские и поселковые машины часто останавливаются. 
Сам Сергей Михалыч в Березнике всю жизнь живёт, с тех самых пор, как родился. Уезжал, правда, ненадолго – в армию, а потом в Северодвинск, на работу, но всё равно, вернулся.
- Родное место, оно притягивает, - светло улыбаясь, говорит.
Застали мы Цыпнятова за исконно деревенским занятием. Он в избу дрова носил. Это ж какой дом в деревне без печей? А они, известное дело, в любое время года дровяному угощенью рады-радёхоньки. Охапками его готовы поглощать. Но и отблагодарить за заботу не забудут – теплом дом под самый потолок снабдят. Особенно, когда ветер за окном песни пронизывающие завивать начинает, а снежная морось в стёкла тарабанит. 
Хозяйствует Сергей Михалыч один. В сторожах у него – верный пёс дворянской породы с явными признаками овчарочьего родства. Щенком ещё Цыпнятов пса в Хозьмине углядел. Наташа Кондратова для себя его ростила, да не смогла против просьб березниковского гостя устоять – откомандировала пса на постоянное местожительство в соседний муниципалитет.
И хоть недолго наша с Цыпнятовым беседа длилась, массу интересного тот рассказать успел. Про то, например, что фамилия его местная, однако, только в двух дворах сейчас сохранилась. Что всего их, дворов, 65 в Березнике, но постоянно только в половине народ живёт. Дорогу в деревне хорошо чистят, правда, лесовозы иногда портят. А вот хулиганства нет. Было в начале века, что залезали в дома, только одних воришек посадили в итоге, другие выросли, и сами поумнели. И ещё один секрет Сергей Михалыч раскрыл. Про то, почему деревенские на родник свой по воду не ходят:
- Так колодцы у всех во дворах. Моему журавлю годов пятнадцать. Он испокон веку журавль. Столб у него переставляли, сруб трижды меняли, пока деревянным был, а последний раз, лет пять назад, железобетонные кольца поставили. Если до дна колодца лестницу заподлицо с землёй поставить, пять метров выйдет. И у соседей пять метров колодец. Вода в них чистая, родниковая. Здесь ведь, если по подгорью пройти, кругом родники бьют. Лес вроде, бор такой, а все равно болото внизу.
На том сюжете и распрощались мы с приветливым хозяином, дальше поехали. А он в дом пошёл, печи топить да гостей поджидать. Часты они в его доме. Мудрёное ли дело на гостей богатым быть, когда пятерых детей да одиннадцать внуков Цыпнятову судьба подарила…



ПРАБАБКИ ДЕВКЕ НЕ ЧЕТА
 
Сколько раз в Хозьмино ездить приходилось, столько раз деревушку эту миновала. И отчего-то каждый раз считала, что Березнинская это. Ох, и ошибалась я! Потому что Леушинская это. Леушинский Погост, вернее. Или Новый Погост, как онлайн-карты гласят. Почти на полпути между Березником и Леушинской этот самый Погост устроился. По правой руке три крепких дома на угоре красуются, по левой – кладбище со старинными белокаменными воротами раскинулось. Большо-о-ое.
Впрочем, немудрено это. Шунема-то в сравнении с подчинёнными ей деревнями-прабабками – девка на выданье, которой до предков своих мудреть и мудреть. И не факт ещё, что догонит, потому что мудрость, веками нажитая, не только среди живых людей – под каждым холмиком Погоста укрыта. Вон, захоронения-то его самые старые 1800-ми годами датируются. И на скольких ещё дат не указано… 



НЕ АЛМАЗАМИ ЖИЗНЬ МЕРЯЕТСЯ

В книжках про супружеские пары, которые десятилетия дружно живут, и друг друга уважать не перестают, не раз читывать приходилось, и вот – воочию познакомиться довелось.
Вячеслав Константинович и Нина Ивановна Кудрины друг на дружку такими влюблёнными глазами смотрят, будто с первого свидания возвращаются. А ведь пятьдесят долгих совместных лет за плечами.
- Сам-то я родом из Благовещенска, - супруг говорит. – Работал в Северодвинске. И вот, приехал как-то домой в отпуск, а там она, Нина. Молоденька така, восемнадцати ещё нет. Она в Благовещенске после техникума отрабатывала. Глянул я на неё, да и сказал: «Девушка эта моя будет!» И в тот же лето увёз в Северодвинск. 22 сентября ей день рождения, а расписались мы 29 августа.
- У меня дедушка очень хороший, - вторит супругу коренная леушинка. – Мы ведь долго в деревне не жили. Я с семи классов как уехала отсюда в Архангельск, так и не живала больше – на каникулах только. Если бы не дедушка, до сих пор бы в городе оставалась. Но  ему всё в лес надо, на рыбалку, его в городе не устраивает жизнь. Вот и переехали сюда в 2000 году, когда на пенсию вышли.
- Я в Северодвинске больше трёх-четырёх дней не могу жить, хотя дочь зовёт, чтоб подольше оставался. Но я ни в какую. «Не-е, - говорю, - тут у вас скушно». Да лично мне и юга никакого не надо. Я здесь очень доволен. Сейгод ягод было много: брусники, черники, а вот грибов – мало. Но рыжиков я всё же насобирал – там десять штук, да там десять штук… У меня тут, рядом свои места, дак я никуда далеко и не бегал. И живём мы дружно… Только здоровье, вот, у бабушки, - обеспокоенно-бережно взглянул Вячеслав Константинович на супругу.
Но та быстро ушла от грустной темы:
- Он у меня без работы никак не может. Веники, лопаты делает, избушку-мастерскую построил. И книг много читает. Библиотеку атакует каждый раз. Исторические книги больше всего любит. Совремённые детективы? А не для нас всё это, считает.   
…Пока разговоры наши по кудринскому подворью вились, откровенно любовалась я пожилой парой. И было, отчего. Столько лет вместе прожито, а заботы, нежности, любви друг к другу, к ближним своим, в них столько, что до алмазной свадьбы с лихвой хватит, и останется ещё. И пусть так и будет!



ТЁПЛОЕ ИМЯ

Самая загадочная шадреньгская деревня для меня – Веснинская. Не значилась, не значилась на указателях, а тут – на тебе, проявилась, откуда ни возьмись. Видать, сильно кто-то по весне скучал, раз народную Боровинку в официальную Веснинскую переименовать предложил. Да ещё и на табличке тёплое это название узаконить. Уж как ни крути, а не характерно оно для северных наших просторов. Зато настроение посреди осенней холодной пронзительности хорошо поднимает.
Вот и нам так захотелось аромат весны посреди октябрьского непогодья вдохнуть, что, желание выполняя, повернулись колёса редакционной «Нивы» на деревенскую улочку. Только не порадовала она ничем. Не встретили мы там людей. И собачьего лая не услыхали, и кошачьей расслабленности не углядели.
- Никак, весной лишь Веснинская оживает? - невольная мысль закралась. 
Потом уж известно стало, что не совсем пустует деревня. Дачников, конечно, даже в самую страдную пору немного, но живут в деревеньке постоянно три человека. А, значит, и она живёт. И поведает всё же в новый наш приезд одну из своих историй про добрых людей. Или они про неё поведают. Чтоб не пропало, не затерялось бесследно среди бесчисленных исторических страниц удивительное тёплое имя. И чтоб люди не только маленькую Боровинку помнили, но и о сверстниц её – Свистовской (Юркино в народе), Росомахинской (Афанасово), Вашутинской (Кежарово), Антрошевской (Мутовино)…
- За рекой эти деревни стояли. Нет там теперь ничего. Если бы дорога к ним в своё время пошла от Прилуцкой, не пропали бы четыре наших деревни, - с болью в голосе констатировала неоспоримое специалист Шадреньгской администрации Татьяна Блажеева.