Отдых советских детей

               
На фото волейбольная команда пионерского лагеря в Городище, 1956 г. Третий слева Юрий Власов.
 
                Отдых в Суле
            
     Детство до школы прошло безмятежно. Родители не очень опекали нас с сестрой. Летом нас, запросто, одних с уличными ребятами отпускали купаться на Комсомольское озеро. К счастью оно находилось в километре от нашего дома. Уже в шесть лет я самостоятельно научился плавать.
      Запомнилась мне в 1947 году, перед поступлением в школу, поездка в деревню Сула, Столбцовского района, к маминой двоюродной или троюродной сестре, тёте Анте (Анне). У неё, замужней на дяде Антике (Антоне), не было детей и поэтому они ко мне относились с особой любовью, балуя меня невидимыми в Минске: парным молоком, сливками, сметаной, свежими яйцами и прочим. За две недели я на их хлебах очень поправился, что видно по моей школьной фотографии, сделанной в первом классе.
      Деревня Сула, а вернее бывшая до 17 сентября 1939 года панская усадьба, с несколькими домами, располагалась на берегу одноимённой речушки, на которой была построена небольшая работающая водяная мельница. Рядом располагался заброшенный панский парк и сад. В парке рос вековой, огромной толщины, в моих 4 детских охвата дуб. Всё здесь ещё было экологически чистым, в речке водились раки. В образовавшемся от плотины пруду я любил купаться. Сюда меня отпускали только с разрешения. Чтобы удовлетворить своё неуёмное желание купаться, и не ходить на пруд без спроса, я последовательно отпрашивался у тёти, дяди, а так же у бабушки и какого-то родственника, который жил вместе с нами.
      Колхоза здесь ещё не было, поэтому люди не бедствовали. Жили натуральным хозяйством, у селян были лошади, коровы, свиньи, куры, гуси, утки, естественно, земля, которую они обрабатывали с утра до вечера. Произведённые излишки везли в Рубежевичи на продажу. Сюда же приезжал и мой отец с мамой со своими центрифугами. Со мной не сюсюкали, по возможности привлекали к посильному труду. Утром с деревенскими ребятами я ходил на косьбу, а так же в бывший панский сад, где собирал малину и яблоки, которые мы сушили в печке. В результате домой я привёз сушёные малину и яблоки. Вечером я разводил во дворе костёр для приготовления нехитрого деревенского ужина.
      Следующий раз я побывал в Суле в середине пятидесятых годов, приезжал вместе с тётушкой, Лидией Михайловной. Начались колхозы, и такого очарования здесь уже не было. Дуб не казался уже таким толстым. С тётей Антей виделись в начале 60-х годов, она серьёзно заболела и лежала с онкологией в 1-й клинической больнице г. Минска. Запомнился мне её ласковый, доброжелательный, прощальный взгляд.

                Отдых  в  Радошковичах

     Радошковичи – городской посёлок Молодеченского района, расположенный в 42 км от Минска по шоссе Минск-Молодечно. Когда-то это было местечко, то есть, место, где могли селиться евреи. Несмотря на свою близость к Минску, Радошковичи до 17 сентября 1939 года входили в состав Польши. В 1921 году в Радошковичах поселилась семья Елизаветы Никитичны Власовой-Снитко, моей двоюродной бабушки. После войны кроме бабушки в её доме жили тётя Вера и её дочь, моя троюродная сестра Ирина. У папы была тесная родственная связь со своей тётушкой Елизаветой и двоюродной сестрой Верой. Пользуясь их гостеприимством, мы с сестрой Риммой в начале пятидесятых годов летом ездили отдыхать в Радошковичи.

      Дом Елизаветы Никитичны стоял на пригорке. В 20 метрах от дома протекала быстрая речка Вязынка. Ручеёк Гуйка огибал пригорок с домом и впадал в Вязынку. Сад, примыкающий к дому, площадью около 15 соток был обсажен орешником. В саду росли яблони, груши, сливы, малина, кусты смородины и крыжовника. Так как сил особенных на обработку всего участка не было, то в саду много площади отпускалось под лужайки. Больше всего привлекала яблоня, на которой очень рано созревали сладкие яблоки ранетки. Они как магнит притягивали к себе местных мальчишек, стремящихся проникнуть в сад, чтобы нарвать этих райских яблок.
В 50-е годы, когда мы ездили отдыхать в Радошковичи, в одной из комнат дома располагался райздравотдел Радошкович, поэтому места для проживания и приёма гостей было не много. Мы устраивали себе ночлег в небольшом сарайчике, расположенном в саду над погребом. В нём вповалку, на соломенном тюфяке спали тётя Вера, Ирина, Римма и я.

      Весь день мы, дети, были предоставлены сами себе. Развлечений для меня особых не было. Сёстры, в лучшем случае, игнорировали меня. Дом находился на отшибе, деревенских мальчишек не было. Одному особенно не развлечёшься. Так как сад был на пригорке, то можно было лечь на его вершине и скатываться вниз.
Речка была быстрая, вода в ней холодная и чистая. Купаться в ней было нельзя. Один сезон я ловил в реке форель, которая любит такую воду. Недалеко от дома был клуб, в который ходили смотреть фильмы. Запомнилось, что в нём с большим интересом мы смотрели довоенный фильм «Музыкальная история». Иногда мы с Ириной ходили к тёте Кате Железовской, подруге тёти Веры, писать диктанты, чтобы за лето подтянуться по русскому языку.

      Много лет спустя мы с Ларисой, нашими детьми и племянницей Ольгой с удовольствием отдыхали в Радошковичах. С утра с ребятами ходили на речку, где загорали, ловили пескарей, уклейку, на лугу играли в футбол или волейбол. Так же ездили в лес за ягодами и грибами. Вечерами играли в различные настольные игры, в том числе и карты. Одновременно мы с Ларисой кое в чём помогали тёте Вере по хозяйству. В общем, ни нам, ни детям скучать не приходилось.

                Дом  отдыха  «Ждановичи»
 
     Это было летом 1950 года. Отцу, как инвалиду войны, собес выделил путёвку в дом отдыха «Ждановичи». Название дома отдыха повторяет названия посёлка и железнодорожной станции, к которым он примыкает. Станция Ждановичи тогда находилась в 12 км от Минска (С каждым годом расстояние между городом и Ждановичами сокращается). Через эту станцию проходили поезда Минск – Молодечно.
В дом отдыха привёз м6еня отец. Мы сразу пошли к его начальнику. Только он мог решить, может ли 10-летний мальчик без родителей отдыхать вместе с взрослыми, без каких-либо воспитателей. Такого у них ещё не было. Отец был настойчив. Я всем своим видом показывал, что готов остаться один и вести себя достойно. Начальник задал последний вопрос: «А он не писается?» «Нет», – уверенно ответил отец.

     Уезжая, отец напутствовал меня. Во-первых, чтобы я в среду и воскресенье подходил к поезду для встречи с ним, когда он будет возвращаться с базара в Молодечно. Во-вторых, в это время велась война в Корее. Обстановка была напряжённой. Была опасность, что она перерастёт в войну между СССР и США, а вернее в Третью мировую. Если это случится, отец предлагал возвращаться домой. Вероятно, что транспорт не будет ходить, то идти домой следует вдоль речки Свислочь, которая приведёт в Минск.

     (Корейская война; — конфликт между Северной Кореей и Южной Кореей, длившийся с 25 июня 1950 по 27 июля 1953 года. Часто этот конфликт рассматривается как опосредованная война между США, c их союзниками, и силами КНР и СССР. В состав северной коалиции входили: Северная Корея и её вооружённые силы; китайская армия (поскольку официально считалось, что КНР в конфликте не участвовала, регулярные китайские войска формально считались соединениями так называемых «китайских народных добровольцев»); СССР, который также официально не участвовал в войне, но во многом взял на себя её финансирование, а также отправил на Корейский полуостров части ВВС и многочисленных военных советников и специалистов. Со стороны Юга в войне принимали участие Южная Корея, США, Великобритания и ряд других стран в составе миротворческих сил ООН).

     Отец уехал, а я не унывал. Моя кровать была в комнате, где размещалось более 10 человек взрослых. Кормили в санатории замечательно. Дом отдыха был  расположен на берегу речки Свислочь. На ней был оборудован причал, и имелось несколько лодок. Отдыхающие, это были вновь возникшие влюблённые парочки, постоянно катались на лодках по реке. Часто они приглашали в лодку своего маленького отдыхающего. Вскоре я познакомился с рыбаками. Несмотря на то, что речку можно было переплюнуть, рыбы в ней было предостаточно. После завтрака мы отправлялись на рыбалку. Я добросовестно добывал червей. Мои взрослые друзья, зная рыбные места, к обеду налавливали пару килограмм плотвы и окуньков. Женщины нам эту рыбу чистили и сдавали в столовую дома отдыха. На ужин всем нам подавали вкусную поджаренную рыбу. Вечерами вместе со всеми я ходил в кино. Запомнилось даже название одного из фильмов «Она защищает Родину». (Стал сомневаться с названием фильма, и посмотрел в Интернет. Всё правильно, фильм был снят в 1943 году).

    Ложился спать вместе со всеми. Конечно, отдыхающим я создавал определённые неудобства. Они перед сном любили рассказывать анекдоты. Естественно, среди них были и пикантные. Рассказывать они их начинали после того, как я засыпал. Поняв, что я их смущаю, я ложился на бок и делал вид, что сплю. «Спит наш маленький отдыхающий?» – спрашивал кто-нибудь  у моего соседа. Тот, убедившись, что я сплю, говорил: «Да». Они начинали травить анекдоты. Некоторые из них я успевал накручивать себе на ус. Позже, дома, на улице они были пересказаны мною своим друзьям. Не знал я тогда, что спустя 22 года я начну их собирать, что у меня соберётся их коллекция из 2,5 тысяч, и что я их издам в 2011 году.

    Как мы договорились с отцом, я в среду и воскресенье подходил к поезду, который находился в 1,5 километрах от станции. Отец убеждался, что я жив и здоров, и передавал мне какой-нибудь гостинец. Это были конфеты, печенье, шоколадка.

    Запомнился мне культработник дома отдыха. Он с утра до вечера со своим аккордеоном был с отдыхающими. Интересны были его объявления по утрам. Он шутливо рассказывал о происшествиях за ночь и о мероприятиях на день. В наши годы такие работники исчезли.

    Посмотрел внимательно и критически на снимок, сделанный в Доме отдыха. Удивила его чёткость, а также то, что в доме отдыха отдыхала рабочая молодёжь.
Один из рыбаков, живущий у стадиона «Динамо» приглашал меня к себе в гости. Затем он предложил папе для меня ещё одну путёвку в этот же дом отдыха. Я ездил, но впечатлений от второй поездки почему-то осталось меньше.

    В следующем году по папиной путёвке сюда приехала отдыхать моя 15-летняя сестра Римма. Ей тоже понравилось отдыхать в этом доме отдыха. На память об этом отдыхе осталась Риммина фотография, которая мне очень нравится. Сразу видно, когда фотографирует мастер своего дела, который может заставить человека
позировать и  правильно определить фон.

                Отдых  в  пионерских  лагерях
      Как большинство советских детей я неоднократно отдыхал в пионерских лагерях, в которых испытал всевозможные ощущения.

                «Горький  обчаг»

      Первый раз я ездил в лагерь по путёвке, которую мне взяла на своей работе (Минская междугородняя телефонная станция) тётя Ия, папина родная сестра. Это был 48 или 49 год. Ехал я в лагерь впервые. Мальчик я был скромный. Никогда в таких коллективах не бывал. Не знал как себя вести.

    Крёстный отец, Кирилл Исаакович Зубов, будучи столяром, смастерил мне из фанеры отличный чемоданчик для смены одежды и прочего. На чемодан был пристроен навесной замочек.

      Наш лагерь назывался «Горький обчаг». Это видимо название местности или деревни, возле которой он располагался. В наши годы для пионерских лагерей специальные помещения не строились. Для них использовались сельские школы, на которые тогда, не смотря на только что пережитую войну, был спрос. Интернет показывает, что Горький обчаг находится в 10-15 км от современных южных окраин Минска. Так как мы жили в северной части Минска, то от нас это было не менее 30 км. А если учесть послевоенное бездорожье, то это было у чёрта на куличках.
Так вот, октябрёнок Юрочка, по сути, маменькин сынок, поехал в лагерь. Нам в лагере определили комнату, где мы оставили свои вещи, и повели на лесную поляну, чтобы сформировать из нас отряды и чтобы мы начали знакомиться друг с другом. Ключик от заветного чемоданчика я, конечно, положил в кармашек штанишек, а может быть шортиков на лямочках, которые шили мы у соседки портнихи. Шортики на лямочках шились потому, что резинки были в дефиците. Наше знакомство началось с того, что ушлые мальчики начали развлекаться. Сзади меня, лоха, кто-то присел на корточки, а его напарник слегка толкнул меня в грудь. Естественно, я грохнулся на землю. Все весело рассмеялись. Я начал понимать, что вести себя нужно бдительно. Когда мы вернулись в свою комнату из леса, то я обнаружил отсутствие заветного ключика. Видимо, он выпал из карманчика, когда я кувыркался через голову. Доброжелатели, взрослые ребята, узнав мою беду и то, что в чемоданчике печенье и конфеты, здесь же вызвались мне помочь. Выглядел я, видимо как Буратино в компании лисы Алисы и кота Базилио. Замок, вместе с клямками, к которым он крепился, был вырван из корпуса чемоданчика с «мясом».

      Все помощники и сочувствующие им дружно поедали моё печенье и конфеты.
В детстве я был очень капризен с едой. Жирного я не ел. Если борщ или щи, то я ел только жидкое. Родители на выходные, когда были организованные дни посещений, ко мне не ездили, так как в эти дни им нужно было ехать на базары торговать. А я как-то обжился.

     Лагерь наш был на пригорке, внизу был луг и колодец на нём. Где-то невдалеке была воинская танковая часть. Танкисты на танках приезжали к нам за водой. Естественно, мы сразу оккупировали их танк. Солдаты не ругались и не гоняли нас, позволяли нам даже забираться внутрь. Иногда они нас даже катали на танке. Дорог к нашему колодцу не было. Это танкистов не смущало, они ездили напрямую через молодой березняк, где было много грибов. Их мы по заданию вожатых собирали для лагерной столовой.

     Наша местность была там, где в 1944 году был устроен немцам «котёл». В лесу валялось масса оружия. Находили мы в нём винтовки и пулемёты. Приносили их в лагерь и играли в войну. Так же в окрестностях лагеря было много змей, ребята их убивали и из их шкуры делали ремешки.

     Была в лагере перекладина. Некоторые ребята делали на них различные упражнения, в том числе висели на согнутых в коленках ногах. Мне захотелось сделать то же самое. В результате я упал и разбил нос до крови.

     Чем занимались с нами вожатые, я не помню. Видимо, поэтому у нас было много свободы. Я перешёл жить в другую, небольшую комнату, где нас жило не более 5-6 человек. Пошли дожди, мы целыми днями пропадали в палате. От скуки из простыней мы делали себе «самолёты». К достаточно высоким спинкам кроватей привязывались простыни. Мы залезали в них, сверху накрывались второй простынёй и начинался воздушный бой. В качестве снарядов были зелёные достаточно массивные сосновые шишки. Воевали все против всех. Для того чтобы атаковать, нужно было вылезть из-под верхней простыни и запустить в обнаруженного «врага» шишку. Часто и ты оказывался под градом шишек, особенно тогда, когда у противников был сговор, и они находили козла отпущения. Если шишка попадала в голову, то было очень больно.

     Наконец, на побывку приехала мама. Она нашла, что от меня осталось половина, и что я здесь одичал. На семейном совете было решено, пока не поздно, нужно меня из этого «Горького обчага» немедленно вывозить. Сделать это в 1948 году было не так просто. Ведь никакой общественный транспорт сюда не ходил. Папа нашёл выход. Параллельно нашему Сморговскому тракту шёл Долгиновский тракт, на котором напротив нас в 1946 году пленными немцами были построены дома-особняки для генералов штаба Белорусского военного округа. Папа был вхож в эти дома. Его приглашали генералы, когда нужно было заколоть им поросёнка. В те годы генералы тоже были вынуждены иметь личное подсобное хозяйство, тем более, что это им ничего не стоило. Сараи у них были. За свиньями тоже было кому ухаживать. Это были их личные шофера и деревенские, колхозные девушки, нанятые в качестве прислуги. Они с удовольствием, при малейшей возможности, сбегали из сталинских колхозов, в которых было «весело», но голодно и бесперспективно. Так вот папа попросил у генерала машину, чтобы эвакуировать меня с места отдыха. Путёвка была на 40 дней. Меня, несчастного, к большому моему удовольствию, вывезли из лагеря домой на 10 дней раньше срока, несмотря на неудовольствие директора лагеря.

                «Старинки»

      Долго родители меня не отправляли в пионерские лагеря, помня горький опыт «Горького обчага». Прошли годы, мама пошла работать в артель «Экономия», и меня летом 1953 года решили снова отправить в лагерь, тем более, что вместе со мною ехал товарищ по улице Мечик Цвирко.

      Наш пионерский лагерь «Старинки» располагался у одноимённой деревни Дзержинского района, расположенной в 50 км от Минска. Отдых в этом лагере я помню более отчетливо.

      Накануне в Советском Союзе прошёл трофейный фильм «Тарзан» Мы тогда не знали (Интернета ещё не было) что фильм «Тарзан» – классика Голливуда США, 1939 года. Для нас мальчишек 4-х серийный фильм создал настоящую эпидемию. Мы заболели Тарзаном. У ребят появились клички: Тарзан, Цимба (любимый слон Тарзана), Чита (сестра  Тарзана по обезьяньей линии) и др. Мы старались овладеть криком Тарзана, которым он, при опасности звал к себе на помощь своих друзей слонов. И, конечно, самой большой забавой было лазание по деревьям, как это делал Тарзан в африканских джунглях, прыгать с ветки на ветку. При возможности, использовались верёвки, которые были названы тарзанками. Забавы эти не обходились без серьёзных травм. Но это никого не останавливало. На территории нашего лагеря, так же арендующего местную школу и несколько деревенских домов, находились подходящие лиственные деревья, на которых мы проводили много времени.

      В пятом классе я сидел с мальчиком, который каждую букву выписывал с затейливыми завитушками. Я собезьянничал и тоже начал писать с завитушками. В лагере в каждом отряде ежедневно писался дневник. Мне было доверено писать его красиво, то есть, с моими завитушками.

     Возраст (13 лет) был уже такой, что мы начали обращать внимание на девочек. Вечерами девочки и мальчики играли в «ручеёк». Девочки с мальчиками становятся парами, берут друг друга за руки, и поднимают их вверх. Между ними образуется коридор. Кто-то без пары, идёт (плывёт) по этому коридору-ручейку, выбирает себе пару, с которой становиться в конце «ручейка». Тот, кто лишался пары, шёл выбирать себе новую пару. Естественно, выбираешь того, кто тебе нравиться. Так возникали симпатии. Кроме этого, девочки и мальчики играли в почту. Специальный почтальон разносил достаточно интересные письма.
Питание в лагере, видимо было получше, ведь был уже 53 год. В этот раз мне в лагере понравилось. Никто нас с Мечиком не обижал.

                «Ратомка 1954»

     В 1954 году я снова поехал в пионерский лагерь. На этот раз арендовалась школа, расположенная в посёлке Ратомка, расположенном в 15 км от Минска по железной дороге Минск – Молодечно.

     В этот сезон запомнилось то, что нас вожатый повёл на прополку свеклы в соседний колхоз. Каждому вожатый выделил по рядку свеклы для прополки и куда-то ушёл. К его приходу я добросовестно прополол свой рядок и отдыхал. Другие ещё возились со своими рядками. Вожатый, увидев моё безделье, приказал идти работать. Я начал оправдываться, что я свой ряд прополол. Он схватил меня за шиворот и врезал ногой под зад такого пенделя, что я полетел по направлению нового места работы. Долго я чувствовал боль в районе копчика. Отношения с вожатым не сложились. Кроме того, в отряде был старший и более сильный мальчик, который терроризировал меня. Я, как мог, защищался. Всё это он так искусно провоцировал, что я всегда перед вожатым был виноватым. Вожатый перед старшим пионервожатым ставил вопрос о моём исключении из лагеря, за моё гнусное поведение.

     Но, тем не менее, жизнь наша шла вперёд. В лагерь приезжал фотограф, который фотографировал нас.

      О пенделе вожатого запомнил на всю жизнь. Вывод такой, что нельзя выделяться и выпендриваться. Нужно быть таким как все, иначе тебя не возлюбят и начальники, и те с которыми ты находишься рядом. Правда, анализируя своё поведение на протяжении жизни, хочу отметить, что этого урока я не всегда придерживался и, естественно, получал за это очередные пендели.

                «Ратомка 1955»
     В 1955 году маме снова выделили для меня путёвку в пионерский лагерь, в ту же Ратомку. На сборном пункте в Минске, заметив меня, старший пионер вожатый, который стал начальником лагеря, предупредил, что если я снова буду себя плохо вести, то он меня здесь же отправит домой. Я пообещал, что буду себя вести хорошо.

     В лагере у нас была новая вожатая отряда. Она была тренером по плаванию в бассейне, где я занимался прыжками в воду. Мы узнали друг друга и здесь же прониклись взаимной симпатией. На собрании меня избрали председателем совета отряда. На рукаве рубашки у меня появились две красные нашивки. Смена была хорошая, забияк не было. Питание было отличное. Жизнь в лагере была интересной.
Каждое утро перед завтраком и после ужина в лагере была так называемая «линейка». На специально оборудованной площадке поотрядно строился весь лагерь. Председатели совета отрядов по очереди докладывали председателю совета дружины (лагеря) о наличии пионеров в отряде и готовности к подъёму флага. Вечером была такая же линейка и осуществлялся спуск флага. На подъём и спуск флага вызывались отличившиеся пионеры. После приёма докладов от всех отрядов, председатель совета дружины докладывал старшей пионер вожатой, которая вызывала пионеров на подъём, спуск флага и объявляла мероприятия на день. При проведении мероприятий мы, председатели совета отрядов, были в центре внимания.
Одним из запомнившихся мероприятий был поход отряда к одной из величайших гор Беларуси «Маяк» (335 м над уровнем моря). Выше её только гора «Дзержинская» (345 м) и «Лысая» (342 м). Гора «Маяк» расположена в 20 км от нашего лагеря.  От неё берёт начало река Свислочь, протекающая через Минск.

      Казалось бы, зачем этот поход. В лагере всё устроено. Есть мягкая, чистая постель. Тебя вовремя, четыре раза в день кормят (завтрак, обед, полдник, ужин). Чего ещё надо? Нам же нужна была романтика. И в поход мы шли с удовольствием.

     На время похода на отряд выдали продукты: хлеб, сахар, мясные консервы, различные крупы и макароны, а так же необходимую кухонную оснастку. Всё это мы разложили по рюкзакам и, возглавляемые нашей вожатой, пошагали вперёд, в неизвестность.

     Не помню, все ли 20 км мы шагали пешком или частично ехали на поезде. Запомнилось то, что со временем мы проголодались. Нужно было готовить еду. Выяснилось, что никто, включая нашу любимую вожатую, никогда не готовил пищу на такую ораву, тем более на костре, в полевых условиях. Выбор почему-то пал на меня. Ведь мне часто приходилось помогать родителям или готовить самому пищу. Расположились мы на лесной поляне, недалеко от какого-то ручья. Все пошли в лес за хворостом, я с приставленными ко мне помощниками начал устраивать кострище, располагать над ним рогатины для удержания вёдер с приготовляемой пищей. Вначале, я одновременно занимался приготовлением пищи и следил за костром. Но вскоре я понял, что это не дело. Были назначены костровые, кто-то ходил за водой, кто-то готовил посуду. Короче, я стал шеф-поваром. Впредь я определял меню, готовил необходимые ингредиенты, определял их количество, закладывал всё в котёл (вёдра), следил за костром, чтобы пища нормально кипела, проверял готовность приготовляемого блюда. Как бы то ни было, жалоб на качество пищи не было за время всего похода.

     Помню, на ночевку нас приютили в каком-то пионерском лагере. Мы ночевали вповалку на чердаке под крышей. Мне досталось место у самого ската крыши. Чувство не приятное, крыша давила на меня, казалось, будто ты лежишь в гробу.
До вершины «Маяка» мы, конечно, дошли. В те годы ходили слухи, что гора «Маяк» самая высокая гора Беларуси и что это открытие сделали ученики 28-й школы г. Минска, где я учился в первом и втором классах. Уставшие, но счастливые и гордые, что покорили самую высокую гору Беларуси, мы вернулись в лагерь. К месту хочу сказать, что ни в походе, ни тем более в лагере не было отравлений, как это случается сейчас (2013 год) неоднократно и повсеместно. Тогда люди не были такими алчными, циничными и бессовестными.

     После нашего похода, по тому же маршруту должны были идти девочки. Слухи о моих поварских успехах разнеслись по лагерю. Девочки начали просить руководство лагеря, чтобы я пошёл вместе с ними в качестве повара. Этого не случилось.
Смена в лагере всегда заканчивалась пионерским ночным костром. Накануне мы шли в лес собирать хворост. Костёр устраивался на специально оборудованной поляне. В центре костра устанавливалась достаточно большая сухая ель, которая обкладывалась хворостом. Так же оставался запас хвороста для поддержания костра. После ужина, строем, во главе со своими вожатыми, отряды лагеря шли к месту пионерского костра.

    Костёр торжественно поджигался. Сухой ельник ярко вспыхивал, огонь поднимался всё выше и выше. Слышался характерный треск сгорающего сухого ельника. Около костра организовывалось выступление художественной самодеятельности. Хором пелись задорные пионерские песни. Мы просто бесились, играли в ручеек, водили хороводы, периодически подбрасывали в костёр сухой хворост. По окончании костра возбуждёнными возвращались в лагерь. На душе было несколько грустно, так как завтра расставание с лагерной жизнью и друзьями.
При расставании директор лагеря, пригласил меня приезжать в лагерь в следующем году. Я сказал, что в следующем году мне будет 16 лет и меня в лагерь не примут. Он сказал, что он возьмёт меня под свою ответственность.

                «Городище»

     В пионерские лагеря можно было ездить до пятнадцати лет. Меня же директор принял, когда мне исполнилось 16 лет, и я перешёл в 10 класс. В комсомол принимали с 14 лет, но я вступать в него не спешил и по-прежнему оставался пионером. В 1956 году наш лагерь размещался не в Ратомке, а в Городище, расположенном на 15 км железной дороги Минск-Москва.

     В этот раз меня избрали в лагере председателем совета дружины. То есть я стал пионерским генералом. Утром и вечером на линейке я гордо принимал рапорта председателей советов отряда, а затем рапортовал старшей пионер вожатой. Мне разрешалось после отбоя не сразу ложиться спать, походить по лагерю, зайти в ленинскую комнату, послушать музыку. Наш лагерь породнился с каким-то лагерем из Латвии. Мы им подарили лучший наш радиоприёмник 1-го класса «Беларусь». Они нам в ответ подарили радиоприёмник такого же класса «Рига». Избирательность и звучание у него были изумительными.

     Помимо планирования и руководства совместно со старшей пионер вожатой пионерской работы, я вёл в лагере кружок выпиливания по дереву с помощью лобзика. Этому научился накануне, дома под руководством отца. Мы выпиливали, шлифовали, склеивали и лакировали различные полочки, вазочки и пр., которые представлялись в альбомах для выпиливания. В мой кружок ходили с удовольствием. Результаты работы были представлены на выставке, которую посетила представитель профсоюзного руководства, посетившая лагерь. Она одобрила нашу работу и предложила мне вести подобный кружок в Доме профсоюзов в г. Минске.

     После войны прошло более 10 лет. Страна поднималась с колен. Многие организации, фабрики и заводы уже могли строить для своих детей специальные пионерские лагеря. Наш лагерь ещё арендовал школьные помещения. Но рядом с нами были уже лагеря со своими приспособленными помещениями. Мы устраивали с ними совместные мероприятия, спортивные соревнования по футболу и волейболу. Я был в составе обоих команд.

      Недалеко от лагеря был водоём, на который нас иногда водили купаться. Я, занимавшийся прыжками в воду, решил показать свой класс. Не разведав водоема, я прыгнул. А водоём в этом месте оказался не очень глубоким. Я отделался прикушенным языком и небольшим ударом головой о дно. А могло быть гораздо хуже. Ещё раз вспомнилась народная мудрость «Не знаешь брода, не лезь в воду».
От последнего пребывания в пионерском лагере остались неизгладимые впечатления на всю жизнь. Покидал я лагерь с большим сожалением. Но в Городище я ещё возвращался дважды в 1969 и 1970 годах. Здесь была дача детского сада, в который ходил мой сын Серёжа. Встретил я здесь своего директора пионерского лагеря. Не смотря на то, что прошло со дня нашей предыдущей встречи более 10 лет, мы узнали друг друга и были очень рады этой встрече. Я был приглашен лагерь на обед. Для наших пионеров, наконец, появились специальные лагерные помещения.

     Всякий раз, когда еду из Москвы в родной Минск, на подходе поезда к городу жадно смотрю в окно, чтобы не пропустить станцию Городище. В памяти возникают приятные воспоминания детства.