Мышиные проказы от Поклитару

Щелкунчик в Лондоне: Мышиные проказы

Р.Поклитару - Все в этой истории оказывается в действительности не тем, чем кажется с первого взгляда.

Премьера поклитаровской версии балета «Щелкунчик» состоялась 30 декабря 2007 года в исполнении «Киев Модерн-Балета». Либретто, хореография и постановка Раду Поклитару, музыка Петра Ильича Чайковского. Ассистент хореографа – Анатолий Козлов, сценография Андрея Злобина, костюмы Анны Ипатьевой. Жанр: балет-метаморфоза, балетная сказка для взрослых.

Флер сладкой балетной новогодней сказки, окружающий балет Чайковского, развеивается, когда на первый план выходит автор «Щелкунчика и Мышиного короля», - великий писатель-романтик Эрнст Гофман. Серьезное исследование Гофманом подростковой психологии, облеченное в форму
фантасмагорической истории, это то, что вдохновило авторов новой сценической версии великой балетной партитуры XIX-го века - хореографа Раду Поклитару, художников Андрея Злобина и Анну Ипатьеву и труппу театра Киев Модерн-Балет. 

Гофман-Чайковский-Поклитару - в этом треугольнике разворачивается танцевальная мистерия, которая захватывает, очаровывает и гипнотизирует зрителя. Внедряя в балет-сказку метод психоанализа, пытаясь сквозь пелену сна и грез проявить истинно современную сущность гофмановских героев, постановщик убедительно доказывает возможность метаморфозы общеизвестной классики в мощное современное и зрелищное действие. По мнению Поклитару, сказка Гофмана снимает привкус идеализации с психологии ребенка и позволяет намного глубже заглянуть в глаза тому чуду, которое называется детство.

«Мари в представлении Поклитару - это не только чистая и нетронутая девушка из классических постановок балета Чайковского, но и такая себе нимфетка Владимира Набокова, которая чувствует власть искушения и ее всемогущий поезд. Не случайно фантасмагория балета имеет целомудренную ремарку «для взрослых». Такой Мари могла стать после психоаналитических экзерсисов Зигмунда Фрейда, Лолиты и сексуальной революции. Именно такая Мари продолжает архетипичную «линию классики» в современных молодежных субкультурах...Во время представления складывалось ощущение, что постановщик и актеры играют с этой музыкой, и с этим сюжетом. Это могучая полифония игры выводит на помосты саму сущность театрального искусства и его высокое назначение» (Сергей Курбатов для INTV).

Действие балета начинается, скорее всего, в Лондоне с его туманами-миражами, скрывающими господство мышиной стихии, связавшей великий город и героев сказки паутиной интриг, афер и страстей. Все готовятся к празднику, движение на сцене хаотично и как-то неопределенно, пока обычную суету не нарушает Мари, решительно скинувшая с себя серую одежку. Она появляется в белом платье, и это самое светлое, живое пятно в спектакле. Мари визжит, истерично хохочет, несмотря на традиционное веселье и кучу подарков: ей не хватает настоящего друга! Этот смех предвещает появление кудесника Дроссельмейера с внешностью придворного афериста и черной повязкой на глазу. Это самый сильный и загадочный персонаж, внутренняя пружина сказки Гофмана, смешавшая вместе добро и зло.

С появлением Дроссельмейера все приобретает механистично-кукольный эффект. Он ведает всем, его гипноз рождает жестокие игры с плетью, где куклы управляемы, словно звери. Мари вновь истерично смеется и не напрасно, ее тоже  ждут сюрпризы.

И вот самый главный подарок - Щелкунчик! Он появляется в полный рост и не в виде игрушки, а сразу в красивом серебристом камзоле, но... тоже с пиратски-черной повязкой на глазу. Мари влюбляется, и образуется чудная любовная пара. Затем мышки сажают Мари в клетку и похотливо хлещут ее плетьми. Щелкунчик, конечно, спасает возлюбленную, и, победив мышей, прозревает. Следует дуэт Мари и Щелкунчика, довольно страстный, подобно первому любовному соитию Ромео и Джульетты, что подтверждается прорывом Света сквозь муть мышиного тумана на
задней декорации сцены.

Но мышки не ушли, они хитро примеряют наряды остальных персонажей сказки. Так родители Мари - чета Штальбаум - становятся мышиными Королем и Королевой. Очаровательный танец снежинок исполняют те же мыши, забавно разряженные в белые балетные пачки. Все это смешно и страшно: Щелкунчик победил мышей лишь во внешнем мире. На самом деле, все герои переродились в мышей, хитро закамуфлированных в сказочные наряды. Мышиные метаморфозы проникли и в пластику героев, а сами мышки стали грациозны и гламурны.

Чего стоит знаменитая танцевальная сюита оживших кукол Дроссельмейера. Что может быть смешнее испанского или русского танца в «изящной» мышиной грации? Тут и гордая испанка Кармен, и мышиный Арабский гарем. Русский танец - смешная ассоциация с «Лебединым озером». Еще одна шутка - это Китайский танец, изображенный как восточное единоборство мышей. Все так смешно, мило, изящно. Но в итоге обязательно происходит убийство: мышки-актеры стреляют, душат, травят друг друга! Затем серохвостые издеваются над зрителем, превращая высокий танец в банальный канкан.

Все это безобразие перемежается с замечательными любовными дуэтами Мари и Принца, где Принц предстаёт уже в светской одежде, без черной повязки на глазу и серебристого камзола из фольги. Их  счастье длится недолго. Вездесущие мыши побеждают партизански, изнутри. Принц вновь становится одноглазым и «серебристым», а бедная Мари перерождается в шикарную крысу в чудном подвенечном наряде. И все идет, как надо: возлюбленные женятся, последовательность балетных номеров сохраняется. Балет подвержен лишь небольшим купюрам, что редкость для Поклитару. Гофман и Чайковский не пострадали, изменились лишь акценты, благодаря которым Гофман воспринимается глубже и современнее.

Поклитару предлагает внимательнее всмотреться в фантасмагорию балета, в которой Дроссельмейер равно симпатизирует и людям, и мышам, сладко-кукольной феерии и неоднозначной стихии страсти, не столь дистиллированной и непорочной. Ведь сны Мари не так уж просты, в них масса противоречий и страстных устремлений, это первое пробуждение сексуальности, вырывающее девочку из мира родительской опеки и спокойствия. Поэтому она визжит, ее душа рвется к новым впечатлениям, а тело в объятия молодого мужчины. И это нормально, но с одной лишь проблемой: ей грозит такая же мышиная банальность, от какой она бежит в устоявшемся семейном быту. Дроссельмейером становится сам Поклитару, кстати, исполнивший эту роль на гастролях в Одессе, примеряя маску крысы на самый светлый образ Мари в балете.

Пройдя сквозь сказочные превращения Любви, бойтесь стать банальными занудами в семье, иначе мыши сожрут ваше счастье - вот поклитаровская идея и «простота» психоанализа. Принц - не собственность Мари, а возможность расти духовно, ведь принц не простой, сказочный!

«Этот Щелкунчик - разбойничий, эстетский, пугающий, счастливый, вымечтанный,
желанный, и совершенно особенный, каким только и может быть новогодний подарок в виде спектакля (Маша Храпачева. Журнал «Афиша». 26 декабря 2007).
    «Известно, что Эрнст Теодор Амадей Гофман довольно внимательно и скрупулезно изучал детскую психологию, поэтому его оригинальные произведения, возможно, призваны помочь лучше понять ребенка, еще способного верить в сказку, не заангажированного общественными предрассудками и способного любить и творить добро. Такое прочтение Гофмана является наиболее близким к авторам «Щелкунчика» от театра  «Киев Модерн-Балет», в котором задействована вся труппа - 19 артистов... Смена сценографических апартаментов, новогодняя символика, роскошные костюмы и, наряду с этим, внимание к художественным деталям, умелая игра со сценографической структурой, даже с привкусом иронии (что не воспринимается как банальная пародия на известные балетные версии), - все это позволяет воспринимать постановку Раду Поклитару как целостное и ответственно выстроенное действо. Вот зажглась новогодняя елка, а на заднем фоне в тусклом желтом свете появились силуэты целой группы огромных мышей. Кроме того, если уже речь идет о детской психологии, Раду Поклитару не игнорирует и специфические знаковые элементы, которые, возможно, и уместно связать с психоаналитическими изобретениями Фрейда, однако без чрезмерной «взрослости» и уж тем более без всякой брутальности - только утонченный эстетизм, красота и непредсказуемость хореографии» (Елена Варвари. Газета «День», 9 января 2008).