Вампир Ван Ден Пир. Глава Пятая

Демиана разбудил настойчивый звонок в дверь. Он повторялся раз за разом, через небольшие паузы, и косвенно свидетельствовал о том, что личность, жмущая на кнопку, твёрдо была уверена, что рано или поздно хозяин ей откроет.

Приподнявшись на локте, прищурившись и взглянув на часы, он устало поднялся с кровати:

- Кого могли принести черти в два часа дня, если не её?
 
На пороге стояла высокая кареглазая блондинка с затянутыми в "конский хвост" на затылке длинными волосами:

- Гутен морген, сонное чудовище, - обронила она, без приглашения проходя мимо него в квартиру.

- Могла бы предварительно и позвонить. Вдруг, я не один?

- Только посмей! - улыбнулась она, снимая обувь.

- Чего нибудь хочешь? Чай, кофе? - предложил Демиан, опуская руки в карман надетого халата.

Женщина отрицательно покачала головой:

- Нет, не хочу этой дряни. А вот крови я с удовольствием выпила бы. У тебя ничего подобного нигде не завалялось?

Демиан, в буквальном смысле слова, остолбенев, продолжал не мигая смотреть на неё.

- Да что с тобой такое?! Я же шучу! Или ты ещё не проснулся?

Ничего не ответив, он опустился в кресло напротив, заложив ногу за ногу, неосознанно скопировав позу незваной гостьи, сидевшей в нескольких шагах.

- Чем обязан твоему внезапному визиту? Ведь, если мне не изменяет память, ты дала слово больше у меня не появляться.

- А какая нормальная женщина сможет спокойно находиться в квартире, где на каждом квадратном метре разбросаны высушенные богомолы, пауки, да скорпионы?

- Тем более странно, что ты здесь.
 
- Ты мне не рад?

- Даже если бы ты привела с собой смерть, то я, думаю, был бы доволен, - несмотря на несколько нарочитое ледяное спокойствие, было заметно, что хозяин взволнован: глаза поблёскивали, пальцы рук постоянно теребили то рукава халата, то поглаживали обшивку мебели.
 
- Как-то у нас всё вкривь, да вкось... И вместе - не судьба, и порознь - тяжело. Будем и дальше так продолжать?

- Помнится, я предлагал однажды попробовать жить вместе. Ты отвергла этот вариант. Чего же ты хочешь на сей раз? Поговорить об этом и оставить всё, как есть, или, у тебя созрело какое-то решение?

- Мы оба - законченные одиночки. К чему это совместное насилие друг над другом? И  ты, и я - имеем за плечами по неудавшемуся браку. Стоит ли вновь наступать на те же грабли? 

- Тем более, я не понимаю причину, по которой ты вновь возвращаешься к изъезженной теме. Разве мы не всё обсудили?

- Я вернулась к ней потому, что, возможно, мы теперь будем видеться несколько реже, чем раньше.

- С чем это связано? У тебя появилось новое увлечение?

- На что ты намекаешь?

- Макраме, коллекционирование зажигалок, реставрация старинных гравюр...Что-нибудь из этого ряда, наверное?

- Мне всегда импонировало твоё чувство юмора. Но, в данном случае, ты, как ни странно, прав. Это нечто среднее между коллекционированием жуков и алкоголизмом.

- Занятно, - улыбнулся Демиан, - И кто же твой наставник?

- Наставник?

- Персона, подтолкнувшая тебя к этому замечательному хобби.

- Разве непременно за этим должен кто-то стоять?

- За каждым новым начинанием в жизни женщины, почти всегда стоит мужчина.

Гостья пристально посмотрела на собеседника, но ничего не сказала.

- И именно поэтому, Нина, я и спрашиваю тебя: кто он?

- Назвать его я не могу, но могу сказать вполне определённо: ты можешь абсолютно не ревновать. Это не связано с сексом.

- Ха! Как мило! Ты будешь реже находить время для наших встреч потому, что подружилась с каким-то типом! 

- Ещё раз повторяю: это не связано с сексом и половыми взаимоотношениями. Это нечто вроде работы. Я не могу тебе объяснить, но, если ты хочешь, чтобы мы были вместе, ты должен мне верить.

- Мы не вместе. Это первое. И не стоит делать из меня дурака. Это второе. 

- Я так и знала, что ты ничего не поймёшь!

- Где уж мне! С моим-то куриным мозгом!
 
Наступило тягостное молчание. И чем более оно растягивалось, тем шире становилась незримая, стремительно расползавшаяся между ними трещина. Уличные шумы, - лай собак и гудки автомобилей, - неожиданно сделались вызывающе громкими, как и периодическая нервная дрожь тучного холодильника, нагло подглядывающего за ними из кухни. 
 
Нина хотела было что-то добавить к сказанному, она даже набрала воздух в лёгкие и приоткрыла рот, намериваясь смягчить нанесённый любовнику укол, но, глядя на отчуждённо замершего с посеревшим лицом и плотно сжатыми губами Демиана, отказалась от этой идеи.

- Я, пожалуй, пойду, - она поднялась, в последний раз задержав взор на продолжавшем смотреть мимо неё хозяине квартиры, и не дождавшись ответа, направилась к выходу.

Заслышав щелчок дверного замка, Демиан запоздало кивнул вслед ни то словам Нины, ни то мрачному разбегу своих мыслей.
 
 
 
 
Эдвард стоял чуть склонив голову, и, заложив руки за спину, исподлобья взирал на распростёртое на тротуаре тело молодой женщины в красном платье.

- Жертва работала в салоне красоты нейл-дизайнером и жила неподалёку, на улице Шавтели. Возвращалась из ресторана после девичника, - повествовал его подчинённый, худосочный малый с вечно удивлённым выражением выпуклых водянистых глаз, толстогубый, и постоянно остававшийся полуоткрытым рот которого, наводил на параллели с выброшенной на берег рыбой.

Ещё не вполне освободившийся от грозных чар Мескалито вампир, медленно переведя взор с покойницы на сослуживца, неожиданно увидел перед собой огромного говорящего карпа в синей толстовке и пыльных джинсах, с жирной коричневой родинкой под левым глазом.

- Почерк меняет, господин майор. Не стал выставлять напоказ, как в предыдущих эпизодах. И даже не раздел, - продложал разглагольствовать карп, внимательно наблюдая за выражением лица начальника.

- Как ты думаешь, почему? 

- Возможно, вспугнули. А может быть - и время поджимало.

- Для карпа ты довольно-таки смышлён, - пробурчал себе под нос Эдвард.

- Что вы сказали?

- Пустяки. Ничего, - отмахнулся сыщик.

В этот момент он увидел, что рядом с человеком-рыбой стоит уже знакомая ему девочка, и взглянув ей в глаза, неождиданно для себя испытал испуг.

Его поразил не сам факт её внезапного появления, а то выражение, которое он увидел в глазах ребёнка:

- Чепуха. Она не может быть моей дочерью. В её взгляде нет ничего человеческого, - подумал он.
 
- Безусловно. Ведь я и не человек, - услышал он внутри себя, в то время, как Аника продолжала стоять вплотную с ничего не подозревавшим полицейским, и, пристально глядя в глаза Эдварду, многозначительно и зловеще улыбалась. 

- Мало того, что ты одета не по сезону, так ещё и с явным противоречием по отношению к эпохе и местности, - послал ей свою мысль майор полиции, продолжая смотреть на Анику с таким выражением лица, что его подчинённый проследив взглядом за направлением взора начальника, стушевался и от смущения кашлянул.

- Простудился? - не поворачивая головы спросил Эдвард.

- Нет, господин майор.
 
- Всё равно поешь имбиря с мёдом. 

- Хорошо. А вы труп осматривать будете?

- Может быть, мне ещё за ним начать ухаживать, Элибекян? - чуть повысил голос Ван Ден Пир.

- Нет...Что вы! Не надо, - растерялся оперуполномоченный.

- Спасибо. С твоего позволения я и осматривать тогда не буду. Ладно?

- Ладно, - обескураженно кивнул молодой сыщик.

- Какая тебе разница, как я одета? Ты мне разве отец? - Ван Ден Пир услышал голос обращавшейся к нему девочки.

Он вспомнил, как ещё несколько часов тому назад готов был поклясться в том, что она является привидением его погибшей дочери, вздрогнул от этой мысли, нервно передёрнул плечами, злобно посмотрел на суетяшихся вокруг мёртвого тела криминалистов и тихо проговорил вслух, разведя руки в стороны:

- Пойдём отсюда куда-нибудь. Я не могу здесь нормально с тобой общаться.

- Иди за мной, - и Аника уверенно пошла вперёд в направлении полуразрушенной церкви, чей наглухо запечатанный металлическими листами вход давно её манил, но по причине наложенных Зозимосом ограничений даже площадка перед старинным сооружением, на которую выходило два двора, вероятно, нежилых и крайне обветшалых домов, была недоступна.
 
Майор полиции вполголоса отдал распоряжения своему подчинённому, попрощался с ним и другими оперативными работниками, и, тяжело вздохнув, направился вслед за плавно удалявшейся фигурой девочки.
 
Уперевшись в незримую стену, привидение на секунду замерло перед препятствием, однако, отступив на шаг, сжало кулаки вытянутых вдоль бёдер рук с такой силой, что по всему его сделавшемуся вдруг нечётким и расплывчатым телу, прошла мощная волнообразная дрожь.

В следующую секунду Аника резко выбросила перед собой руку, и, разжав кулак, ребром ладони произвела режущие движение, как будто разрезая сверху до низу огромный невидимый пирог, затем, схватив двумя руками края отсечённого пространства, с силой оттолкнула в стороны так, как толкают створки раздвижной двери.

Она шагнула вперёд так, словно переступила через видимый только ей порог, и пройдя несколько шагов, повернулась лицом к приближавшемуся вампиру, который сразу обратил внимание на то, что у девочки на плече сидит какое-то пернатое с тёмным оперением. 
 
Походя Эдвард с интересом осматривал низкие деревянные дома с покосившимся фасадами и порыжевшими от ржавчины, основательно подгнившими железными крышами, а подойдя ближе, встретился с пронзительным, человеческим взором птицы, застывшей на плече у Аники и внимательно за ним следившей.

Заметив, что привидение стоит на могильной плите, он криво улыбнулся:

- Ты выбрала хорошее место. Полуцерковь-полукладбище.

- Зато людей нет. Без них как будто и воздух чище.

- Что касается городов, - Эдвард снова улыбнулся, - то в тех местах, где нет людей, обычно, всё же попахивает их мочой. Посмотри, как мило! Пять закатанных в бетон могил, с совершенно затоптанными надписями на надгробных плитах и всё это - в пяти метрах от входа в деревянную резную избушку. А ещё в пяти-семи метрах - вход в церковь. Странное место.

- Странно пить кровь из полиэтиленовых пакетов, шантажируя врача станции переливания крови. Вот это - я нахожу странным. А не забытую армянскую церковь с сожжёными внутренностями и с могилами каталикосов у её паперти.

- Девочка..., - сдвинул брови вампир, - Кто ты такая, чтобы выговаривать мне то, о чём понятия не имеешь?!

- Уже никто. Всего лишь привидение. 

- Что за пернатое у тебя на плече?
 
- Ворон.

- Я вижу, что это не зяблик. Просто раньше я его с тобой не видел.
 
- Теперь придётся видеть. 

- Как тебя зовут? - голос его чуть дрогнул от волнения.

Аника внимательно посмотрела на собеседника и улыбнулась своим мыслям милой детской улыбкой, но так ничего и не ответила.

- Ты этого не помнишь, да?

- Меня уже давно не зовут. Некому, - сверкнула глазами девочка.
 
- Извини, я не так выразился.
 
- Мама давно умерла, - продолжила она, совершенно не обращая внимание на его слова, - А отец...

- А отец? 

- А отец, можно считать, тоже. 

- То есть, как это "можно считать"?!

- Он бросил нас с матерью в ту пору, когда этого точно делать не следовало. А после - отправился болтаться по миру, словно лист гонимый ветром. Разве это отец? 

- Как звали твою мать?

- Ты слишком вжился в роль полицейского, вампир! Твоя манера задавать вопросы раздражает! И ты постоянно опаздываешь! Постоянно!

- Что ты имеешь в виду?

- Что я имею в виду?! - черты лица Аники внезапно отекли и расплылись, как стушёвывается и оплывает долго пролежавшая в воде плоть, и подёрнулись демонической гримасой замогильного гнева.
 
Ворон, сидевший на плече призрака, вскрикнул и взмыл высоко в небо.
 
Сжав распухшие кулаки, она неожиданно оторвалась от земли и, плавно поднявшись в воздухе, вплотную приблизилась к лицу Эдварда так, что он на своих щеках ощутил её пышущее жаром дыхание, а лик привидения трансформировался в вот-вот угрожающий сползти с черепа отвратительный мясной студень.

- Сделай что-нибудь вовремя хоть раз! Найди этого подонка, убивающего женщин! Иначе это сделаю я! - привидение продолжало левитировать, повиснув в воздухе на уровне глаз вампира, а с влажных, развевающихся на ветру бесцветных волос его, медленно начала стекать пахнущая тиной мутная вода.

- Если ты такая всезнающая, то помоги мне. Ведь ты видела этого человека? - как ни в чём не бывало, спокойно проговорил Эдвард, глядя в илистые зрачки духа.

- Видела. И даже говорила с ним, как сейчас, с тобой, - перед ним снова стояла миловидная хрупкая девочка младшего школьного возраста, без тени злобы во взгляде смотревшая на него карими глазами, а каштановые, заплетённые в косы, локоны, были уложены в аккуратную причёску.

- Так почему бы тебе не помочь мне и рассказать, что тебе удалось выяснить?

- Я лучше Зозимосу скажу, - она подставила руку вернувшейся птице, которая, перебирая лапами, вновь пыталась уютно пристроиться на её плече, - Он не слуга закона и не скован никакими условностями, кроме своих собственных принципов.

- Зозимос? Это имя того таинственного персонажа, о котором ты мне однажды рассказывала и который умеет появляться и исчезать, когда захочет?

- Да. Это он привёл меня сюда. В этот город.

- Хм...И зачем же? Не объяснил?

Вместо ответа призрак начал медленно тускнеть и таять в вечернем воздухе, подобно тому, как исчезает в языках пламени, брошенная в печь фотография.

Едва фантом успел полностью раствориться, как неожиданно хлынул сильный дождь, хотя на небе не было заметно ни одной тучи.

Эдвард встряхнул плечами, осмотрелся по сторонам и медленно подошёл к церкви, рассматривая её грязно-бирюзовый, поросший мхом двенадцатигранный купол, увенчанный рыжеватым распятием.

- Одна тысяча семьсот первый год. Армянский храм Сурб Ншан. Или церковь Святого Знамения, - не обращая внимания на потоки холодной влаги, струившиеся по его лицу и плечам, задумчиво произнёс вампир, осматривая разбитый и требующий срочного ремонта фасад, - Армяней в Тбилиси всё меньше, а судьбы их церквей никого, похоже, не волнуют. Печально.

- Грузины верят, что до этого года на этом месте стояла грузинская церковь и в ней хранилась частица черепа Апостола Андрея, - внезапно послышался чей-то низкий, тихий голос, донёсшийся откуда-то сверху, - Надо признать, что первая часть этого утверждения более спорная. нежели вторая. Верховный совет Армянской Апостольской Церкви официально призвал власти Грузии предпринять шаги для спасения этого...здания. Оно, как яблоко раздора.   

- Дай-ка угадаю! Ты - Зозимос?

Ливень так же внезапно прекратился, как и начался, но высокая тень, беззвучно выступившая из сгустившихся сумерек в узкую полоску жёлтого света, отбрасываемого чахлым, старым фонарём, показалась Ван Ден Пиру чрезвычайно знакомой, несмотря на то, что лик говорившего был надёжно укрыт от взоров.

- Я грек. Грек, по национальности.

Эдвард моментально изменился в лице, но ничего не сказал, продолжая нахмурившись смотреть на фигуру в плотно застёгнутом на все пуговицы чёрном френче.

- Узнал меня, фламандец?

- Ты почти не изменился. Всё те же светлые одеяния, да волшебная палочка, торчащая из лица. Как не узнать?

- Знаешь, вот слушаю тебя и поражаюсь, как ты сохранил в себе способность к шуткам?! Как тебе удалось не одеревенеть душой? А я....стал настоящим чудовищем, как мне кажется.

- Остатки человечности мне помогла сохранить моя глупость. Только моё скудоумие и держит меня на плаву. Хотя, к сожалению, я от столетия к столетию постепенно умнею и это не может меня не тревожить. 

- Одно время я был очень богат и влез достаточно высоко по иерархической лестнице людского мира. Власть моя была почти безгранична. В моём распоряжении были красивейшие женщины. Я обладал всем, чего только успевал пожелать. Но и это быстро привело меня к отчаянию и скуке. И отныне у меня нет ориентиров. Я развлекаю себя тем, что улаживаю мелкие неприятности случайных знакомых, пытаюсь не творить того, что принято считать злом... Однако, всё равно, ощущаю ужаснейшую внутреннюю пустоту. 

- Ну, да. Как же без неё? Надо признать: ты сделал мне замечательный подарок. Сродни тому, каким боги Олимпа одарили Сизифа. Впрочем, ты здесь не за тем, чтобы жаловаться на свою жизнь или обсуждать со мной перспективу реконструкции этой заброшенной церкви?

- У нас, вампиров, полно времени. Поэтому мы можем тратить его как заблагорассудится. Заметь, смертные, поступают точно так же, - Зозимос улыбнулся, и после небольшой паузы, прибавил, - Но, если ты полагаешь, что я здесь лишь во имя какой-то особой миссии, то ты ошибаешься. 

- Одна моя новая знакомая, к слову, довольно юная, хотя и призрачная леди, утверждала, что ты "перенёс" её в этот город. 

- Надо же! И давно вы виделись?

- В последний раз - минут за десять до твоего появления. Она была весьма разгневана тем, что я не могу поймать местного маньяка, убивающего женщин.
 
- Неоднозначный персонаж. Меня удивляет то, что я не могу его отследить. Он как будто закрыт. Судя по всему, это простой смертный, но у него довольно неординарные способности. 

- Это я уже понял. Своего рода тёмный талант. 

- Мы встретимся с ним лицом к лицу, Эдвард. Я в этом убеждён.

- Меня не покидает чувство, что он - очередное воспроизведение уже неоднократно отправляемых на тот свет засранцев. Такое ощущение, что раз в два-три века, вновь и вновь, возрождается существо, причиняющее страдания тем, кто мне дорог. Одна и та же грязная душа, примеряющая разные одеяния и имена.

- Тем, кто тебе дорог...., - как эхо отозвался Зозимос, задумавшись над словами Ван Ден Пира, - А разве остались по эту сторону бездны существа, которые тебе дороги?

- Нет. Таковых не осталось. По эту стороны бездны....

- Почему полицейский, Эдвард? Зачем ты выбрал этот способ социализации?

- Удобно, Зозимос. Для меня эта работа - нечто естественное. Разве не этим я занимался всю свою долгую жизнь? Искал, находил и, в том или ином смысле, уничтожал. Зозимос - твоё настоящее имя?

- Нет. Я сам дал себе его. Своего первого имени, то есть, имени, каковым назвала меня мать, я не помню.

- Знаешь, я уверен, что многие люди позавидовали бы нам. Они ведь мечтают о бессмертии, - на лице Эдварда, появилась горькая усмешка, кривизна которой конкурировала с гримасой периодически появлявшейся на лице его собеседника, - Они даже не подозревают, какое это проклятие. Идти вперёд без всякой цели столетие за столетием, наблюдая за тем, как стареют и умирают любимые, встречать новых, и тут же, вновь терять и их. В конце концов, душа становится неотличимой от высохшего дуба. Сухая и крепкая, но внутри - совершенно мёртвая и трухлявая.

- Да, смертным невдомёк, что забвение, даруемое смертью, целебно по отношению к душе. Они живут какждый раз с чистого листа, ничего не помня о своём прошлом. Конечно, это сродни топтанию на месте. Но, с другой стороны, в нашем бытии отчаяния больше во сто крат. 
 
- А торпор? Не является ли он...компромиссным вариантом?
 
- Торпор очень схож со смертью, но, тем не менее, не позволяет ощутить себя обновлённым. Это как сон, который не приносит отдыха и не позволяет полностью восстановиться. 

- Ты никогда не мечтал о полной и необратимой собственной аннигиляции? До состояния нигредо? Вплоть до абсолютного распада на атомы?

- Я обдумывал это, Эдвард. И знаешь, как ни парадоксально, мне стало жаль, что обширный опыт, столетиями нажитый мною, сгинет в никуда. Данное сожаление, всё же, перевешивает мою усталость от жизни. Должен тебе признаться, что отлежавшись несколько веков в торпоре, а по сути, находясь вне всякого существования, я приобрёл качества и возможности, свойственные, скорее духам, а не располагающим плотью созданиям. Меня опьяняет ни с чем не сравнимое ощущение полёта, мне полюбилась мобильность, с каковой я могу перемещаться в пространстве. Но этого недостаточно, чтобы избавить от неопредленной, и, похоже, неотделимой от души, тоски. Возможно, это её свойство. 
 
- Кто-то из философов называл это "витальной тоской", а психологи и психиатры поспешили присовокупить это состояние к симптомам, из которых составляется экибана депрессии.

- Витальная? Да, она, пожалуй, неотделима от жизни. Но не думаю, что философы, а тем более психиатры, способны вполне понять наши чувства. Смертные одержимы жаждой наслаждений, они ищут любви, желают быть любимыми и хотят любить. Мне, и я полагаю, что и тебе тоже, это уже не нужно.
 
В ответ Ван Ден Пир утвердительно кивнул, тряхнув своей гривой.
 
- Ранее, можно было довольствоваться малым, увязая в привязанностях и страстях, как в пьянках увязяает отребье, обманываться, сновидеть наяву, подниматься вверх и падать, но теперь мне не провести себя ни за что, потому что всякое существо для меня прозрачно.

- Анестезия долороза. Болезненная бесчувственность. Мне это тоже знакомо, Зозимос. Вот взять, к примеру, это привидение, которое непонятно зачем ты сюда приволок...Думаешь, я не понял, что она - призрак моей дочери? Но! Что я чувствую, как ты думаешь? Да почти ничего! - вампир повысил голос и принялся жестикулировать, производя энергичные движения руками.

- Фантом, сам по себе, ещё не есть личность. Я "приволок" его сюда, чтобы освободить от оков этого мира, однако, девчонка, сопротивляется. Ей, видите ли, здесь нравится. Так же, как и нам, между прочим, - улыбнулся Зозимос.

- Как же ты собираешься её освободить?

- Она должна была передать тебе последние слова твоей жены и это сняло бы с души тот груз, который удерживает её здесь.

- И что она? 

- Как я понял, она сделала вид, что не узнала тебя. И, мало того, совершенно не желает давать тебе какие либо подсказки. 

- Мне не нужны никакие подсказки. Моя дочь давно мертва. А этот дух, к которому успело примешаться много лишнего, судя по всему, одержим идеей мести. Она требует от меня головы этого маньяка. Требует так, словно я задолжал ей его жизнь, и только я, в очередной раз, обязан пустить кровь в отместку за чьи-то смерти, на сей раз, не имеющие ко мне никакого отношения. 

- Да, я наблюдал эту сцену. Признаюсь, не ожидал. Аника меня удивила.

- Это - не Аника! Аники давно нет! 

- Как бы то ни было, хотелось бы тебе или нет, но она - дух твоей умершей дочери. 

- Вынужден признать, что я почти не знал своего ребёнка. Своего единственного ребёнка. Ему так и не позволили повзрослеть. А у тебя, Зозимос, были дети?

- Нет. Я довольно рано стал вампиром. 

- То, что ты говорил о "грёзах наяву", касалось смертных дев или исключительно нашей вампирской братии?

- По-разному, Эдвард. В молодости, я обращал возлюбленных в себе подобных, наивно полагая, что отныне мы вместе сможем делить Вечность надвое, но...Думаю, тебе не понаслышке известны во всех смыслах ненасытные аппетиты вампиресс? Эти проекты, рано или поздно, терпели крах. Случалось мне терять голову и от дам, давно уже принявших тёмный дар. Результат один и тот же. 

- А где ты в этом городе берёшь кровь?

- Ну, уж во всяком случае, не пользуюсь слабостью врача станции переливания крови, - улыбнулся Зозимос.

- Да что ж такое! - развёл руками Ван Ден Пир, - Весь Тбилиси осведомлён об этом!

- Я воровал её оттуда в первые дни своего пребывания в городе. Мне ведь проще, чем тебе - могу быть невидимым. Но теперь я...вроде бы как в очередном вампирском браке. Нашёл барышню с резус отрицательной четвёртой группы, представляешь? Вот и питаем теперь друг дружку. 

- Ты обратил её в наше братство?

- Очень странно всё получилось. У меня не было таких намерений, но, тем не менее. это произошло.

- Отчего же пожаловал не вместе с ней? 

- У неё ряд неоконченных дел, связанных с бывшим возлюбленным и ещё какие-то задумки. В шаге отсюда я нашёл пустующий дом. Полагаю, мы поселимся там с её дочерью. 

- Бывший возлюбленный? - переспросил Эдвард.

- Или настоящий. Какая, в сущности, разница? Вот только одно меня смущает: как и в случае с этим маньяком, убивающим женщин, этот её сердечный друг скрыт от меня. Странное совпадение. 

- Уверен, что до сих пор от твоих внутренних глаз не могла скрыться ни одна душа. И ты всерьёз считаешь, что это совпадение?

- Не знаю, что и думать.

- А я знаю. Надо проследить за твоей барышней с резус отрицательной группой крови. Она и проведёт тебя к нему. Есть у меня предчувствие, что он и замечательный парень, пускающий кровь тбилисским красоткам, на самом деле - одно лицо.

- Странно, что эта мысль не приходила ко мне в голову.

- Наверное, там просто не было для неё свободного места. Ты размышлял о другом. Я прав?

- Я несколько индифферентен по отношению к людям. Меня, по большому счёту, мало трогают их поступки. Могу я переложить на твои плечи всю эту историю с Человеком-Невидимкой?

- Мне не отвертеться. Да я и не желаю этого делать. 

- Спасибо, Эдвард.

- Мне необходимо будет взглянуть на твоего акцептора. На твою подругу.

- По этой же улице, дом номер шестнадцать. Мы будем там уже послезавтра. Способ увидеть её и энергетически пометить, найдёшь сам, - и Зозимос протянул руку на прощание.

- До встречи, - пожимая скрытую под тканью перчатки ладонь собеседника, Ван Ден Пир поразился насколько сухой, холодной и жёсткой она оказалась.

- Ну, да, - улыбнулся Зозимос в ответ на его мысли, - Я ближе к мертвецам, чем к живым. И даже думаю, как мёртвые. Ничего удивительного, если принять во внимание особенности моей биоморфологии, каковая, честно говоря, меня вполне устраивает. Вот, хотя бы, моя способность к моментальному исчезновению. Разве это не шикарно?
 
Он шагнул в сторону так, словно вынужден был переступить через какой-то лежащий на асфальте предмет, и тут же исчез, растворившись в мягких осенних сумерках.

- Думать, как мёртвые..., - задумчиво повторил Ван Ден Пир, поднимая вверх голову и устремляя взор в небеса, - Не значит ли это сонно пережёвывать целую вечность какое-то одно, ненароком присохшее к душе переживание?