Бедные дети

БЕДНЫЕ ДЕТИ
Семья Рижских жила на тихой, узкой улице, напротив парка. Их роскошный и гостеприимный дом был известен в округе и на выходных собирал множество гостей. Его хозяевами были  Никита Николаевич и Алена Александровна; они воспитывали единственную дочь Наташу, маленькую, красивую шестнадцатилетнюю школьницу, которая, несмотря на юный возраст, уже обращала на себя всеобщее внимание. Она была девушкой чувствительной и поэтому легко и быстро влюблялась; впрочем, ее увлечения быстро проходили, едва начавшись.
Но на одной из домашних вечеринок она познакомилась с Митей, двоюродным племянником соседки, студентом третьего курса, который буквально сразил ее наповал. Он был старше ее прежних кавалеров; к тому же оказался остроумным, воспитанным и образованным молодым человеком. Наташа тоже произвела на него сильное впечатление. Они быстро подружились и с тех пор все свободное время проводили вместе.
Прошло полгода со дня их знакомства. Они так сблизились, что, казалось, уже не могли друг без друга обойтись. Привязываясь к подруге все быстрее и сильнее, Митя, наконец, решил, что не может без нее жить, и, следовательно, им совершенно необходимо жить вместе. Молодой человек тотчас поделился этой счастливой идеей со своей возлюбленной, которая нашла ее весьма романтичной. Наташа с восторгом приняла предложение пылкого поклонника, и оба принялись строить планы на будущее. В первую очередь, они поставили в известность родителей. Никита Николаевич и Алена Александровна были как громом поражены заявлением дочки. Они давно знали о ее увлечении «этим студентом», но не предполагали, что дело зашло так далеко. Они с изумлением выслушали признание девушки и не нашлись с ответом. Ее решительный настрой ни на шутку их напугал, и они попытались убедить Наташу подождать, по крайней мере, до ее совершеннолетия, но та неумолимо стояла на своем.
Добрые Рижские были в ступоре. Они обожали дочку и не решались на крутые меры. По зрелом размышлении почтенные супруги связались с родителями Мити – Андреем Николаевичем и Екатериной Дмитриевной Онежскими, которые тоже не находили себе места от беспокойства. Два дня назад состоялся «мужской разговор» Андрея Николаевича и Мити, который объявил о гражданском браке с Наташей как о факте неизбежном и окончательном. Андрей Николаевич не растерялся и сразу навел справки. Оказалось, что юноша устроился на работу и уже снял двухкомнатную квартиру. Эти сведения поразили Андрея Михайловича, и он потребовал от сына объяснений.
          – Ты сказал, что хочешь жить с этой девушкой, – осторожно заговорил отец. – Но ведь она еще школьница! К тому же гражданский брак – не твой формат отношений.
– Я так решил, – ответил Митя. – Мы съедемся на следующей неделе.
– К чему такая спешка? Подожди хотя бы, когда она школу закончит. Эта девочка не готова к тому, чтобы стать твоей женой и хозяйкой съемной квартиры.
Юноша слегка смутился, но уверенно возразил:   
– Мы обсудили этот вопрос и уверены, что справимся.
– Мать очень расстроена, Митя, и не может смириться с твоим решением. 
– Я все сам решил, – повторил Митя в нетерпении. – А с мамой я поговорю. Это касается меня одного.
– Но и меня тоже, – с жаром проговорил Андрей Николаевич, который начал волноваться. – Я утверждаю, что нужно подождать хотя бы до совершеннолетия девушки. Поверь, так будет лучше для вас обоих.
– Я думал об этом, папа. Наташа согласилась с моим планом; мы оба так хотим.
– Во всяком случае, я не могу тебе этого позволить, – пробормотал потрясенный Андрей Николаевич. – Потерпи, пока я поговорю с Наташей и объяснюсь с ее родителями.
Этого уж Митя не мог вынести; он побледнел.
– Не вмешивай ее в наши дрязги, – дрожащим голосом сказал он. – Я запрещаю тебе даже заговаривать с ней на эту тему.
– Тебе придется повременить, дружок, потому что – я уверен – и родители девочки против твоей затеи.
– Я не стану ждать! – запальчиво вскричал Митя. – Мы будем жить вместе, как договорились. Это все? Ты доволен? А теперь оставьте нас в покое, а не то я приму меры… я серьезно говорю!
Митя бросился из комнаты почти в припадке. Андрей Николаевич услышал, как он выбежал из квартиры, а Екатерина Дмитриевна устремилась за ним вдогонку. Через полчаса они вернулись, по-видимому, примиренные; по крайней мере, молодой человек казался спокойным. Но Екатерина Дмитриевна не утешилась извинениями сына; ощущение смутной тревоги не покидало ее. Митя, разумеется, не остыл: он чувствовал, что слишком влюблен и не в состоянии ни ждать, ни терпеть.
Юноша продумал всю ночь, и к утру его решение было принято. Он позвонил Наташе и потребовал встречи. Прибыв в условленное место, она застала Митю в страшном возбуждении; впрочем, при ее появлении он попытался успокоиться. Подойдя к ней, он взял ее руку и объявил жестокое решение родителя разрушить их счастье и тут же предложил бросить все и бежать с ним из дому без предупреждений и объяснений. Наташа испугалась, но молодой человек утешил бедную девушку, заверив, что у него все готово. Наташа не сразу согласилась, но под конец уступила горячим аргументам юноши, который, похоже, потерял голову от любви и отчаяния. Более того, по прошествии первого испуга предложение Мити показалось ей не только осуществимым, но и заманчивым. Тотчас на месте был составлен и разработан план побега. Завтра Наташа должна была пропустить школу и остаться в своей комнате под предлогом головной боли. Ей следовало дождаться ухода родителей на работу, собрать лишь самые необходимые вещи; потом, ближе к вечеру, выйти через черный ход из дома так, чтобы не заметили соседи, сесть в автобус и проехать к ближайшей остановке, где ее встретит Митя. Задумка была проста; казалось, обстоятельства благоприятствовали влюбленным.
На следующий день пара приступила к исполнению своего решительного намерения. Все шло как нельзя лучше, и события складывались обоим на руку. Алена Александровна и Никита Николаевич точно нарочно вышли раньше обычного; таким образом, у Наташи оставалось больше времени для сборов; впрочем, она быстро упаковалась и в страхе стала ждать назначенного часа. Все это время она была как во сне. Лихорадочное возбуждение поминутно сменялось оцепенением; она вздрагивала при каждом звуке и замирала при малейшем шорохе; ее голова горела и шла кругом. То ей мерещились шаги на лестнице, то чудился звонок в дверь, то казалось, будто за стеной звучат голоса и какие-то слова – странные слова! Наташа дрожала с непритворным ужасом, сердце у бедной девушки трепетало и замирало. Тяжелые предчувствия не оставляли ее.
В полдень вдруг совершенно неожиданно вернулся отец. Увидев его, Наташа чуть в обморок не упала. Никита Николаевич страшно забеспокоился, хотел остаться дома и вызвать врача. С трудом Наташа его отговорила, заявив, что «это пустяки», что ей уже лучше, что это была минутная слабость и она уже здорова. Оказалось, Никита Николаевич забежал на минутку лишь для того, чтобы забрать свой портфель, который он по-своему обыкновению забыл в прихожей. Пробыв с дочкой полчаса, он все-таки отправился обратно на работу, и Наташа осталась опять одна.
Наконец, наступил вечер. Почти машинально прошла она в свою комнату и взяла сумку с вещами. Ее лоб похолодел; мысли путались. В изнеможении она опустилась в кресло и некоторое время просидела в забытьи. Потом поднялась и направилась к дверям. В глазах у нее покраснело, и она с трудом передвигалась. В коридоре ей послышались какие-то возгласы… шум; девушка через силу поспешила в ту сторону… Она вошла в гостиную и… обмерла: посередине комнаты лежал Митя, бледный, окровавленный; он протягивал к ней руки, губы его шевелились, как бы силясь заговорить… Вдруг Наташа услышала безобразный крик; в ужасе она узнала свой голос…
 Очнувшись, девушка с трепетом вскочила с кресла; кровь сильно ударила ей в голову. В неизъяснимом волнении она достала паспорт и сунула его в пальто; потом торопливо выбежала из дому на остановку. Затуманенным взглядом она следила за автобусами, пока не подъехал нужный номер. По дороге Наташа с беспокойством глядела через стекло на улицу. У нее кружилась голова, и она несколько раз забывалась. Вдруг она опомнилась от того, что автобус неожиданно резко остановился. Наташа снова посмотрела в окно и увидела две полицейские машины и «скорую помощь». Ее сердце замерло; она позвонила и, выбежав на улицу в распахнувшуюся дверь, увидела оцепленный участок около шоссе, где стояли полицейские и врач закрывал заднюю дверь фургона. Кругом теснились люди. Наташа с трудом пробралась вперед.
– Что случилось? что случилось? – говорила она, не спрашивая никого конкретно и обращаясь ко всем одновременно.
– Парня сбили; со всей скорости мотоцикл наехал, – сказал кто-то.
– Вот здесь дорогу перебегал, с той стороны, – прибавил второй.
– Тут и перехода нет, – заметил третий.
Наташа в ужасе подошла ближе.
– Кто это? кто это? – кричала она. – Его имя? скажите мне имя!
– Она  его знает, пустите ее быстрее, – заговорили в толпе.
И Наташа вдруг очутилась в центре круга. К ней подошел полицейский.
– Вы знакомая потерпевшего? – спросил он. Наташа его не поняла.
– Где он? О, покажите, покажите скорее…
Дверь «скорой» распахнулась, полицейский посветил туда фонарем, и Наташа увидела Митю. Но уже через мгновенье она не узнала это сбитое лицо и закричала. В эту минуту девушка опять услышала знакомый безобразный крик и потеряла сознание.
Больную немедленно отвезли в тот же госпиталь, куда поместили Митю. Поскольку при ней оказался паспорт, то уже через полчаса Рижские узнали о трагедии. Насмерть перепуганные супруги немедленно примчались в больницу, где застали родителей Мити. Взрослые были в страшной панике; о плане беглецов, разумеется, никто не подозревал, поэтому обе стороны терялись в догадках. Последствия инцидента оказались неутешительными: Митю отправили на операцию, а Наташу, которая едва пришла в себя, оставили на реабилитацию. Через два дня Митю перевезли в центр Склифосовского; за Наташей был установлен тщательный уход.
Две ночи подряд она бредила о неудавшемся побеге, и мать, не отходившая от ее постели, решила, что дело серьезно. Она сразу сообщила об этом мужу, а тот, в свою очередь, немедленно уведомил Онежских. Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Даже Андрей Николаевич, который всего ожидал от сына, не поверил с первого раза. На общем семейном совете было принято единогласное решение не мешать молодым устраивать жизнь по их усмотрению.
Между тем бедные дети выздоравливали. Мите была сделана успешная операция, но его здоровье сильно пошатнулось. Онежские были в шоке, когда его увидели: мать заплакала, а Андрей Николаевич онемел от ужаса. Тем не менее, они сдержались и ничем не выдали своего потрясения. Митю перевезли домой. Родители зареклись молчать о случившемся и даже наедине друг с другом не вспоминали о трагедии.
Однако и отец, и мать каждый день втайне ждали откровенных признаний сына, но тот упорно молчал. Родители трепетали за больного и боялись его очередной выходки. На всякий случай они поддерживали постоянную связь с Рижскими, от которых узнали, что Наташу выписали из больницы,где она совершенно поправилась. После выписки девушка ни разу не упоминула о Мите, и Рижские приписали это молчание депрессии и расстройству нервов после катастрофы.
Видя состояние дочки, Никита Николаевич взял незапланированный отпуск и отвез семью на дачу в надежде, что перемена места сотрёт тяжелые воспоминания о трагедии.
Природа, деревенские пейзажи, сельские виды, чистый воздух, покой и тишина в самом деле как будто оживили Наташу; по крайней мере, так показалось родителям, и они договорились продлить свой отпуск нарочно для дочки. Между тем подумывали и о поступлении в вуз, впрочем, предоставили Наташе самой выбирать. К началу сентября были успешно пройдены экзамены к несказанной радости отца и матери. Каникулы кончились; жизнь вошла в прежнее русло. Началась учеба. О Мите уже не было никаких известий. Со времени отъезда Рижских на дачу как-то сама собой прекратилась и связь с Онежскими. Очевидно, там тоже рассудили не напрашиваться и не навязываться, а Никита Николаевич и Алена Александровна, видя, что Наташа спокойна и увлечена занятиями, не сочли нужным возобновлять отношения. Тому была и другая причина: в университете у Наташи появились новые знакомые, и, как это обыкновенно водится, составилась компания, в которую ее постоянно приглашали и где она, несмотря на свою замкнутость, все-таки иногда показывалась. Скоро вокруг нее образовался круг поклонников, которых, очевидно, не смущали ее холодность и необщительность. Тем не менее, родители, прознав про столь интересный факт, втайне лелеяли надежду, что у дочки заведется друг, который разрешил бы напряженность, создавшуюся после странной истории с Митей. Но рассчитывать на что-нибудь в этом роде, похоже, было нечего: Наташа оставалась равнодушной к ухаживаниям и за целый год обучения ни с кем не подружилась как следует, что, однако, не отбило охотников от грустной девушки.
Первый курс подходил к завершению; сессия наполовину была сдана, и Рижские готовились в лето опять выехать. Однако планы эти нарушились одним обстоятельством, случившимся как-то вдруг совершенно внезапно к чрезвычайному удовольствию Никиты Николаевича и Алены Александровны. Дело в том, что в Контакте у дочки появилось новое лицо, тоже студент, кончавший второй курс (так, по крайней мере, он сообщил о себе), давний приятель одного из кавалеров Наташи, через которого на нее и вышел. Тот потом уверял, что здесь заключается секрет, ему одному известный, но что он дал слово молчать и потому на все вопросы отвечал уклончиво, с видом весьма таинственным, чем еще более интриговал окружающих.
Этот новый друг представился под именем Андрея, однако фотографию не выложил. Общение с ним произвело на Наташу впечатление весьма сильное, что было тотчас всеми замечено. Ко всеобщему удивлению, девушка с самого начала их знакомства стала подолгу просиживать в Контакте, чего прежде с ней никогда не бывало, несмотря на то, что имела достаточно друзей, которых, впрочем, не слишком жаловала. Но в этот раз переписка приняла оживленный характер; не проходило и дня, чтобы они не обменялись сообщениями между собой. Так продолжалось целый месяц, отчего довольно скоро пошли о них известные разговоры, какие обыкновенно в таких случаях бывают. Тем не менее, ничто еще не подтверждало верность слухов, даже признаков не было никаких, однако многим казалось, что дело на мази и что решающее слово вот-вот скажется. Но оно никак не произносилось, и это вызывало недоумение. В самом деле, Андрей, несмотря на свое чрезвычайное увлечение перепиской, до сих пор ни разу не выразил желания встретиться. Наташа тоже не проявляла инициативы, хотя по всем признакам казалась заинтересованной в своем неожиданном знакомом. Словом, ни с той, ни с другой стороны ничего не предпринималось, что возбуждало любопытство в компании, где с удвоенным нетерпением ожидали развязки, которая и впрямь не замедлила последовать.
Действительно, все к тому шло: тон писем Андрея (а он чуть ли не через каждые сутки писал письма, не говоря уже о коротеньких сообщениях, беспрестанно им посылаемых) становился все напряженнее, отчего Наташа вдруг сделалась беспокойной. Она давно уже заметила про себя, что слишком часто о нем думает вопреки трогательным воспоминаниям о Мите, которому мысленно поклялась хранить верность «всю свою жизнь». Как справедливо рассудили родители, бедная девушка и впрямь вообразила себя виноватой в случившейся с ним трагедии и пришла к убеждению о невозможности прежних отношений. И все-таки его образ оставался для нее священным; не было и дня, чтобы она его не вспоминала. Но в последний месяц обнаружила с досадой, что теперь часть мыслей принадлежит другому. Наташа постоянно себя за это укоряла, однако уж и оторваться не могла. Андрей все больше занимал ее воображение, что было вполне объяснимо: он неумолимо обращал на себя внимание своими посланиями. В них почти совсем ничего не говорилось о нем самом, да Наташа и не любопытствовала; зато суждения и идеи, им высказываемые, поразили ее. Он всякий раз отвечал ей так просто, так мудро, что она невольно им увлеклась. Наташа чувствовала потребность отвести кому-нибудь душу после перенесенного потрясения, а Андрей внушил ей настолько искреннее доверие и такую дружескую симпатию, что она впервые захотела выговориться именно ему, несмотря на то, что ни разу его не видала и даже голоса его не слышала (они не перезванивались – удивительный факт!). Она еще ничего не рассказала ему о своей истории с Митей, но ее глубокая грусть все-таки прорывалась и ясно чувствовалась в замечаниях, вопросах и ответах, так что нетрудно было угадать теперешнее ее состояние. Андрей же не спрашивал ни о чем, но неизменно писал ей с такой теплотой и любовью, что впервые за весь этот тяжелый год Наташа начала испытывать некоторое облегчение.
Так продолжалось около двух месяцев. Молодые люди, судя по всему, совершенно нашли общий язык, так ни разу и не встретившись. Впрочем, Наташу давно уже тянуло на свидание, в чем она самой себе боялась признаться. Она уже не была равнодушна к этому таинственному другу, несмотря на всю свою задумчивость. А послания Андрея между тем становились оживленнее: в них явственно сказывалась тревога, которую не могли скрыть легкие фразы и непринужденные рассуждения; казалось, будто порывался что-то сказать, но никак не мог решиться, и Наташа слишком это чувствовала. Ее беспокойное воображение было возбуждено даже сверх меры; ежедневно в тревоге ожидала она признаний. Девушка не могла не сознаться, что боится ужасно предстоящего объяснения и в то же время ждала с нетерпением. Между прочим, Наташа задалась вопросом о причине его волнения. В нем угадывалась некая тайна, которая представлялась ей чем-то из ряду вон. Что это было: притворство, чтобы к себе внимание привлечь, или действительное чувство? Но притворство никак не вязалось у нее в уме с общим представлением об Андрее; поразмыслив, пришла к выводу, что он был во всем с ней честен, потому нечего было сомневаться.
В один из этих дней Андрей прислал ей обыкновенное письмо; то был первый раз, когда он обратился к ней подобным образом. Наташа с трепетом приняла конверт и долго не осмеливалась его вскрыть. У нее сильно стучало сердце, и кружилась голова. Наконец, дрожащими пальцами осторожно оторвала верхнюю полоску бумаги и достала вдвое сложенный лист, мелко исписанный с обеих сторон. Что-то дрогнуло в ней, когда она взглянула на почерк; у нее даже в глазах потемнело на мгновенье. Рука показалась ей очень знакомой, хотя она не смогла бы утверждать наверняка; во всяком случае, написано было неуверенно, точно автор как-то по-особенному выводил слова и буквы. Девушка торопливо принялась читать: Андрей писал очень решительно: он объявлял, что ему срочно необходимо переговорить с ней об одном чрезвычайно важном деле, которое не терпит отлагательств, и просил встречи. Просьба была высказана очень настойчиво и походила на требование, в тоне ощущались довольно нервные нотки: очевидно, сочинитель находился в возбужденном состоянии и уж не пытался себя скрывать. Напряжение Наташи достигло предела, но она решилась пойти на свидание. Всю ночь накануне смутные предчувствия не оставляли ее: разгадка мерещилась ей самой необыкновенной, представлялась неожиданная развязка… Она так и не уснула до рассвета, а утром встала с больной головой и мрачным ощущением в душе. Должно быть, ее бледность, взволнованный вид бросались в глаза; по крайней мере, родители сразу заметили и принялись заботливо расспрашивать о самочувствии; наконец, Никита Николаевич предложил вызвать врача. Наташа насилу могла им отвечать; однако кое-как их успокоила и пошла в условленное место почти с ужасом: понимание того, что она сейчас его увидит, почему-то вдруг испугало ее. Она вошла в парк и села на скамейку под тополем; кругом было пустынно, ни одного прохожего.
Прошло минут пять, и в конце аллеи показался человек, который медленно, как будто неуверенно приближался туда, где расположилась Наташа. Еще издалека ей почудилось, что она узнает эту фигуру; девушка поднялась, но не смогла пойти вперед: у нее вдруг подкосились ноги, и она осталась стоять неподвижно, внимательно всматриваясь и чувствуя, как на лбу выступил холодный пот. Взгляд ее затуманился, и она не сразу разглядела Митю, который, зарыдав, бросился перед ней на колени. У Наташи пресеклось дыхание…
– Так это ты? ты?.. – повторяла она почти в беспамятстве, схватив его руку. – И молчал столько времени?..
Митя со слезами обнимал ее ноги…