Концлагерь под названием Жизнь -продолжение 3

    Из тех кто может быть мужем сразу отметались те, кого Клара именовала трехмесячники. Но весь ее опыт состоял именно из таких. А могут ли быть другие, не те кто в первый месяц грозится бросить весь мир к ее ногам и осыпает комплиментами а также обещаниями жениться, на второй месяц охладевает а на третий месяц начинает отдаляться?
    Вспомнила Витьку. В первый месяц он говорил Клаве что она ему снится.

Звал замуж и обещал развестись со своей женой. На второй месц уже не звал замуж и перестал каждый день звонить. На третий месяц перестал звать Клаву в дом,а повадился таскать ее на миньет в трансформaторную будку. Вероятно его возбуждали изображения веселого Роджера. Хотя конечно же нет, просто кто-то дал ему ключ, и вероятнее всего Клава была не первым тельцем в этом электрическом борделе.
     Вообще Витька как всякая громогласная тварь, вызывал у нее оторопь своей манерой сказать что-то по телефону и резко повесить трубку без всяких пока и целую. Хотя Роберт произносил "целуюпока" в одно слово абсолютно механическим голосом.
     Но Витька вызывал культурный шок. "Ты мой дорогой,мое дитя"- произносила она нежно.
- "Ты что, ох...ла" -рявкал Витька.
Это напоминало детство , когда Клава пискнула: "ой какое большое платье, оно мне будет впору вообще в семь лет"!
 "В восемь" -рявкнула мать, будто брехнула большая сторожевая псина. Kлава тогда просто упала от страха. В восемь ! Гав! Бух!Вав!
     Громогласный Витька, на него она вначале понадеялась только потому, что он не имел отношения к ее семье, а значит и должен был быть лучше, явно не оправдал ожиданий. Вскоре Клава только плакалась подружке в жилетку:" но почему же он такая сволочь, почему!?.
     Oна однажды все-таки отказалась идти с ним в трансформаторную будку, и у он, побагровев от злобы, толкнул ее так, что она едва удержалась на ногах, и молча ушел. Когда она сама позвонила ему, он гаркнул:" ты что,сука такая"!
      Хм, забыли его к чертям. Идем дальше. Вот так.
      Трехмесячник Роберт.
- "Робби , я так привязалась к тебе за эти три месяца".
 Роберт побледнел и немедленно отскочил буквально. Расстались они холодно, но через несколько дней она и ему позвонила сама, подумав,что нужно расставить все точки над и.
-"Алло".
-"А , это ты. Пошла на х..й"!
     Трехмесячники, трехмесячники...
Был август, а в ноябре Роберт, что называется, нарисовался, и стал спрашивать, почему она за все это время ни разу ему не позвонила и стал объяснять, мол, о подумал, будто она тогда набрала его номер, лежа под мужиком.
   Что и говорить, Клава его простила. Кто бы еще на нее позарился. С этим хоть поговорить можно по-людски, не то что Витька. Нет, Роберт был неплох. он однажды даже лечил ее от убойного гриппа.Он две недели подряд приносил ей на работу обед, потому что она всю зиму жила вместе со своей матерью и не могла даже чаю себе сделать, ведь мать сидела на кухне и смотрела, она так смотрела, что Клава сама себя поливала кипятком, будто находясь под гипнозом.

     Но у других в основном все иначе, а сколько семей, которые отмечают золотые свадьбы.
Правда и женщины там не такие как Клара.
     В ее возрасте они были красивы , умны и удачливы. И наверняка не были воспитаны так как она . Нужно быть правдивой -говорили ей.
А что говорить, она и так была проста как три копейки. Роберт знал, что ей негде жить и боялся, что она у него поселится и на его жилплощади размножится. Молодая ведь, зачем ей пожилой, плюгавый и пьющий.Резонно,но если посмотреть с другой стороны, у нее была та самая пресловутая московская прописка и право на жилье, другое дело что среди родственничков невозможно было жить, о чем она ему как другу обстоятельно и в слезах докладывала. То есть не будь честной. И вообще какое там выходить замуж из дома, где ее мать отвечает на телефонные звонки и говорит что Клава -шлюха.
     Клава билась как в паутине, понимая, что честность и правдивость здесь совсем ни к чему, но выхода не было.
     Она перестала улыбаться уже давно, мать выживала ее из дома, но из дома бабушки и дедушки ее выживала сестра, а мать тоже регулярно там ночевала и по-хозяйски брала трубку, если звонил городской телефон.
     Так она и металась туда-сюда уже года три, периодически жила в квартирах у подруг и ни на что в жизни уже не надеялась.
     Ее спасла бабушка, продав участок с домом в Тарасовке. Денег хватило на крошечную но отдельную квартиру.
     Клава немедленно пригласила туда Роберта. Но оказалось, что он и на квартире не хочет жениться. Он вообще не хочет жениться.
     Как-то Клава подарила ему теплый пояс, когда он пожаловался на боли в спине. В дальнкйшем оказалось, что Роберт просто выбросил ее подарок. Но ведь звонил же ей и разговаривал с ней и спал с ней.
     По слухам, дошедшим до Клавы через несколько лет, Роберт на ком-то все-таки женился. Но не на ней-же, он же не настолько сумасшедший.
     Все было не то. Как другие женщины заводят семью, нечего было и думать. Она не другие, она - Клава-обезьяна.
     И она поняла кто ей нужен. Нужен мужик жадный и без этих принципов что зазорно брать деньги у женщины. Мужа нужно купить, бесплатно никто на ней не женится. Да и бабушка как-то обмолвилась:" да кто на тебе женится когда у тебя такая мизерная зарплата"?
     И вот он нашелся, именно такой, что жалел каждую копейку. Но Клава влюбилась, а ему кроме денег , оказывается, нужна была и любовь. Правда, если у Клавы не было денег, то он как-то забывал про лирику.
    Но Клава понимала, что ей и так безумно повезло, ей повезло сказочно. Понимала она и то, что если бы она была в прежнем бездомном состоянии, он бы не женился даже за миллион, а так обошлось тысячей долларов приданного и ежемесячными выплатами. И грех жаловаться, он хотя бы не жалел на нее еду. При всей скупости он дал ей деньги на подготовительные курсы в университет.
      Клава понимала, что она, как говорится, не выглядит. Не было в ней представительности и уверенности, а была одна сплошная пнутость и испуг.
Конечно, какой бы мужчина сознался, что у него такая жена. Вот и муж всем говорил, что Клава -его племянница.
    Роберт тоже так ее всем объяснял, но они не были женаты, и Клава думала, что штамп в паспорте освободит мужа от стыда, раз уж ему в ЗАГСЕ не было стыдно на ней жениться. Но он категорически не хотел с ней вместе фотографироваться. И это был первый звоночек. Так она и оставалась племянницей-женой.
      И он был не трехмесячник, он был трехгодичник. Когда их уже ничто не связывало, они прожили как чужие еще несколько лет и разошлись, полыхая обоюдной ненавистью.
   А как красиво все начиналось , с позволения сказать:" теперь у нас есть и твоя квартира! Плыви, наша лодочка, плыви"!
    Когда они разошлись по разным лодкам, Клаве было двадцать восемь лет.
За это время успели умереть бабушка и дедушка, осталась еще одна квартира на двоих с сестрой, той самой Живое. Мать Клавы и Живое снова пролетела мимо наследства, а муж стал требовать чтобы Клава выменяла себе еще одну отдельную хату - пусть у нас будет две твоих квартиры.
    Забыв о том, что она купила себя мужа и по-прежнему состояла как-бы в племянницах, Клава расстраивалась из-за его жадности. Она словно забыла, что именно такого и искала, не смея и рассчитывать на что-то получше.
    Когда она разошлась с мужем, она вернулась уже не в первую квартиру, где жили квартиранты, а в новую, унаследованную и оказалась один на один с Живое и с матерью.
    Вещи при разводе муж отобрал. Было холодно, было страшно холодно без одеяла в квартире, где балкон невозможно было закрыть.
    Клава и сестра решили продать квартиру. На ремонт нужно было копить и копить. Но когда Клава собралась на собеседование по работе, Живое спрятала единственные хорошие сапоги.
    Клава перерыла все, крик стоял страшный, и только когда Клава начала грозить что растерзает сестру на части живьем, тогда сапоги нашлись, но Клава, конечно, уже везде опоздала.
    Так прошло полтора года. Мать рвалась в квартиру, грозила выбить дверь и выкинуть Клаву на улицу. К счастью, Живое боялась не меньше, а даже больше, и они договорились не пускать мать ни под каким видом и сразу вызывать полицию при всякой попытке вторжения.
Сестра выла от ужаса, и Клара терпеливо объясняла что мать не собственник и никаких прав не имеет.
_"Я сейчас приеду и выломаю дверь если ты не освободишь кваритру добровольно! Я должна защищать права своей дочери"! ( Мать имела в виду Живое, а не Клару, которая была как бы не дочь).
Живое рыдала, а Клава рычала в телефон:" только подойди, попробуй, вонючий кусок мяса, я тебя на ремни изрежу, распущу как курицу, глаза повычерпаю, я на тебя ложку для глаз уже наточила, ну иди, иди сюда, я тобой давно хочу заняться! Я тебя достану везде, я тебя живьем закопаю"!
Закончив беседу, Клава сказала сестре:' ничего, вызовем наряд, погрузят эту буйную в воронок" и поедет от прилавка тихий голос с хрипотцой". Живое хихикнула сквозь слезы.
     На всем этом фоне Клава на сайтах знакомств подыскивала себе  кого-то более или менее постоянного.
     Теперь она уже никому не признавалась ни в каких своих бедах. Квартира своя отдельная и еще одну она разменивает со своей сестрой. Все благополучно, более чем, великолепно все.
     Об одном она не подумала -во время ее телефонных разговоров Живое отвечала на звонки матери, а разговаривали они только визгом. Клава не догадалась выйти хотя бы на лестницу, и тайное становилось явным.

продолжение http://www.proza.ru/2015/12/20/274