Не могла иначе...

В большой палате областной больницы находилось только двое.  Они долго лежали здесь и успели хорошо узнать друг друга. Один из них невысокий, лысоватый угрюмый мужчина лет шестидесяти, Николай Петрович, которого доставили в больницу из тюремной камеры, где он отбывал наказание, и которому сделали тяжелую и неудачную  операцию по удалению камней из почки. Второй, Павел, тоже веселым нравом не отличался, но был намного моложе. Еще в детстве Павлу удалили почку, и он жил с одной. Как вроде бы особых хлопот ему это не доставляло, но не так давно эта единственная почка стала барахлить.  Сделали операцию, заменили больную почку на донорскую. Врачи уверяют, что операция прошла хорошо, и что причин для беспокойства нет.

- Хорошо, Павел, что меня амнистия здесь застала, и на нары возвращаться не надо. Завтра выписывают, и прямо домой пойду, - сказал Николай Петрович и, помедлив немного, грустно добавил, - Хотя, где он мой дом?
- Ну ты же жил где-то до тюрьмы?
- Да, жил! Вот именно "где-то" - ответил Николай Петрович, - Дурак дураком был. Бросил семью, уехал, скитался по всей стране. Романтику искал. Тесно мне дома было. Жизнь в селе мне в тягость была. Брат в колхозе работал и еще свой участок с любовью возделывал. А я не мог! Не тянуло меня к земле! Хотелось поездить по стране, побывать в больших городах. Очень море хотелось увидеть! А жена какая у меня была! Как она плакала, умоляла вернуться! Нет, не вернулся я! Это сейчас понимаю, что глупость сделал и столько горя ей и детям моим доставил. А тогда... Эх, вернуть бы то время! Так, нет! Так не бывает!

- А сейчас где жена? - спросил Павел, - Ты что-нибудь знаешь о ней?
- Как только меня посадили, она несколько раз приезжала, передачи привозила, хотя и не близко ей было сюда ехать. И откуда только узнала? Но встретиться с ней я отказался. Стыдно было. Не мог представить, как в глаза ей смотреть буду. Она мне и письма писала  первое время. Все описывала. О себе, о детях. У старшей дочери уже и сын родился. Дед, значит, я. Да, какой уж я дед?! Внука ни разу и не видел. Да и детей своих, если бы встретил, так и не узнал бы. Как росли, как выросли? Ничего не знаю. Как в больницу попал, думал, напишу ей. Но не написал. Что писать? Когда ей я нужен был, тогда не писал. А теперь надумал. Мол, приезжай, помоги, а то скрутило меня, паршивого. А ты-то сам как? Что-то я не видел, чтобы и тебя кто-либо навещал.

-  Да, жена не приезжала, не посчитала нужным, - грустно ответил Павел, - Нельзя сказать, что мы душа в душу жили, а сейчас не знаю, что и будет. Инвалид я. Одна почка была, а теперь и вовсе чужую поставили. А с деньгами у нас всегда проблемы были. Раньше она часто говорила: "Ох, Павел, Павел! Думала, как замуж за тебя выйду, так и заживу, как у Бога за пазухой!" Не вышло. Красивая она очень! В институте вместе учились. Помню, как первый раз увидел ее. Глаза ее были такие темные, что казались черными в тени. Ей тогда и 18-ти не было, но высокий рост и уверенная осанка делали ее старше своих лет. Я не мог пройти мимо, и не знал, чтобы такое у нее спросить  для  того, чтобы разговор начать. Не нашел ничего лучшего, как сказать, что рад учиться в институте вместе с такой красавицей. И она заговорила, и речь ее журчала весело, мелодично и красиво, как стихи. Она рассказала, что приехала из Ставропольского края, и что ей очень понравился наш город, особенно, море. Все ребята на нее заглядывались, а она меня выбрала. Отец мой тогда  Первым секретарем горкома партии был. Все в городе мог! Это покруче теперешнего мэра. У нас с Ниной должно было быть все в лучшем цвете! Только поженились, квартиру приличную получили, в самом центре. Не могли нарадоваться! Но на этом все льготы и закончились. Перестройка началась. Отца кышнули из горкома, а потом и вообще из партии. Трудно все это он переживал, вскоре умер. А у нас с Ниной житейские проблемы начались. Дочка родилась, потом сын, надо их растить, а денег нет. Помочь некому. Перешел на заочное отделение и долго искал работу. Кем только не пришлось работать. И газеты разносил, и мешки на станции выгружал, и даже дворником подрабатывал. А денег все равно не хватало. Вижу, Нина моя загрустила. Понятно стало: расчет у нее был. Пыталась на работу устроиться, но никто не брал ее из-за двух маленьких детей. Да и оставить их было не с кем. Ни бабушек, ни дедушек. Одни мы были.

- А ты, пытался хорошую работу найти? - спросил  Николай Петрович
- Конечно, пытался. Город наш хоть и немаленький, но  предприятия почти все позакрывали, производства никакого. Поехал в Москву. Там устроился на стройку, хотя эта работа и не для меня, я же с детства с одной почкой живу. Работа тяжелая, но деньги платили. Зарабатывал, но и тратил много. Нет, не на пьянку, я вообще почти не пью. Тратил на жилье, на жизнь, и оставались крохи, чтобы выслать семье. Понял, что так не годится, вернулся в родной город. Снова перебивались случайными заработками. Надоело это все! Вижу, как Нина с завистью смотрит на красиво одетых женщин, а сам сделать ничего не могу. И тут друг предложил  мне работу и даже по специальности. Сходил туда, договорились. Деньги не очень большие, но стабильно платить обещали. Я  оформляться начал, но так и не успел. Приступ помешал. Сейчас лежу в больнице и не знаю, возьмут ли? Наверное, за это время другого человека нашли. Так что, опять не повезло мне. Вот и не знаю, надо ли мне домой возвращаться... Может им там без меня лучше?
- Да, это сложный вопрос! Вот и мне трудно принять решение, - Николай Петрович вздохнул тяжело, - если бы позвали меня, вернулся бы. А не зовут, ведь. И неудобно, как вроде бы, возвращаться после стольких лет разлуки. А если бы вернулся, я бы мебель стал делать. У меня это получается. Всегда бы с копейкой были.

- Ну, ты этим можешь заняться и в том случае, если сам будешь жить, - сказал Павел, - хорошо, что у тебя такая специальность есть.
- Так-то оно так, но так в семью хочется! - сказал Николай Петрович и добавил, - А вот ты говоришь, что город твой у моря находится. Наверное, хорошо жить у моря?
- Да! Море - это великое чудо! Таганрог - мой город, мой дом, я родился там и вырос и я его люблю. Но мне кажется, что я бы так не смог его любить, если бы не море! Выхожу на балкон - и вот оно! Красота! И сколько бы раз не посмотрел, все оно разное! А ты вот, вижу, не любишь места, в которых вырос. И если вернешься, то сможешь ли жить там все время?
- Да, я бросил дом, бросил деревню свою, устремился вдаль, и дорога приводила  меня в разные края. Я объездил полстраны, прежде чем понял вот что: жизнь идет не по прямой линии, Павел, а по кругу. Первую половину жизни я стремился убежать на край земли от дома, от родных, от покоя, а вот вторая половина приводит меня обратно туда, откуда начинал. Пусть даже окольными путями, но обязательно приведет. Даже, если не вернусь к семье, все равно найду деревню похожую на ту, которую покинул. И буду доволен. И закончу свою жизнь не рядом с морем, хоть оно и манило меня, а рядом с землей, на которой вырос. Но нам и спать уже пора. Завтра ведь мне на свободу. Надо выспаться перед дорогой.
Из окна было видно ночное небо. 
- Ну, а если ты все-таки надумаешь вернуться, - позевывая спросил Павел, - скажи мне, что ты ждешь от семейной жизни?
- Трудно сказать, - сонно отозвался Николай Петрович, - а  затем глубоко вздохнул и продолжал так, будто сна у него не было ни в одном глазу: - Может быть, семейного тепла и спокойствия я жду? Скорей всего, размеренности я хочу.
- А не скучновато тебе будет?
- Э-э-э! Да ты не знаешь еще! Великое это благо - жить скучновато!

Больше они уже не разговаривали, лежали на своих кроватях и поглядывали, как за окном плыли тяжелые облака. Никто уже не нарушал унылое безмолвие вечера. Каждый думал о своем, пока не уснули.

Утром Павел проснулся задолго до подъема, но Николай Петрович уже не спал. Он сидел с отсутствующим видом человека, погруженного в глубокое раздумье. Трудно было понять о чем он думал, но вполне возможно, что он мечтал о возвращении домой, но боялся, что не поспеет, и двери перед ним окажутся закрытыми. Во всяком случае, судя по выражению его лица, он предвкушал что-то желанное, а возможно даже и чудесное.
Сам Николай Петрович, наверное, еще не осознал того, что уже принял окончательное решение, но Павел ни мало в том не сомневался.

К моменту обхода врачей в палате уже, кроме Павла никого не было. На этот раз обход делал завотделением.

- Все идет хорошо, но выписывать ещё рано. Сегодня у вас возьмут  все анализы, а там посмотрим, - сказал он и спросил, - жалобы есть?
Жалоб у Павла не было, и чувствовал он себя вполне нормально. Один только вопрос его волновал: "Где взяли для него почку?"
- А как вы думаете? - вопросом на вопрос ответил завотделением.
- Наверное, кто-то трагически погиб?
- Нет, вы не правы, - сказал доктор, - ваш донор добровольно отдал вам свою здоровую почку, и как видим, она у вас неплохо прижилась.
- Разве может человек добровольно отдать почку?
- Как видим, может!
- Кто же этот человек? - спросил Павел, - наверное, он ждет, что я заплачу большие деньги!
- Не ждет он денег. Он сделал это исключительно ради вас.
- ???
- И вы увидите этого человека сразу после обхода.

После обхода Павел не сводил глаз с двери. "Кто же это может быть? И если не деньги, то что ему надо от меня?" - думал Павел.

Минут через десять дверь открылась, и в палату вошла Нина.
- А, это ты? Все же решила меня навестить? Жив я! Калека, но жив. Но ты подожди немного в коридоре: сейчас ко мне донор придет.
- Павел, ты не понял! Я! Я твой донор! Я лежала в другом отделении, и сегодня меня уже выписали. Я уеду домой, а когда выпишут тебя, приеду за тобой.

Удивление Павла было настолько сильным, что он не сразу смог что-то сказать. Как же он мог сомневаться в своей жене? Думал, да и другим говорил, что выходила она за него по расчету, да расчет подвел. Как мог думать так?!
- Нина, но зачем ты сделала  это? - наконец спросил он.
- Ты же мой муж! Ты отец моих детей! Как я могла поступить по-другому?

Через две недели Павла выписали, и Нина рано утром приехала за ним. Они ехали в машине в свой родной город, где ждали их дети. Начинался прекрасный день. По обе стороны дороги влажно поблескивала трава после недолгого ливня, капли блестели на солнце, а небо было ясное, нежно-голубого цвета. Лишь на востоке виднелись легкие облака, ласково прикасавшиеся к восходящему солнцу. Начинался новый день. Начиналась новая жизнь.