Глава 2

Глава 2. Катастрофа или ничто не происходит случайно


Здесь мы узнаем об опасности, которую таит тележка с напитками, о Ребекке, ревность которой смертельно опасна, о любви и авиакатастрофе и о том, как наш герой увидел ее последствия Глазами Души


Амар Мали. Отель Crown Victoria, Нью-Дели, Индия, 15 октября 1978 года.


Ужасно, это просто ужасно! В 6 утра я получу расчет, и – прощай, моя чудесная работа. Как теперь кормить мою несчастную бедную семью?! О, горе мне! Получается, что сегодня я со своей тележкой с напитками отправлялся в последний рейс. А ведь вечер не предвещал никакой беды. Банкет близился к завершению, когда метрдотель передал мне заказ: доставить шампанское немецкому гостю в 212 люкс. Я отправился на кухню, чтобы узнать, не нужно ли развезти напитки другим постояльцам – тащиться из подвала наверх с полупустой тележкой мне совсем не хотелось, к тому же моя смена уже почти закончилась.
Загрузив бутылки и десерты, я поднялся на лифте на второй этаж, прокатил тележку в конец коридора. 201 – французская минеральная вода, затем следовал 208 – виски с содовой и сигары «Монтекристо». Затем я свернул налево к роскошному президентскому люксу, вошёл и поставил ведёрко с шампанским на столик в спальне. Мне всегда хотелось с разбегу прыгнуть на огромную мягкую белоснежную кровать, но я сдерживал свое желание, опасаясь оказаться пойманным с поличным. Оставалось завезти напитки ещё в три номера, и я двинулся в обратную сторону, свернув в главный коридор и налево к 213 – бутылка бренди и венские пирожные.
Получив свои чаевые в двести тринадцатом, я спрятал их в нагрудный карман и уже собирался выйти из номера, как вдруг в боковом коридоре послышались какой-то громкий шум и истеричные крики. Шеф всегда говорил, что подобное в отеле недопустимо, поэтому обслуживающий персонал должен строго следить за соблюдением порядка, быстро, вежливо и деликатно утихомиривая разбушевавшихся постояльцев.
Спеша, я с силой вытолкнул тележку за порог – и тут произошла настоящая катастрофа! Всё случилось так стремительно, я и не понял, что произошло. Раздался крик, и вот уже перед тележкой на полу лежит та самая девушка, которая несколько часов назад спрашивала меня о начале банкета. Я заметил, как побледнело её лицо, видимо от боли – лежа на боку, она обеими руками держась за правое колено.
 Дверь номера 209 распахнута, на середине коридора валяется раскрытый чемодан, из которого высовывается галстук и выглядывает рукав пёстрой рубашки. Рядом хаотично разбросаны и другие вещи. В открытом дверном проёме, держась за притолоку и покачиваясь, стоит абсолютно пьяный мужчина, а за ним видно налитое гневом красное лицо его спутницы.
Не мешкая, я бросился к лежащей на полу девушке, но она оттолкнула меня и принялась браниться. «Идиот, слепой осёл, безрукий кретин» – и это ещё не самые тяжелые оскорбления, которые мне пришлось выслушать.
Я совершенно не знал, что делать! Нужно было успокоить девушку и поспешить на последний автобус, чтобы попасть домой в другой конец города. Вот неудача!
Несомненно, виновата во всём была семейная пара итальянцев средних лет, устроившая скандал. Похоже, что синьоре Верди надоели постоянные пьянки мужа, который к тому же пытался в этот вечер вспомнить о редко исполняемом супружеском долге, но, очевидно, был ни на что не способен. Она была настолько возмущена, что пыталась вышвырнуть супруга из номера на ночь глядя вместе с вещами.
Видимо, девушка спокойно шла к себе в номер, и тут – бабах, распахивается дверь, летит чемодан! Она инстинктивно делает несколько шагов назад – налетает на мою тележку и падает, как самолет в крутом пике, но я же не виноват! Я просто поспешил на шум, и вот во что обернулось моё благое намерение! А она?! С виду прилично одета, а сыплет ругательствами как какая-нибудь цыганка.
– Нога, моя нога, чёрт, и живот тоже! А вы что уставились?! Пьяные мерзкие рожи, проклятые макаронники! Убирайтесь к себе! – девушка прошипела эти слова, как гадюка, продолжая лежать полу. Её лицо покраснело, и было заметно, что она просто кипит от бешенства.
Обладающая внушительными габаритами итальянка, наверное, плохо владела английским, так что оставила оскорбительные вопли лежащей без внимания. Она пулей выскочила в коридор, схватила чемодан, и, протолкнув мужа в номер, скрылась вслед за ним.
– Что стоишь столбом? Иди за врачом, обезьяна! – девушка направила на меня палец, словно это был пистолет.
Я покорно взялся за тележку, собираясь откатить её в сторону.
– Нет, ты положительно идиот! Не понимаешь английского? Бегом за помощью!
Мне показалось, что она сейчас плюнет в меня ядом, как индийская кобра.
– Извините, госпожа! Бегу, уже бегу! – и я, оставив свою злосчастную тележку, быстрым шагом направился к лифту…


Герберт фон Шлиссен. Отель Crown Victoria, Нью-Дели, Индия, октябрь 1978 года /продолжение/


Я и моя спутница распрощались с нашими индийскими друзьями и покинули банкетный зал. Быстрым шагом мы направились по коридору, но не к лифту, до которого нужно было повернуть направо и пройти около сотни метров, а к неширокой лестнице, ведущей на второй этаж прямо к двери нашего просторного президентского люкса. Я взял мою Фелисити под руку, и желание горячей волной окатило мое тело сверху вниз. Моя красотка поднималась по ступеням, гордо подняв голову со своей неповторимой королевской осанкой – она была само совершенство. Отражаясь в старинном зеркале на лестничной площадке, она казалась мне почти невесомой и полупрозрачной – сияющим сказочным существом из иного прекрасного мира. Я не выдержал, и крепко обняв подругу за талию, начал покрывать ее красивое лицо страстными поцелуями.
– Герберт, не надо, нас здесь увидят, – шептала она, дрожа, и я чувствовал, что мое неудержимое желание проникло и в ее кровь.
Тут мы услышали громкие крики, звуки какой-то возни и ругань. Распахнув дверь в коридор второго этажа, я увидел метрах в тридцати пяти в приглушенном ночном освещении официанта с тележкой, а рядом с ней – лежащее женское тело. Перед ними метрах в пяти лежал раскрытый чемодан, и были разбросаны какие-то вещи.
– Герберт быстрей, прошу тебя, – томно торопила моя Фелисити, и мы, открыв дверь ключом, оказались наконец внутри нашего номера. В нетерпении она стала быстро раздеваться, бросая на ковер детали своего вечернего туалета.
Обнаженные, мы обнимались под жесткими, холодными струями, и наши тела отражались в зеркалах на стенах и потолке. Капельки воды скатывались вниз по высокой груди Фелисити, и я ловил их кончиком языка, опускаясь все ниже, пока не встал перед ней на колени. Красавица прижала мою голову к себе, и я почувствовал, как дрожит её тело под моими ладонями, ласкающими упругие роскошные бедра…
Крутящийся под потолком вентилятор овевал прохладой мою спину. Я смотрел на запрокинутое лицо ослепительной аргентинки, разметавшиеся по подушке мокрые волосы цвета воронова крыла, ощущая, как её острые ноготки всё больнее вцепляются в плечи, желая, чтобы это острое мгновение близости длилось бесконечно. Моя богиня сладострастно стонала, приближаясь к бурному катарсису нашей жаркой страсти. Тут совершенно некстати раздался нетерпеливый стук в дверь, прервав на время чудесную любовную песнь.
– Кто там? – не скрывая раздражения в голосе, спросил я.
– Обслуживание номеров, у вас проблемы с электропроводкой, короткое замыкание! – голос прозвучал странно, будто кто-то неумело копировал индийский выговор.
Убирайтесь прочь! Вон отсюда! – прокричал я в ответ. – Вот, что значит ненавязчивый восточный сервис: когда тебе нужно – их либо вообще не дозовешься, либо бродят спросонья в одном тапке и приносят тебе не то, что заказывал. А тут: три часа ночи – у них, видите ли, с проводкой проблемы, замыкание какое-то в мозгу!
– Ну, не ворчи, мой милый, как старый дед, а лучше поцелуй меня, – смеясь, проворковала моя милая голубка, и я тотчас поспешил исполнить ее просьбу.
Прошло еще около часа, когда я откупорил шампанское, заботливо оставленное коридорным в ведерке с уже почти растаявшим льдом. Сидя на кровати, Фелисити смотрела на меня сквозь спутанные в беспорядке волосы. Я поднес ей наполненный бокал, и она откинула их со лба движением руки, соблазнительно приподнявшим нежную грудь. Я вновь ощутил желание, но решил продолжить наши пьянящие ласки после тоста.
– Дорогая, если бы ты знала, как я счастлив сейчас! Я пребываю на вершине блаженства! У меня есть любимое занятие – моя корпорация «Шлиссен», у меня есть ты, ослепительная, как солнце и волнующая, как луна! И мне кажется, что жить стоит именно ради таких счастливых моментов, как этот! Прости, если невзначай я оскорбил твои религиозные чувства. Но наши индийские друзья просто достали меня постоянными упоминаниями о небесах и карме, поэтому я решил слегка их разыграть. Лучше бы они больше думали о работе! – произнося эти слова, я почувствовал, что почти готов сделать Фелисити предложение.
– Да, Герберт, ты очень, очень провинился передо мной, правда, сейчас ты полностью искупил свою вину! Но не делай больше так! Пойми, меня очень беспокоит, когда ты всуе поминаешь имя Господа. Ладно-ладно, я прощаю тебя!


Ребекка Паула Венга. Отель Crown Victoria, Нью-Дели, Индия, 15-16 октября 1978 года


В самолёте я сразу уснула, и мне привиделась моя красотка Фелисити. Она рыдала, размазывая черную тушь по лицу, и просила разрешить ей вернуться, а я не выдержала и заключила свою неверную подругу в нежные и томные объятья. «Ладно, я прощаю тебя и не стану убивать!», – расчувствовавшись, сказала я, видимо, произнеся это вслух. Сидящий справа полный и неприятно пахнущий неандерталец толкнул меня в плечо:
– Вот ваш обед, прекрасная незнакомка, вы спали, а я как раз подумывал съесть его. А за жизнь – спасибо! Это лучший подарок. А вы, простите за мое любопытство – очень дорогой киллер? Это не праздный интерес – у меня есть парочка клиентов на примете!» – и он расхохотался, довольный своей тупой шуткой, обдав меня коньячным перегаром изо рта.
– Я передумала, я все же вас грохну, – раздраженно ответила я, уничтожив соседа одним из своих фирменных презрительных взглядов. Сон как рукой сняло, и я развернула газету. Оказывается, послезавтра в Нью-Дели состоится торжественное открытие индийского филиала компании «Шлиссен АГ», и мне сразу стало понятно, куда направляется эта мерзкая парочка.
Из аэропорта я обзвонила все крупные отели города, и мне с первого раза повезло. Герберт фон Шлиссен с СУПРУГОЙ – какая наглость! – остановился в старинном отеле Crown Victoria. Метрдотель любезно назвал даже номер их президентских апартаментов на втором этаже. Приехав туда, я сняла себе небольшой одноместный люкс на том же этаже и узнала о времени начала банкета. Мои жертвы были настолько увлечены друг другом, что не обращали внимания на посторонних. Что ж, тем лучше для меня и хуже для них! До начала банкета оставалось еще двенадцать часов. В нервном возбуждении я все равно бы не смогла уснуть. Так что я решила пройтись по центру Дели, чтобы хоть как-то убить время.
И вот наступил долгожданный вечер сладкой мести. Я поднялась на второй этаж, чтобы определиться с диспозицией. Длинный П-образный коридор, по обоим концам которого под прямым углом располагались глубокие аппендиксы на три номера со служебными помещениями. В середине холл с лифтами. Роскошный люкс 212 располагался в конце одного из таких аппендиксов. Кроме него, здесь был еще один номер. Соседняя дверь справа от люкса, вела на лестницу, откуда также могли появиться мои жертвы. Я решила организовать засаду, спрятавшись в нише рядом с огромной вазой в греческом стиле. Она ярко подсвечивалась, так что пришлось выкрутить лампочку.
Пистолет с глушителем не помещался в клатч, в то же время поджидать парочку с оружием в руке было опасно. Измерив шагами длину коридора, я рассчитала, что после того, как парочка выйдет из лифта и проследует к себе, у меня будет минимум 10 секунд, чтобы навинтить глушитель и приблизиться к ним сзади на нужное расстояние. Ещё несколько секунд нужны были для того, чтобы проскользнуть в свой номер. Отель был полупустой, и я не думала, что кто-то может мне помешать. Надеюсь, моя рука не дрогнет!
Я так и не решила – стоит ли окликнуть Фелисити перед тем как нажать на курок, или стрелять в спину. Мне очень хотелось, чтобы они узнали перед смертью, кто их убьёт. Хотя Герберт, наверное, меня и не вспомнит, а Фелисити… Она была способна броситься на колени и молить меня о пощаде, а такой вариант событий меня абсолютно не устраивал. Нужно было действовать на одном дыхании, не отвлекаясь на сантименты.
Время приближалось к часу ночи. Спустившись вниз, я заглянула в ресторан. Сидя во главе банкетного стола, Герберт с не слишком довольным лицом выслушивал полного индийца, а Фелисити смотрела на своего ухажёра глазами, полными обожания. Я поняла, что банкет близится к завершению, и меня охватила нервная дрожь.
В конце основного коридора, как раз перед аппендиксом, на стене висела картина, изображавшая каких-то британских вельмож. Я достала маленькое зеркальце и укрепила его в нижнем углу рамы так, чтобы в нём отражался весь коридор. Теперь мне не нужно выглядывать из-за угла, чтобы увидеть, как парочка выйдет из лифтового холла. Я глубоко вздохнула, достала из клатча пистолет, двумя движениями навинтила глушитель, который чуть не выскользнул у меня из слегка дрожащих пальцев, и опустила вниз флажок предохранителя. В зеркальце я увидела, как гостиничный бой с тележкой проследовал в номер Герберта, открыл его своим ключом и скрылся за дверью. Весьма некстати! Он может мне помешать, если выедет в коридор в самый неподходящий момент. Однако выбирать не приходится, сладкая парочка негодяев должна была вот-вот появиться из лифта.
Как я и опасалась, парень направился в мою сторону. Кошмар! Постучав в номер почти напротив меня, он закатил туда свою поскрипывающую тележку и закрыл дверь. Затем он выкатился наружу. Нервы мои были почти на пределе, но этот кретин, бурча под нос какую-то индийскую мелодию, прокатился мимо и свернул в главный коридор, так и не заметив меня в затененной нише.
Я облегченно вздохнула. Прошло еще секунд тридцать. Правая ладонь, обнимавшая красавчика Вальтера, покрылась испариной. Тут внезапно прямо передо мной с треском распахнулась дверь, и в коридор к моим ногам вылетел увесистый кожаный чемодан, затем еще какие-то вещи. В дверном проеме возник явно нетрезвый мужчина, а высокий женский голос истерично кричал ему что-то по-итальянски, называя алкоголиком и импотентом. Я инстинктивно сделала несколько шагов назад в главный коридор, и тут тяжелый резкий удар свалил меня с ног! Проклятье! Меня сбила тележка с напитками!
Едва не выпустив пистолет из рук, я упала на бок и мгновенно прикрыла оружие складками платья. Герберт и Фелисити были уже у двери своего номера. Парочка тотчас обернулась на происходящий кавардак. Услышав визгливые вопли экзальтированной итальянки, они поспешили войти к себе. От досады я чуть не выпустила всю обойму в окружавшие меня наглые рожи!
У меня началась истерика. Продолжая лежать на полу, чтобы не обнаружить свой «Вальтер», я высказала молодому индийцу всё, что думаю про него и его родных, а затем выдала не менее оскорбительную тираду постояльцам номера с распахнувшейся не вовремя дверью. Испуганная дама схватила чемодан и захлопнула дверь. В коридоре остались только мы с индийцем.
– Госпожа, покорнейше прошу меня простить! Госпожа, я не виноват! С вами всё в порядке? – это был тот самый парень, у которого я несколько часов назад интересовалась про банкет.
– Отправляйся за врачом! – я не могла сдвинуться с места, ощущая грозную холодную сталь голым бедром.
Парень удалился почти бегом, и я поднялась на ноги. Подняв отлетевший к стене клатч, я свинтила глушитель и спрятала оружие в сумочку. Герберт наверняка уже запер дверь номера. Опершись о стену, я чувствовала, как в боку рождается боль. Из лифтового холла выбежал парень, а за ним, смешно переваливаясь на коротких ножках, спешил индус в очках, чалме и национальном костюме, держа под мышкой медицинский саквояж с оторванной ручкой.
– Явился, наконец? – не обращая внимания на местного лекаря, вид которого не внушал никакого доверия, я схватила парня за руку. – Пошли к твоему начальству! Я этого так не оставлю! Можешь попрощаться с этим прекрасным отелем, надеюсь, тебя тотчас же выставят на улицу!
Не обращая внимания на доктора, пытавшегося что-то сказать по поводу моего здоровья, я потащила парня вниз, к метрдотелю. Ворвавшись к нему в кабинет, я вытолкнула парня на середину комнаты.
– Вот, полюбуйтесь! Этот придурок сбил меня с ног своей тележкой, когда я шла к себе в номер! Как это понимать? Вы решили поубивать всех своих постояльцев? Что вообще творится в вашем отеле? Требую немедленно наказать его! – я с трудом сдержалась, чтобы не перейти на крик.
– Госпожа, мы разберёмся, со всем разберёмся! Амар, отвечай, что случилось?
Парень принялся что-то сбивчиво лопотать, но я перебила его.
– Не ври, мерзавец! Ты сделал это специально! Увольте его, если дорожите репутацией своего отеля!
– Не беспокойтесь, госпожа, мы его накажем. Я должен доложить об этом инциденте господину управляющему, но он появится только утром.
Видимо, Амар понял, что его вышибут из отеля, и расплакался от отчаяния.
– Уважаемая госпожа, простите меня! Я не могу лишиться работы, ведь я единственный кормилец, у меня больная мама, младшие братья, сёстры!
– Амар, иди в комнату дежурного и жди, пока не появится господин управляющий! Я приношу вам глубочайшие извинения, госпожа, руководство отеля постарается загладить перед вами свою вину! Мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы компенсировать причинённые неудобства! Как вы себя чувствуете?
– А как я могу себя чувствовать? Ужасно! Я надеюсь, что вы тотчас же уволите этого слепого идиота! Я отправляюсь к себе, но утром обязательно проверю, чем всё это закончится!
Почти бегом я поднялась на второй этаж и прижалась ухом к двери Герберта. Тишина. Может быть, они вернулись к столу? Спустившись вниз, я заглянула в ресторан – никого, только прислуга убирает посуду. Значит, они в номере. Как же мне туда попасть? Постучать, представившись коридорным? Только бы немец открыл дверь, и я смогу выполнить задуманное. Стоит попытаться.
Я снова поднялась наверх и подошла к 212 номеру. Из-за двери раздавались приглушенные толстыми стенами страстные стоны. Фелисити! Звуки ее любовной песни я не могла спутать ни с чем другим. Чувствуя, как во мне буквально вскипает черная ненависть, я достала пистолет и требовательно постучала в дверь.
– Обслуживание номеров, у вас проблемы с электропроводкой, короткое замыкание!» – я старалась говорить низким баритоном, по-мужски, подражая индийскому акценту, но мой голос и без того стал неузнаваемым от клокочущей внутри меня ревности. К чему только этот дурацкий предлог с электричеством – я просто не успела придумать что-либо более убедительное.
– Убирайтесь прочь! Вон отсюда! – Герберт прокричал это утомлённым голосом.
Итак, дверь мне не откроют. У парня с тележкой были ключи, надо попытаться их раздобыть. Другого выхода нет. Спускаясь вниз, я посмотрела на часы в холле. Половина четвёртого. Тем лучше. Парочка уже уснёт, когда я проникну к ним в номер. Почти бегом я направилась в кабинет метрдотеля и буквально столкнулась с ним в дверях.
– О, госпожа! Что-нибудь опять произошло? – мистер Готра выглядел испуганным.
– Нет, всё в порядке, просто я успокоилась и хочу исправить свою ошибку. Видимо, я погорячилась, поймите меня – это произошло так внезапно! – я взяла индуса за руку, глядя ему прямо в глаза.
– Да, госпожа, продолжайте, я вас внимательно слушаю!
– Я бы хотела принести свои извинения вам и тому парню. Он действительно не виноват, так уж глупо все вышло. Мне следовало быть осторожней! Я прощаю его и прошу вас не давать ход делу. Давайте забудем это происшествие как дурной сон!
– Хорошо, госпожа, конечно, как скажете! – метрдотель вздохнул с видимым облегчением.
– Давайте сходим к этому парню и успокоим его! Наверное, он до сих пор плачет! – не давая индусу опомниться, я подхватила его под руку и повела к комнате дежурного. Распахнув дверь, мы увидели Амара, который, согнувшись, сидел на кровати, закрыв ладонями лицо. Он тотчас вскочил и испуганно уставился на нас.
– Послушай, Амар, я хочу извиниться перед тобой! Я сказала господину Готре, что прошу тебя не наказывать, так что тебе ничего не грозит! Не так ли, господин Готра?
– Да-да, Амар, госпожа мне всё объяснила! Можешь быть спокоен на этот счёт. Отправляйся домой или оставайся тут до утра, как хочешь. Я же, с вашего позволения, удаляюсь! Госпожа, позвать коридорного, чтобы он проводил вас в номер?
– Не стоит, благодарю вас!
– Как вам будет угодно! – кивнув на прощание, индус вышел и закрыл за собой дверь.
– Спасибо, госпожа, большое спасибо! Пойдёмте, я провожу вас! – парень поправил на себе форменную куртку и взглянул на висящее сбоку зеркало.
– Не будем спешить! Я хочу загладить перед тобой свою вину! – упершись ладонями в грудь Амару, я слегка толкнула его, и парень сел на кровать.
– Я же вижу, какими глазами ты смотрел на меня, как только увидел вечером! Я ведь нравлюсь тебе, не так ли? – говоря это, я осматривала комнату. Связка ключей лежала на столике возле кровати, рядом с нефритовой статуэткой толстой довольной жабы, выглядевшей весьма увесисто. «Может, это богиня индийской мудрости!», – ехидно улыбнулась я своим мыслям, – «то, что надо!»
– Но, госпожа, я…, – раскинув руки на кровати, индиец смотрел на меня с нескрываемым удивлением. Казалось, глаза его готовы выскочить из орбит.
– Молчи, милый Амар, молчи! Ты же не хочешь разбудить весь отель – свидетели нам ни к чему!
Я положила сумочку с пистолетом на столик и плавным движением скинула платье с плеч. Казалось, парень просто окаменел от открывшейся перед ним вожделенной картины. Ничего, сейчас я его удивлю его ещё больше! Нужно только быть осторожной и постараться преодолеть отвращение – моя жертва должна расслабиться. Я взяла дрожащие руки несчастного и прижала их к своей красивой груди. Соски напряглись и встали торчком, как часовые: «Этого еще не хватало!» – подумала я и, приобняв жалкого юношу, стала с силой руками притягиваться к нему, поскольку иначе мне было никак не дотянуться до статуэтки.
– Не надо госпожа, нам запрещено, не надо, – лепетал мой смуглый трусишка, а из правого уголка его раскрытого рта предательски капнула вниз тягучая похотливая слюна.
– Успокой меня, мой бедный Амар, слышишь, как взволновано мое сердце! – а оно и, правда, стучало так, что пульс отдавался звоном в моей голове. Я смотрела на дурачка – парень закрыл глаза, возможно, прокручивая в своих куриных мозгах ролевую сценку из серии «портье и роскошная гостья отеля»! Тут я, наконец, правой рукой дотянулась до нефритовой зеленоватой жабы и со всей силы ударила его в затылок. Пациент обмяк. Вырубился! – подумала я и аккуратно поставила «богиню мудрости» на место, возможно, она теперь добавит тебе ума, мой бедный Амар!
Я сорвала с него форменную куртку, брюки, быстро оделась, убедившись попутно, что герой-любовничек еще дышит. Сняв с вешалки шапочку с эмблемой отеля, я убрала под неё волосы. «Как все-таки глупо я выгляжу! – подмигнула я своему отражению в зеркале. Схватив связку ключей и стараясь особенно не шуметь, я прокатила тележку к лестнице. Часы в холле показывали 5:55. Однако! Нужно было спешить.
Снова этот коридор. Решительно толкая перед собой упрямую пустую тележку, я быстро, насколько позволяли каблуки, шла к номеру этого негодяя фон Шлиссена, уже не скрываясь, и на ходу накручивала глушитель. В который раз за сегодня я это делаю? Подойдя к двери, я прислушалась. Из-за двери не раздавалось ни звука – спят, голубки! Не сразу вставив в скважину ключ, я повернула его на два оборота. Держа пистолет в вытянутой руке, я почти бегом проскочила пафосную гостиную к дверям спальни.
Проклятье! Комната пуста, а парочка исчезла!
В растерянности я опустилась на кровать, где еще совсем недавно ворковали эти проклятые голубки. Как бы я хотела сейчас видеть их, как бы хотела быть с ними и познакомить любовничков со своим симпатичным другом «Вальтером»!


Борт FX 550, небо над Шимлой, Индия, октябрь 1978 года


– Hm, my Lord, my sweet Lord, I really want to see you, Really want to be with you, – пропев эти строчки, пилот, старший лейтенант ВВС Индии Санджей Прадеш посмотрел на командира транспортника, сидящего в кресле второго пилота. – Зэ Биталз!
– Эту песню тебе навеяло состояние левого двигателя? Меня серьёзно беспокоит падение оборотов! Надеюсь, наша птичка сможет долететь до аэродрома на одном правом, если этот окончательно заглохнет, – майор Раджив посмотрел на альтиметр и слегка отвел штурвал от себя, увеличивая высоту полета.
– Я подумал, лучше бы наши пассажиры отправились в Ришикеш, в ашрам Махариши Махеш Йоги, где медитировал сам Джордж Харрисон. Всем известно, что европейцы и американцы сделали его местом своего паломничества! Тогда нам не пришлось бы подвергаться часовой проверке в пограничном Патханкоте! – Санджей глянул в боковой иллюминатор, откуда открывался изумительный вид на предгорья Гималаев.
– Зато в Патханкоте серьёзная ремонтная база. Попрошу начальника аэродрома, чтобы механики немедленно занялись нашим двигателем, иначе обратно в Нью-Дели никто не полетит! Свяжись с диспетчером, запроси погоду и предупреди, что нам понадобится ремонт!
Лучи восходящего солнца ощутимо нагрели кабину, и Раджив щелкнул тумблером потолочного вентилятора. До военного аэродрома индийских ВВС, расположенного вблизи пакистанской границы, оставалось не более 40 минут.
Майор взялся за штурвал, и «Дуглас» стал плавно отворачивать от предгорья, беря курс на северо-запад.

 
Фелисити Лопес. Санта Роса. Сальта. Аргентина, январь 1972 года


Я посмотрела в окно – на северо-западе, со стороны высоких Анд, показалась не слишком обнадеживающая серая тучка. Вряд ли она принесет спасительный дождь. Январь в нашем захолустье выдался нестерпимо жарким даже для нашего и без того не слишком прохладного лета. Старенький вентилятор, истошно жужжа на максимальных оборотах, все равно давал лишь жалкое подобие комфортного ветерка.
– Ты уже собрала вещи? – спросила мама, моя любимая сеньора София, и беспокойно перекрестилась, глядя на висящее на стене распятие.
– Не надо, мама, не начинай по третьему разу, мы все это уже обговорили! Я не собираюсь прозябать в этой забытой всеми дыре до конца своих дней. Вчера мне сделал предложение Эухенио, хозяин этой старой развалюхи – рейсового автобуса в Сальту. Предложил сыграть свадьбу в заведении своего брата. Прямо мечта всей моей жизни! Быть вечно битой женой нищего шофера, растить ему пятерых чумазых отпрысков и слушать вечное ворчание его ведьмы-матери – нет, это счастье не для меня!
– Но я обещала Пресвятой Деве, что, если ты выздоровеешь, мы посвятим свои жизни Господу, – София с затаенной гордостью посмотрела на высокую статную черноволосую красавицу дочь, как скульптор на свое самое великое творение.
– Я знаю мама, но лучше я проживу несколько ярких красивых лет в столице, чем тоскливыми десятилетиями буду желать себе скорой смерти в сирой и темной монастырской келье. Я думаю, что Деве Марии это тоже не нужно!
София хотела возразить дочери, но тут видавший виды вентилятор заискрил, извергнув струю сизого дыма, раздался хлопок короткого замыкания, и начинавший было закипать электрический чайник, обиженно засопев, уснул.


Герберт фон Шлиссен. Борт FX 550. У подножья Гималаев. Индия, октябрь 1978 года


– Между прочим, вчера после банкета я рассчитывал спокойно уснуть! Но из-за тебя чувствую себя как вареный лобстер! – из-за шума двигателей мне пришлось прокричать это прямо в ухо Фелисити. Взглянув в её глаза, я увидел борьбу жажды приключений с беспокойством. Действительно, довольно потрепанный самолет индийских ВВС не внушал особого доверия. Я надеялся, что его всё же успели проверить перед вылетом.
Мы расположились в чреве транспортника вместе с Моханом Шармой, Рамешем Сингхом и Лубсаном Доржо, который вызвался быть нашим гидом.
Полет не отличался комфортом. Жесткие кресла располагались вдоль бортов транспортника, и пассажиры сидели напротив друг друга – мы с Фелисити у правого, а индийцы – у левого борта. К счастью, рев двигателей, вибрация легкого корпуса и отсутствие звукоизоляции делало беседу абсолютно невозможной – мне совсем не хотелось обсуждать сейчас подробности будущей встречи.
Чтобы обрести радостное и блаженное состояние, соответствующее будущей встрече, я попытался представить себе Дармсалу. Заснеженные вершины, воздух, который, кажется, можно пить, как чудесный нектар, дикие речные долины и бесконечная, звенящая предрассветная тишина.
О чём они сейчас думают? Возможно о том, как его Святейшество Далай-лама XIV примет неверующего ни во что Герберта фон Шлиссена, откроет мне глаза на сакральные истины и очистит моё тёмное убогое сознание! Мол, Далай-лама настолько просветлённая личность, что, благодаря ему даже такой скептик, как я, сможет проникнуть в основы духовности и обрести Небо внутри себя. Наивные люди! Я старался скрыть растущее раздражение.
Утром, по дороге на аэродром, Лубсан Доржо успел коротко рассказать нам о Его Святейшестве. Он, будучи всего лишь на год старше меня, ещё в пятнадцатилетнем возрасте стал главой светской и духовной власти в Тибете, неоспоримым лидером шестимиллионного народа.
В 1950 году Великобритания и США, отказав Тибету в просьбе повлиять на Китай, согласилась с притязаниями коммунистического соседа на его территорию. Почти двадцать лет назад Далай-Лама был вынужден покинуть Лхасу и отправился в изгнание. Вместе со свитой он совершил многотрудный двухнедельный переход и пересёк границу Индии. После этого он поселился в резиденции Сварг Ашрам в Дармсале, а десять лет назад переехал в резиденцию Тхекчен Чолинг. С тех пор он постоянно пребывает в Индии, а пять лет назад нанёс свой первый визит в Европу, посетив в том числе и Западную Германию.
Я весьма сочувствовал тому, что Его Святейшество вынужден теперь быть вечным скитальцем, изгнанным коммунистическим Китаем из родных мест, но особого пиетета перед ним не испытывал. Я совершенно не был взволнован, предвкушая встречу с ним, более того – старался скрыть растущее раздражение, жалея, что согласился на подобную авантюру. Очевидно, придется поддерживать пустой разговор, изображать вежливое внимание и неподдельный интерес. Какие чудеса покажет мне просветлённый мудрец, чтобы убедить в существовании души – будет парить в воздухе, читать мысли и перемещать предметы силой воли? Хорошо, буду считать, что всё это делается ради Фелисити – бедняжка так скучала все эти дни, пока мне приходилось решать производственные проблемы.
Внезапно из кабины пилотов послышался аварийный зуммер.
– Надеюсь, нас не собираются десантировать на парашютах? – я показал Фелисити на мигнувшие в конце отсека красные лампочки, но спустя несколько секунд сообразил – это сработала пожарная сигнализация.
Через иллюминатор на противоположной стороне фюзеляжа я увидел, как из двигателя вырвался шлейф черного, маслянистого дыма. Самолет резко тряхнуло, раздался хлопок, и двигатель с замершим неподвижно пропеллером охватило яркое оранжевое пламя.
– Герберт! Герберт, что происходит?! – Фелисити вцепилась мне в руку. В нос ударил резкий запах гари, глаза защипало.
Мохан Шарма шевелил побелевшими от страха губами, шепча буддистскую молитву. Надрывно взревел правый мотор, стараясь удержать самолет в горизонтальном положении. Капитан распахнул дверь пилотской кабины и что-то нам прокричал. В этот момент наступила пугающая тишина, и транспортник стал стремительно терять высоту. В иллюминаторах замелькали редкие гималайские сосны, растущие на пологом каменистом склоне.


Ребекка Паула Венга. Маркет Плаза, Буэнос-Айрес, Аргентина, февраль 1976 года


Какое странное оформление парфюмерного отдела, и эти фотообои с гималайскими соснами на склоне, к чему они здесь?
Меня всегда удивляло, как мужчины выбирают подарки своим женщинам. Абсолютно бессмысленное занятие, если, конечно, этим подарком не является обручальное кольцо или цветы. Хотя и тут мужчины редко угадывают наши желания и уж точно не обращают внимания на особенности женского вкуса.
Что подарить женщине, может знать только женщина! Особенно если она любит делать подарки без всякого повода. Я знаю, что нравится Фелисити, не потому, что мы знакомы с детства и не потому, что живя вместе, я прекрасно осведомлена обо всех её желаниях. Причина в том, что я её люблю. Пуритан подобное признание шокирует, ведь большинство людей до сих пор нетерпимо относятся к однополой любви. К счастью, мне повезло с отцом, ханжеством он не страдает.
– Сеньорита, я возьму вот эти, – показав на флакончик духов «Виолетта» от «Пенхалигонс», я отставила в сторону «Цветок апельсина». Нежная фиалка и гвоздика – именно то, что подойдёт для Фелисити.
Фелисити, моё счастье! Я часто думала, насколько имя подруги символично для меня. Судьба помогла нам встретиться, она же помогает нашей любви. Ну и, конечно, мой отец. Он помог нам встать на ноги, ничего не требуя взамен и не диктуя никаких условий.
Нам едва исполнилось по 15 лет, когда наша духовная близость впервые переросла в физическую страсть. Это было томное и сладкое безумие. Мы ощущали себя единым целым, как будто бы открыли для себя новую прекрасную Вселенную. Я хотела доказать своей любимой, что готова на все ради нее, и она отвечала мне взаимностью.
Наше счастье длилось полтора года до тех пор, пока сеньорита София не догадалась о наших отношениях. Дочь ревностной католички спит со своей подругой! Она увезла Фелисити на долгих четыре года, и только после её возвращения я узнала, что всё это время они прожили в Санта-Росе. Не хочу вспоминать свои мучения – чего я только не делала, чтобы забыть о моей любви! Выпивала, курила марихуану, встречалась с парнями.
Мой гетеросексуальный опыт оставил весьма плачевное впечатление. Только женщина знает, как доставить удовольствие другой женщине! Все эти неуклюжие попытки мужчин в конечном итоге сводятся к одному – забыв о партнерше, поскорее доставить удовольствие только себе. Щемящее чувство первых прикосновений сменяется болью грубых ласк одержимого похотью самца, который считает, что девушка просто обязана чувствовать то же самое!
Я также встречалась и с другими девушками, но подсознательно искала в них только ее – мою единственную Фелисити, так что наши отношения быстро сходили на нет.
За время нашей разлуки я окончила гимназию и художественную школу. Моим любимым направлением в изобразительном искусстве стал сюрреализм, а моим кумиром, величайшим гением всех времен и народов – несравненный Сальвадор Дали, хотя бесподобный Рене Магритт также был заочно моим духовным и творческим наставником. Картины рождались одна за другой, и я с головой погрузилась в живопись, пока на одной из богемных вечеринок, организованных при участии отца не встретилась с Антонио. Можно сказать, что нас сблизило общее горе – полгода назад он расстался со своим парнем и до сих пор тяжело переживал разрыв. Профессиональный фотограф, много лет проработавший в модельном агентстве отца, Антонио сумел заинтересовать меня фотосъемками и фактически обучил свой профессии.
Одной из первых моих работ, получивших всеобщее признание, стала фотосессия Вероники де Соуза. Эта высокая дерзкая женщина покорила меня своей раскрепощённостью и профессиональным отношением к делу. Известная венесуэльская красотка, она уже больше года была музой и спутницей жизни гаитянского президента Жан-Клода Дювалье. Вероника чем-то напоминала мне мою любовь, и между нами возникла горячая страсть, о чём я никогда не рассказывала Фелисити. Впрочем, это продолжалось всего лишь неделю, и мы вынуждены были расстаться, но до сих пор обмениваемся милыми письмами и поздравлениями.
Не знаю, как Фелисити смогла сбежать от матери, но когда она, удивительно похорошевшая, внезапно появилась на моём 21 дне рождения, мне показалось, что моё сердце просто разорвётся от бесконечного счастья. Бросив всех гостей, мы убежали ко мне в комнату, закрылись, и мне действительно было наплевать, что они о нас подумают!
Мне кажется, что у нас на двоих одна душа, поэтому нам так хорошо вдвоём, и нам никто больше не нужен. Никто и ничто. Иногда я мечтаю о том, чтобы очутиться вдвоём с моей любовью на необитаемом острове. Наверное, я бы и там смогла делать Фелисити подарки, например, связала бы ей тунику из козьей шерсти. Хотя на острове должно быть жарко, и мы бы ходили обнаженные. Купались в хрустальных струях водопада, плавали в голубом океане, загорали на золотом песке…
Пожалуй, стоит подумать о путешествии! Работа отнимает слишком много времени, которое я бы с большим удовольствием уделила подруге. Мы поедем в Европу, мы будем плавать на яхте, посетим теплые и ласковые острова…
Кстати, нужно зайти в салон фототоваров! Лампы студийного света нужно выписать из Германии, а то эти слишком часто выходят из строя – мигнут в последний раз и умирают. Но сначала я поищу для Фелисити подходящий купальник!


Герберт фон Шлиссен. Бала, Индия, в 40 километрах восточнее Патханкота, октябрь 1978 года


Мигнув в последний раз, аварийная лампа умерла. Планируя на большой скорости, самолет соприкоснулся с землей по касательной и через несколько секунд налетел «брюхом» на огромный валун. Резкое смещение центра тяжести переломило корпус прямо перед крыльями на две неравные части. Пока носовая часть фюзеляжа со страшной силой вжималась в землю, складываясь уродливой гармошкой и разбрасывая вокруг мелкую стеклянную крошку разбитых иллюминаторов, хвост самолета и средняя часть, с двигателями и полными топлива крыльями, рухнула плашмя на камни с высоты трехэтажного дома.
От удара задний десантный люк сорвался с петель и отлетел на десяток метров. Страшная сила оторвала моё кресло от бортовой балки и выбросила его вниз по склону через образовавшуюся дыру. Чем-то острым рассекло лоб, и я почувствовал, как по переносице стекает теплая струйка крови.
Я пролетел порядочное расстояние вниз по склону, пока кресло не врезалось в гигантский ствол гималайской сосны. Хорошо, что удар пришелся на правый бок – лобовое столкновение не оставило бы мне никаких шансов. Инстинктивно вскинув правую руку, чтобы прикрыть голову, я услышал хруст. Рука повисла плетью, но в первое мгновение я не ощутил боли – в голове пульсировала кровь, спина внезапно похолодела, как будто меня погрузили в ледяную купель.
До сих пор не знаю, как я выбрался из лежащего на боку кресла и отполз от него как можно дальше. Умом я понимал, что в этом нет никакой необходимости, что я не в автомобиле, готовом вспыхнуть в любой момент, но какая-то сила заставила меня отстегнуть ремень безопасности. Упершись левой рукой в землю, я попытался выпрямить ноги, и тут же дикая, нечеловеческая боль пронзила позвоночник.
Из последних сил, извиваясь как змея и подтягивая себя здоровой рукой, я ползком попытался преодолеть несколько метров вверх по склону, туда, куда упал самолет, но через несколько секунд сознание выключилось, я перестал воспринимать окружающую действительность, погрузившись во тьму.
Но вот передо мной забрезжил неясный свет. Окружающий мир снова стал приобретать очертания, сначала неясные, будто в расфокусе, затем все более четкие. Дерганое мелькание образов перед глазами напомнило старое черно-белое кино, когда камера отъезжает вверх, как будто съемка ведется с воздуха…
Поблескивающие слюдой валуны, серый мох, редкие седые сосны…
Мой взгляд сосредотачивается на человеческой фигуре, лежащей на боку рядом с искореженным креслом. Внезапно появляются краски, и я узнаю в неподвижной фигуре самого себя! Я отстраненно рассматриваю собственное неподвижное тело, не ощущая при этом никаких эмоций, ни горя, ни удивления, за исключением, быть может, рассеянного интереса к происходящему.
Струйка крови стекает из рассеченного лба, пропитывая изумрудный мох. Левая рука будто тянется вперед в попытке найти опору, правая безжизненно вытянута вдоль тела. Нелепая поза напоминает фигуру матросского танца…
 Чуть ниже, у подножия сосны, на боку лежит искорёженное ударом кресло. Рваные куски коричневой брезентовой спинки и алюминиевые подлокотники покрыты быстро темнеющими алыми пятнами. Далее мой взор устремляется вверх по склону, к месту падения самолета.
Пронзительная, звенящая тишина сменяется треском пламени. Кабина пилотов превратилась в ошметки, которыми усеяна небольшая ровная площадка с валяющимся в центре носовым шасси. Дымятся резиновые покрышки колес. Левый двигатель продолжает чадить на сломанном крыле, из которого толчками вытекает авиационный керосин. Правое крыло задрано вверх, и мотор готов вот-вот сорваться вниз, круша своим весом искореженные остатки фюзеляжа.
Влекомый любопытством, я будто бы влетаю внутрь транспортника, освещенного багровыми вспышками аварийных ламп.
Мёртвые тела индийцев в неестественных позах повисли в креслах, подобно сломанным марионеткам. Фелисити лежит навзничь. Голова ее запрокинута назад и вывернута набок неестественным образом. Кажется, что широко раскрытые глаза цвета васильков смотрят на меня с немой укоризной.
Кровь запятнала массивную золотую цепочку с изящным изумрудным кулоном, отделанным по краям небольшими брильянтами – мой подарок на прошлое Рождество. Почему-то это украшение приковывает внимание, напоминая другую, когда-то виденную мною драгоценность…
Ручеек горючего из трещины на крыле добирается до проводки плафона аварийного освещения, которая продолжает искрить. Яркая вспышка – и место катастрофы превращается в ревущую, кипящую огненную лаву…

Продолжение следует...