Новизна

– Вот тебе, друг, и Новый Год! Не подумай, что юрьев день. Веха в истории Мира и РФ. Теперь, дай Бог, закон пятипалой руки рынка не будет действовать безбожно. Никто нас не обманет, не использует и не будет нам угрожать войною. – Не будет грабить по А. Смиту? – Нет, нет, теперь ООН следит за невидимой рукой мирового рынка. – О чём же мы теперь будем на кухне и в узком кругу спорить? – Мы же вчера договорились: будем говорить о кино, в ГОД КИНО. Читаю «Господа Головлёвы» Салтыкова – Щедрина. Чудо как актуально! Вот бы снять кино! Автор не только классический сатирик, но он и пророк! Как умело он нарисовал картину разложения России на примере одной помещичьей семьи! Мать в ней верховодила: управляла хозяйством, расширяла имение рыночными рычагами, как умела детей растила. А дети подвели! Один – С – оказался «балбесом» с рабским характером, не знающим чувства меры и лишенным всякой предусмотрительности. Такие личности охотно поддаются всякому влиянию и могут сделаться чем угодно, даже преступниками, пропойцами. Он учился, получил диплом. И всё! Протекции у него не было, охоты пробиваться своим трудом не было. Мать устроила его на работу, но он от неё увильнул. Мать отделила его – купила ему дом, дающий доход. Он всё промотал на ерунду, дом продала полиция с аукциона, дёшево, за долги. Тайком от матери. Она бы выкупила дом за такую цену. Балбес есть балбес. В итоге «самостоятельной жизни» он был вынужден вернуться к матери в деревню.  Знакомые довезли. К дому барин – господин подходил пешком. Уставши, опирался о дерево и бился об него головой. Вся жизнь его – бездельника при этом проходила перед ним. Он же ничего не умел делать. Он и теперь о работе не думал. У межевого столба – на границе имения матери он подумал: Вот он на той постылой земле, которая родила его постылым, выпустила постылым на все четыре стороны и теперь, постылого же, вновь принимает в своё лоно… Мать приняла, встретила, не упрекала его… Направила к отцу. Тот давно опущенным жил – выпивал без меры. В хозяйстве бесполезным был. При встрече с сыном три раза петухом прокричал – шутил. Устроила мать сыночка сорока лет в комнатку, что делать, но водки и табаку, да и еды, давала мало. Чтобы одумался, да взялся за дело. А он его уже не мог делать. Обленился.  Потянулся ряд вялых безобразных дней… Даже признаки нравственного стремления куда –то исчезли. Легкомыслие опять вступило в свои права. Картину будущего затянуло туманом. О маменькиных деньгах думал: «Ишь пропасть какие деньги! Нет чтобы сыну пачку уделить! На, мол, сын мой, в горести находящийся, на вино и на табак». Тайно бегал на кухню и что – ни будь нашаривал. Сидел у окна, ждал, что кто – ни будь из крестьян подъедет. Останавливал, облагал данью: яйцом, ватрушкой… Время шло, и он не замечал его. Это была абсолютная праздность. Он ею не тяготился. Вечером было скучно, свечей ему не выдавали. На том основании, что ходить взад и вперёд и без свечей можно. К темноте он привык и даже полюбил её: сильнее развивалось воображение. Но явилась беда – сердце начало пошаливать. Осенью выйти возможности не было: на ногах были заношенные папенькины туфли, на плечах старенький папенькин халат. Сидел он у окна и смотрел картину трудной деревенской осени. На облака любил смотреть. Сначала он ругал мать, но потом словно забыл о ней; сначала он что – то припоминал, потом перестал и припоминать. Напиться и позабыть… Первые рюмки он выпивал с прибаутками, сладострастно всасывал в себя жгучую влагу; но мало – помалу биение сердца учащалось, и язык начинал бормотать что – то не связанное. Перед ним было только настоящее в форме тюрьмы. По мере убывания содержимого штофа являлась пространство, наполненное фосфорическим блеском. Это была бесконечная пустота. Наступало оцепенение. Стоны за стонами вырывались из груди, не нарушая сна. Утром он просыпался со светом, и вместе с ним просыпалась тоска, отрешение, ненависть. Ненависть вообще, к чему – то неопределённому. Ни одной мысли, ни одного желания, кроме желания опохмелиться. Но водки до вечера не было.  Нужно дождаться ночи, чтобы опять земля исчезла из-под ног и открылась беспредельная светящаяся пустота. Комната его превратилась в бомжатник, как теперь говорят знающие люди. – Довольно, всё понятно с этим малым. А как сынок Порфирий – ИУДА Головлёв?  -  Это другое существо. Оно по-родственному поступило и получило куш от перестройки имения. Новый процесс пошел. Мудрейший совет в итоге дал АВТОР: «Сие да послужит нам всем уроком: кто семейными узами пренебрегает – всегда должен для себя такого конца ожидать. Как бы мы ни были высокоумными и даже знатными, но ежели родителей не почитаем… Эти правила всякий живущий на земле затвердить должен. А рабы, сверх того, обязаны почитать господ». – Да, серьёзное кино может получиться.  В. Лоб.