ОН И ВЫ

     Он – фуфлфыга, тип невзрачной наружности.
     Вы – то, что надо. В  вас проглядывают порода, воспитание, лоск, харизма.
     У него нет ни того, ни другого, ни третьего. Про четвертое он и не догадывается.
     Вы, конечно, – умны и сообразительны.
     Он вообще не поймешь что.
     Вы, понятно, – сама корректность, вежливость и учтивость.
     Он, мало того, что квазимодо, – лоб накатом, глаза ма-а-сенькие, нос морковкой, челюсть жеребячья, так еще и негораздок. Вспыльчив, непредсказуем, под горячую руку и звездануть может… Это при его-то ста восьмидесяти на девяносто пять!
     Нет, отходит он быстро: страдает, кается за невольную вспышку, просит прощения, заглаживает свою вину повышенным вниманием. Правда, бывает слишком поздно, когда ему выдадут по первое число…
     Вы, без сомнения, персона контактная. Скажете «Привет!» – вам улыбнутся, махнете рукой – ответят «Здрасте!». Заявите; «Это белое» – воспримут. Назовете: «Это серо-буро-малиновое в желтую крапинку» – согласятся.
     У него все наоборот. Ему не верят даже, что дважды два – четыре. Обязательно кто-нибудь ввернет: а не пять? Или: докажите! На него насмешливо таращатся, если он черное называет черным, а белое – белым. И присовокупят этак с издевкой: да-а-а?
     Вы, когда смешите, народ что делает – хохочет? Когда шутит он, слушатели кидают друг на друга вопросительные взгляды и пожимают плечами.
     Если вы подходите к женщине, она… правильно – улыбается и кокетничает. Когда приближается он, дамы, увы, зевают и отворачиваются.
     На публике вы блистаете красноречием, в застолье сыплете тост за тостом, в компании – анекдоты. Он с аудиторией вначале должен сжиться, почувствовать ее настроение, и только потом ораторствовать. Правда, после та внимает ему, не дыша. Ну, во-первых, раз на раз не приходится. Во-вторых, случается это единожды в сто лет… Тостирует и анекдоты рассказывает он исключительно после ста грамм.
     Вы, по всему по этому окружены приятелями и друзьями.
     Он, практически, не имеет ни тех, ни других. Не считая армейского сослуживца. Но тот далеко, за Уралом, наведывается раз в три года, он к нему – еще реже.
     Ну, а что насчет порядочности и честности? Не знаем, как с этим у вас, у него тут все в порядке. Тут он кремень. Решил – добился, сказал – сделал, обещал – выполнил. Без вариантов. Не подкачает, не подведет, не предаст.
     Вы придираетесь к мелочам? Спорите, доказываете, аргументируете? При случае и полицию вызвать можете, даже подать иск в суд?
     Он – нет. Помолчит, качнет уперто головой и уступит. Буквально по Писанию: «И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду» (Мат. 5:40). Хотя вряд ли ему эта божья максима по-сердцу.
     Вы, разумеется, Бога чтите (впрочем, может, и нет) и, когда прижмет, какую-никакую молитву творите?
     Он храм посещает, когда просит душа. А она у него…
     …Вы конечно штурмовали в час пик автобус, захватывая – кто первый, тот и сел! – свободные места? И отворачивались от дам в летах или беременных сударынь, будто бы их вовсе не стояло? Он, напротив, входит, сдерживая напор толпы, а, когда та рассядется, деликатно, с проникновенной убедительностью предложит на весь салон: мужчины, уступим дамам места, которые вы для них заняли, мы же хотим этого, правда, судари?
     В ответ ему летят улыбки, настроение менов меняется, даже если кто-то не поднимает пятую точку и никому ничего не уступает…
     Вы, небось, любите поболтать о том, о сем, немного посплетничать, что-то выведать, чем-то поделиться.
     Он такого не сторонник. Да к нему и не пристают с этим. Что путного может сказать бука? Но, присмотревшись, уловив его спокойный, глубокий взор, кто-то невзначай обратится к нему. И обнаружит удивленно: он слушает. Да как! Со вниманием, чутким уважением к малейшей детали, нюансу, штриху. Открывает, что он понятлив и прозорлив. Что, не давая оценок, улавливает суть вашего излияния, ненавязчиво вплетаясь в него, прочерчивает линию разрешения, набрасывает видение перспектив. Да с таким тактом, сочувствием и участием, что вы внезапно ощущаете радость освобождения от суеты бремен. Испытывая благодарность к нему, вдруг с удивлением обнаруживаете, что фуфлыга-то вовсе не фуфлыга, что он проницателен, красив, мужествен и вообще прекрасен.
     О, многие сударыни в этот миг испытывают симпатию к нему и даже готовы влюбиться. Четверть часа.
     А потом уходят к вам – умным, воспитанным, с манерами и харизмой. И потому, как правило, в жизни устроенным.
     Он же остается ни с чем. И – ни с кем. Пока не встретит ту, единственную. Которая его поймет. И будет покорена его алмазной душой, лазерной озаренностью и хрустальными мыслями. И пребудет с ним пожизненно.
     Впрочем, подобное встречается не так часто.
     В отличие от вас, отцов семейства, он, чаще всего, увы, один.
     Э-э-х!!
     ……………………
     Как хотите, дамы и господа, таковы подвижники, люди великих идей и свершений. Лауреаты госнаград и Нобелевских премий, имя коих у всех на слуху.
Это гении. Вершители судеб и поворотов истории. Оглянитесь, вон они идут в булочную, как и вы.
     Как и все мы.