Нелюбимая

   Весенним мартовским деньком, когда солнышко радостно отражалось в каждой лужице, я ждала на остановке свой маршрутный автобус. Неподалёку на скамейке сидела женщина средних лет, интеллигентной внешности, в пальто и шляпке к лицу, и, не скрывая удовольствия, нежилась в первых весенних лучах. Тепло расслабляло. Хотелось, чтобы оно поскорее заполонило собой даже самый крохотный теневой участок, где на земле ещё сохранились остатки грязного, ноздреватого снега и откуда по-зимнему тянуло холодком.

   - Так люблю тепло, а почти всю сознательную жизнь провела на Крайнем Севере, - непринуждённо обращаясь ко мне и в то же время не обязывая к разговору, приязненно  повернулась соседка.

   Помолчали.

   - А вы в каком направлении ждёте автобус? - в свою очередь поинтересовалась я. - Если пятый, то уже несколько дней как он изменил маршрут и сюда больше не заходит.
   - Я не на автобус. Просто гуляю, - ровно ответила женщина. -  Недавно маму похоронила. Вступаю в права наследства и пока не знаю толком, чем себя занять.  Сплю, читаю, брожу по городу, заново в нём осваиваюсь. Старые связи утратила, новых ещё не обрела. Я - нелюбимая дочь. Нелюбимая дочь своей мамы.

   - Как это? - не поняла её, и не сумела удержаться от вопроса.

   - Обыкновенно. Нас у родителей было двое, с моей младшей сестрой Ириной. Мама младшенькую любила, а меня - никогда. Я не знала в чём провинилась перед ней, старалась заслужить мамину любовь трудолюбием, заботой, отличными оценками. Но это ровным счётом ничего не меняло. Мама часто повторяла, что я похожа на её свекровь и золовку и неоднократно рассказывала о дурных чертах их характеров. Когда же погиб папа, а я училась в десятом классе, открыто заявила, чтобы пробивала себе дорогу в жизни сама и на неё ни в чём не рассчитывала.

   - Но похоронили маму вы. И вы же, как я понимаю, теперь её наследница? - уже почти на правах собеседницы заинтересовалась нестандартной ситуацией.

   - Так получилось. Но от меня это ни в коей мере не зависело, - охотно продолжила женщина. - С моими оценками я легко поступила в Новосибирский университет. С красным дипломом закончила его и сама попросилась по распределению в Норильск. Подальше от дома. Приезжая в отпуск на юг, не раз обещала себе вернуться на Малую Родину только, когда стану пенсионеркой. Собиралась купить себе квартиру, да и доживать свой век в тихой гавани, с любимыми книгами и приличной пенсией. А вышло всё не совсем по-моему, хотя и живу теперь в любимом городе и даже в своём родовом гнезде. Правда, где меня не очень любили и даже не особо интересовались моей судьбой. Просто так произошло, - я понадобилась.

   Грусть в глазах незнакомки была столь неприкрытой, что расспрашивать её дальше  уже не посмела.

   - Если бы вы знали, как она умирала! Если бы ещё хоть кто-нибудь, кроме меня, знал , как тяжело и долго она умирала на моих руках и как надрывала моё сердце! - не смогла скрыть прорезавшиеся в голосе боль и горечь. - В беспамятстве мама непрерывно звала Ирину. До сих пор в ушах звучат её слова: "Ирочка, душа моя, я знаю, ты рядом, я чувствую это, ласточка моя, ты опять со мной!"

   Потом приходила в себя и разочарованно произносила: "А-а, это ты..." И, как бы догадываясь, что способна была наговорить лишнего, ласково, как никогда прежде, обращалась ко мне: "Оленька, душа моя, что бы я делала, если бы ты не бросила всё и не приехала облегчить мне смерть! Спасибо тебе, дорогая." И целовала мне руки.

   Но я знала: она целует руки отсутствующей Ирины. А передо мной ей просто совестно за извечную, беспричинную неприязнь и безудержную любовь к младшенькой. Мама, умирая, пыталась хотя бы на словах проявить ко мне толику той любви, какую испытывала к моей сестре и которая принадлежала ей по праву. И, теряя над собой контроль, в мольбах и призывах снова и снова обращалась только к любимице. Её душераздирающее: "Ирочка, душа моя!" до сих пор терзают мне сердце и слух.

   Женщина, назвавшаяся Ольгой, говорила не со злом, не с обидой, а с тихой печалью, придававшей её лицу значимость и удивительную человечность.

   Мы ещё немного помолчали.

   Мартовское солнышко, поближе к полудню, щедро делилось теплом. Крашеные доски лавочки согрелись, приятно было касаться их ладонями, а к металлической, почти горячей стойке, вплотную прижаться затылком. По лицу моей случайной собеседницы было видно, что она готова выговориться перед кем угодно, у кого найдёт хоть малейший душевный отклик.

   А как вам жилось в Заполярье? - спросила женщину, отвлекая от болезненной для неё темы.
   
   - Хорошо, - охотно отозвалась Ольга. Отчества её я так и не знала - официально мы не знакомились. - Должность сразу предложили по специальности, жильё получила быстро. Люди оказались, что на работе, что по соседству, добрыми и открытыми. К морозам тоже недолго привыкала. Денег на жизнь было достаточно. Замуж вышла по любви. Вот только Бог детей не дал. А как мы с мужем о малышах мечтали! Он и погиб, спасая в мороз чужого ребёнка. Замерзающего мальчика в свой полушубок укутал, а сам простыл. Малыша врачи с того света вытащили, а вот моего мужа не сумели. Он же сразу отказался обследоваться, а впоследствии выяснилось: воспаление лёгких, осложнённое хроническим заболеванием.

   В синих глазах не было слёз, но в них будто промелькнула тень пережитого, цвет их стал более насыщенным и тёмным.

   - В целом, В Норильске жилось так, что грех жаловаться. Мама за полгода до смерти попросила меня срочно продать квартиру и приехать ухаживать за ней. После очередного инсульта ей отказали ноги и кроме сердобольных соседок помочь было некому. Я недорого продала жильё вместе с мебелью, взяла билет на самолёт и была такова. Благо к тому времени уже год отдыхала на пенсии. Вернулась к себе на Родину молодой пенсионеркой. Сил пока в достатке, средства свободные имеются, знать бы куда ещё всё это приложить.

    Нужный мне автобус уже дважды подъезжал к остановке, но хотелось до конца дослушать заинтересовавшую историю, а с языка так и просился вполне логичный вопрос: "А где же Ирина? И, если жива, то почему любимой дочери не оказалось рядом с мамой, когда та оказалась на смертном одре?

   Ольга будто только и ждала этого вопроса.  Но отвечала спокойно, без ярко выраженных эмоций, а главное - без неприязни к своей сестре.

   - Я всегда трезво относилась к своей внешности. Невысокого роста, не толстая, но вся какая-то кругленькая. Круглое лицо, курносый нос, невыразительные глаза. Такую едва ли выделишь в толпе. Возможно, и в самом деле похожу на свою бабушку по папе и тётю, я их не помню, и этим раздражала маму, была ей глубоко неприятна.

   Ирина у нас с рождения красавица! У неё точёная фигурка и правильные, аристократические черты лица. Она занималась на пианино, грациозно танцевала, неплохо училась и являлась, несомненно, гордостью родителей, уж маминой - наверняка. Скажем, мне мама в самостоятельной жизни не помогала. В студенческие годы я тянула на повышенную стипендию, подрабатывала вечерами, шила себе одежду, научилась даже вязать.

   А ради Ирины мама работала в две смены и приторговывала. На себе жёстко экономила. Свадьбу же младшей дочери сыграла знатную. Отдала половину земельного участка ей, с мужем Виктором, под строительство дома. В выходные и праздники нянчила детей, чтоб они могли отдыхать. Купила зятю новую машину. Да и дом они фактически построили на её деньги. Как-то раз, поздно возвращаясь домой, она же случайно застала в соседнем глуховатом переулке, в подаренной ею машине, своего коханного зятька, совокупляющимся  с белобрысой незнакомкой в чём мать родила. И тем самым подписала себе приговор. Её вина была в том, что она всё видела. И сгоряча рассказала о подлом предательстве мужа своей любимице.

   Ольга посмотрела мне прямо в глаза. Спросила, явно не ожидая ответа, просто чтобы выразительней продолжить:

   - И как вы думаете наш зять поступил?

   Нет, они не разошлись с Ириной, чтобы не сиротить троих детей. Продали недвижимое имущество и переехали жить в Санкт-Петербург. Виктор поставил Ирине категоричное условие: он или тёща. Которая надоела ему хуже болячки на неудобном месте. Отныне он не скрывал лютой ненависти к тёще и предавал её анафеме.

   В Питере муж с женой неплохо устроились. Дети к тому времени достаточно подросли и не требовали бабушкиной заботы. Жизнь складывалась таким образом, что столп, на котором зиждилось благополучие их семьи, роль свою выполнил и стал невостребованным.

   - Разве Ирина с детьми по маме и бабушке не скучали? - коротко удивилась я.

   - Конечно скучали. Но Виктор деспот. Ире прямо говорил: "Уедешь к матери, я загуляю." Она, вероятно, не пожелала больше испытывать судьбу. Мягкая у неё натура. Раза три прилетала самолётом всего на несколько дней и обратно! А мама тосковала без неё и без внучат. От тоски и слегла. Тогда и меня позвала.

   Уже третий автобус отправился в нужную мне сторону. А мне всё не хотелось расставаться с мудрой, не обозлившейся женщиной, волей случая избравшей меня своей доверительницей.

   - А кроме книг у Вас есть какие-нибудь увлечения?

   -А то! - встрепенулась она. - Например, люблю наводить порядок в доме. Всё стараюсь делать своими руками, в том числе подарки друзьям. Пока стояла зима, отремонтировала дом внутри. Теперь осталось обновить снаружи.

   И, шутливо подбоченившись, лукаво продолжила:

   - Пишу ещё картины маслом. Как ни странно, кисти в руках сроду не держала, а годам к сорока потянуло вдруг. Накупила кучу специальной литературы, всё необходимое для практики, да и занялась живописью. Хотелось воспроизвести северные красоты через своё личное, субъективное восприятие. С помощью знакомых отправляла картины в Москву, на Арбат. К моему удивлению, даже первые, можно сказать, ученические работы были проданы довольно дорого. Дальше - больше. Пока ухаживала за мамой, сами понимаете, было не до увлечений. Теперь, думаю, пришло время продолжить начатое.

   Нам обеим, окончательно разомлевшим на солнышке, было хорошо и безмятежно.  И тут я неожиданно заметила на носу у молодой пенсионерки веснушки, такие обычно бывают у девочек-школьниц или же совсем юных девушек.

   - Вот и пришла настоящая весна! - не удивилась собеседница. - В Заполярье они у меня позже появлялись, а здесь уже в марте заявили о себе.

И открыто, весело, совсем по-девичьи рассмеялась.