В Вене три девицы... К наступающим мартовским идам

Был в древней истории такой Юлий, по фамилии Цезарь, император. Знаменит был тем, что как придёт куда, увидит что, так тут же скажет: «Вени – види – вици!».
Что это означало, бог знает. Но говорил так всегда.

Потом уж стали догадываться, что это имена были… А чьи имена? Да девиц каких-то, чьи же ещё? Император ими, видать, крепко увлекался. У них там, в Риме, оргии были в ходу, вот он их и… того, стало быть… всех троих. Тогда их гетерами называли, в смысле красавицами. Так вот подряд их, красавиц, и ставил в позицию: сперва, значит, Вени, потом Види, а в конце Вици. Ну, а затем уж произвольно, как получится...
 
Потом кто-то и перевёл его знаменитые слова, и срифмовал их для простоты понимания: «В Вене три девицы – Вени, Види, Вици». Вот оно что оказалось!..
Хотя жил-то он в Риме, а тут Вена… Из Вены их привозили, что ли? Ничего толком в истории этой не понять!

*     *     *

А ещё любил этот Юлий на стадионе сидеть, в богатой ложе, в своём блестящем окружении. А тогда матчи на стадионах были не то, что сейчас – до смертоубийства дело доходило, причём очень часто. Да всегда!
 
Ну, вот… И как выходят, бывало, эти легионеры на стадион, так они все к его ложе оборачиваются и кричат ему хором: «Аве, мол, Цезарь, император! Моритури, де, салютант!» Уважали его сильно…
И император тогда бывал доволен, и после кошмарного побоища, которое они там устраивали, большой палец всегда вниз опускал. Ну, чтоб те, кто убит был не до конца, долго не мучились.
 
После этого Кай Юлий (так его тоже звали; потом и сказка появилась «Кай и Герда») тут же, в ложе, оргию устраивал, со всем своим блестящим окружением и с самыми благородными римскими матронами из лучших домов. Любил он всё самое лучшее...

Потом выгонял всех и садился книжки писать, про Галльскую войну. Любил он эту Галльскую войну! и писать о ней любил.
Хотя мог бы оргию и благородных матрон не разгонять, а одновременно все три дела делать. Это он тоже умел, этим тоже славился.
А вот «салютант» до наших дней дошёл, но стал уже несерьёзным каким-то, детским, пионерским. «Идут пионеры – салют Мальчишу», помните?..

*     *     *

 А однажды захотелось ему Египет к рукам прибрать, ну и отправился он туда, за море, со своей эскадрой. Хотя и эскадра-то была так себе, пустяковая, но смелости был отчаянной!
 
Египет был тогда знаменит своей царицей - безумной красавицей Клеопатрой, которая устраивала у себя во дворце «Египетские ночи». А охранял её нравственность один влиятельный евнух, Потин. Ну, и мешал ей всячески, пытался препятствовать самовыражению её бешеных страстей. И сам, как говорится, не гам, и другим не дам. Да не тут-то было!..
Потом его, чтоб он заговоры не устраивал, сам Цезарь и убил.

Ну, ещё противный братец её Птолемей там ошивался, интриговал и путался под ногами. В конце концов, и ему отрубили голову. И правильно, сам виноват: зачем он Помпея обезглавил? Помпей Цезарю хотя тогда и враг был, но свой брат, римлянин. А этот Птолемей кто? Да никто, египетская морда…

Как увидала Клеопатра Цезаря, так сразу поняла, кто тут главный. Египетские ночи свои тут же прекратила, а стала отдаваться исключительно Юлиану со всей силой своей неуёмной египетской страсти. По всему Нилу - туда и обратно - торжественно проплыли они тогда в своём свадебном путешествии, и простой трудолюбивый народ древнего Египта восторженно приветствовал их, толпясь по берегам вечной реки. Долго продолжался праздник царской любви, но… Цезаря ждала в Риме законная жена, и слухи до неё докатились.

 Вернулся Цезарь домой, как ни в чём не бывало, и принялся править, как положено. А супруга его ходит мрачнее тучи! что никак, конечно, не способствует успешному правлению.
Ладно… Только потихоньку всё стало устаканиваться, как вдруг заявляется в Рим сама царица Египетская! Сама Клеопатра, да не одна, а сынком от Цезаря!

Рим в шоке. Жена Цезаря кричит: «Уберите с глаз моих эту суку! Или я за себя не ручаюсь!»
Римляне тоже встали на сторону супруги, да и сенат углядел в подъёме влияния египетской царицы опасность для Рима – то бишь, для себя, сената.
 
Хотел было Цезарь проявить характер и заставить себя слушать, но… Тут как раз, в марте, и заговор против него подоспел. А Клеопатре что оставалось?.. Отправилась  домой, в Александрию не солоно хлебавши. И неизвестно, всплакнула ли хоть чуть-чуть об Цезаре, нет ли?..

А ведь какую империю могли бы забабахать, объединись они в брачном союзе! Эх, мужики!.. Нерешительность – вот что нас губит.

*     *     *

Но Цезарь в жизни Клеопатры был, как потом оказалось, лишь маленьким любовным эпизодом. А главной её любовью был Марк Антоний. Вот с кем уж они попировали на славу! Большой случился у них праздник жизни! И последний… Но это уж после убийства Юлия было.

*     *     *

- Мы молча Цезаря пыряем
Кинжалами, без суеты,
А он как попка повторяет:
- И ты...?? (С)
 
*      *      *

А Цезарю однажды на улице одна безумная девица гадала на свежих бараньих внутренностях, да вдруг как закричит: «Бойся мартовских ид, Цезарь!» Он прямо вздрогнул! Но, как утверждают летописцы, совладал с собой, усмехнулся и пошёл себе спокойно в сенат на заседание.

Что за «иды» она имела в виду, бог знает. Ну, видать, что-то вроде бродячих мартовских кошек. В марте-то они бесятся.
 
Вот однажды утром жена и говорит Цезарю:
 
- Не ходил бы ты сегодня в сенат, Юлинька! Мне сон нехороший приснился… Вроде я тебя обнимаю, а ты мёртвый. Так в слезах вся и проснулась.

А тут же был и любимый ученик Цезаря, Брут: зашёл за ним, чтоб в сенат вместе идти. Услыхал он эти речи, и принялся её высмеивать:

- Ну, ты, – говорит, – Кальпурния, даёшь! Из-за твоих сновидений теперь Цезарю в сенат не ходить прикажешь? Он же наш диктатор!

Посмеялись они, и отправились вдвоём. По пути к ним друзья-приятели присоединялись, и среди шуток зашёл у них разговор о том, какой вид смерти самый лучший. Тут Цезарь первым остроумно так ответил: «Неожиданный!»
 
Все смеялись, а Брут хохотал как ненормальный. Потом, вроде в шутку, похлопал Цезаря по плечу и говорит: «Не волнуйся, неожиданность я тебе обеспечу».

Как проходили они мимо жертвенника и девы-предсказательницы, она крикнула Цезарю: «Мартовские иды пришли!»
Цезарь услышал, оглянулся по сторонам, но ни одной иды не заметил. «Да и чёрт с ними» - подумал беспечно.

Ну, в сенате просители налетели, стали хватать его за руки, обращаться и совать ему свитки с просьбами. А один человек - со значением так - подаёт ему свиток и говорит: «Прочти, Цезарь - прямо сейчас! Это наиважнейшее!» Ну, Цезарь в толпе разворачивает его, а там сверху написано: «Список заговорщиков», и первым номером стоит Марк Юний Брут!

 «Что за хрень!» - думает Цезарь, а вокруг шум, толпа, все к нему тянутся, чего-то просят, требуют... «Ладно, разберёмся» - решает он и откладывает свиток! Откладывает на потом! Хотя никакого «потом» у него уже нет.

Ну, что дальше было, известно… Заговорщики окружили трон Цезаря, оттеснив простых просителей, и один стянул тогу с его шеи, обнажил её. Это было сигналом! Бросились они все на беззащитного диктатора и стали наносить удары мечами и кинжалами.
 
Дико закричал Цезарь и стал метаться между ними, пытаясь прорвать их круг и спастись, но когда увидел, что и его любимый Брут подскочил и воткнул в него меч, он понял, что всё… «И ты, Брут, продался большевикам!» - говорят, воскликнул он, и рухнул замертво.
Что означали его слова - загадка, ибо дело было ещё до рождества Христова, и ни большевиков, ни меньшевиков тогда не существовало в природе. Но вполне возможно, что отдельным гениям в их смертный час приоткрывается грядущее.

Когда принесли Цезаря в дом, Кальпурния - точно как ей и приснилось - кинулась к нему и стала обнимать его, но он был мёртв, как любой мертвец. Сон оказался вещим.

А герои заговора после убийства отправились на форум, к народу, чтобы обрадовать его освобождением от диктатора. Но народ совсем не обрадовался! Напротив, услышав об убийстве Цезаря, многие бросились жечь дома заговорщиков, а кого-то и разорвали на части. Остальным, в том числе Бруту и Кассию, пришлось уносить ноги из Рима.
 
Вот так! Для них стараешься, рискуешь жизнью, а они… Никакой благодарности. Плебс!