Лукошко, полное яблок

Запах зимних яблок, которым требовалось отлежаться, чтобы созреть уже совсем не на корню, а в старом фамильном комоде, мне знаком с раннего детства. Стоило бабушке отодвинуть ящик с «белыми одеждами» и проверить, всё ли в порядке из того, что предусмотрительно припасено ей «на смерть», и тогда содержимое выдавало аромат, не идущий ни в какое сравнение с нынешними спреями.

Неспелая антоновка, расправиться с которой, вцепившись в неё зубами, мне хотелось почему-то немедленно, защищала бельё от моли не хуже нафталина. А ещё зимние яблоки были неким дозревающим чудом, мерилом того труда, что требовал для себя большой мамин сад.

Профессию садовода мама выбрала осознанно и никогда об этом не жалела. Страшно переживала, когда её фруктовые деревца, благоухающие за колхозной околицей каждую весну, в условиях повсеместно вводимого хозрасчёта вдруг решили пустить под топор.

— Нерентабельное это дело, Люба…

Мама стояла на своём, демонстрируя кладезь народной мудрости:

— Жить тоже нерентабельно, а ведь мы живём…

На Троицкую родительскую субботу, когда дикие яблони в Сибири в самом цвету, я вспоминаю маму и её золотые слова, весьма актуальные для нашей нынешней жизни.

Польза и красота — до скончания мира два этих понятия, равно как их вполне определённые носители, будут вести междоусобную войну и никогда в ней не выйдет победителя.

© Николай ЮРЛОВ,
КРАСНОЯРСК

Фото из семейного архива