Суп из топинамбура

                Ирина Тубина

                Суп из топинамбура.

      О  своей родословной Ольга не задумывалась. Она росла, как все обычные девчонки, училась на три – четыре. Лето проводила у деревенской бабушки Ульяны, которую любила больше, чем городскую бабушку Сашу. Девочка чувствовала, что между мамой и свекровью – бабушкой Сашей, тлеет непрекращающаяся вражда.
         Ольга жила на тихой деревянной улочке, часто вспоминала она потом  приземистый дом, отца, идущего с толстым портфелем в институт. В тот год, когда  в космос полетел Гагарин, тихую, одноэтажную их улицу заасфальтировали. На окраине города строили крупнейший в Сибири нефтеперерабатывающий завод и рядом с ним благоустроенный городок Химиков.  Чувствовалось приближение новой жизни, новых свершений в жизни страны, новых возможностей для жителей этого городка. И через восемь лет, эти предчувствия стали реальностью, когда бульдозер сносил целые кварталы землянок и деревянных жактовских домов, а их обитатели получали квартиры со всеми удобствами в новых микро районах: городке Химиков,  на улице Строителей, на проспекте Космонавтов.
          А узнала, что родословная у неё необычная, когда умерла бабушка  Саша – Александра Афанасьевна. Пришлось ехать к её подруге – Эвнике Кранидовне за небольшой деревянной шкатулкой. Эвника Кранидовна работала в одной лаборатории с бабушкой Ольги, иногда бывала у неё в гостях, приглашала к себе, играла вальсы Шопена на старом, неизвестно как сохранившимся рояле, но о шкатулке раньше не говорила.
            В шкатулке, лежали четыре серебряных ложки, фотографий белых офицеров,  гимназисток в кружевных платьях, документ о награждении Афанасия Леонидовича Езерского орденом Станислава какой – то степени и тетрадный лист с нарисованным родословным древом.. Ольга не понимала, почему хранили эту шкатулку у чужих людей, почему раньше ей не рассказывали, как её бабушка – дворянка Езерская обвенчалась с мещанином Дмитрием Николаевичем Чуприным. Молодой художник Дмитрий Николаевич покорил сердце дворянки, род которой шёл от обрусевших поляков. Талантливый художник прожил недолго, умер от сыпного тифа во время революции, оставив неутешную вдову с младенцем на руках. Но брат Александры Афанасьевны – Сергей Афанасьевич увёз сестру и её сына Мишу в сибирский город, где новая власть предоставила ему возможность преподавать химию. Когда Миша подрос, дворянка Александра Афанасьевна, получившая блестящее для её времени образование, стала работать сначала лаборанткой, потом возглавила эту лабораторию. И так усердно руководила лабораторией Управления железной дороги, столько рвения проявляла в годы Великой Отечественной войны, когда дорога стала стратегическим объектом, что получила Орден Трудового Красного знамени.
         Ольга знала, что родители жили недружно, но лишь теперь стало ясно, что дворянская спесь не давала педагогу Михаилу Дмитриевичу Чуприну уживаться с выпускницей пединститута, дочерью крестьянина – бедняка, Надеждой Ивановной.
      Надежда Ивановна после пединститута окончила ещё  Московский  заочный экономический институт, работала старшим экономистом, но так и не смогла доказать своему мужу, что она не только дочь бедного, малограмотного крестьянина, но волевая, целеустремлённая личность. Дома лишь она занималась ремонтом, красила и белила, засыпала опилками завалинку, выращивала в огороде помидоры и огурцы, выращивала в поле картошку, привозила от крестьянствующих родителей варенье и солёные грибы. Потомственный дворянин Михаил Дмитриевич все-таки взял на себя заботу об отоплении, охотно колол дрова, находя в этом занятии что-то от спортивных соревнований. Смотрел на толстые чурбаны, как на снаряды, с которыми ему предстоит потягаться. Но в основном, заботы о хозяйстве лежали на плечах жены.
               

            Михаил Дмитриевич, участник Великой Отечественной Войны, не на много пережил свою мать – дворянку.  Военные раны укоротили его жизнь.  Надежда Ивановна с обидой вспоминала свою семейную жизнь:
    - Прожила весь век, как батрачка, ради его работы, ради его интересов. И что? В аспирантуру, в Москву его приглашали – не поехал, а без учёной степени высоко ли взлетишь? И меня не отпустил в аспирантуру. 
        Ольге многое стало ясно, когда Эвника Кранидовна достала ей полированную деревянную шкатулку. Потом, как когда – то в детстве, когда Оля приходила с бабушкой Сашей сюда послушать музыку, играла вальсы Шопена.
        Эвника Кранидовна извинялась, когда пальцы случайно опускались не на те клавиши, говорила, что теперь редко играет, что придётся продавать рояль, потому что она переезжает жить к своей племяннице. Муж племянницы обменяет две квартиры на одну большую, где у Эвники Кранидовны будет своя комната. Ольга печально думала о том, как неумолимо мчится время, что и добрейшей Эвнике немного осталось жить, что не давно тех, кто изображен на этих фотографиях. Нет восторженной гимназистки, её бабушки Саши, нет  её брата – кадета, который преподавал химию в сельхозинституте и умер от туберкулёза в 1931 году. Нет мальчика в кружевной рубашечке, сидящего на резном кресле, а после ставшего педагогом Михаилом Дмитриевичем  и отцом Ольги. Он бесстрашно сражался на величайшей из войн, а умер от ран спустя много лет, после окончания войны. Нет этого надменного мужчины, Николая Федоровича Езерского, двоюродного брата бабушки Саши, который эмигрировал во Францию, и больше никто о нём не слышал. Нет этого седобородого генерала, фотография которого почему – то не подписана и вряд ли кто – то знает, что за человек изображён на ней.
      Надежда Ивановна долго рассматривала, привезенные дочерью фотографии, а потом и ей захотелось вспоминать:
        - Бабушка твоя другой одежды не знала, кроме шинели. Они, служащие управления железной дороги в шинели ходили. В войну получила новые валенки и тут же их отдала многодетной сотруднице, после войны отказалась от трехкомнатной квартиры, прекрасной квартиры с отоплением и горячей водой – тогда только начинали такие дома строить. Осталась с семьей в холодном, стареньком жактовском доме. Только бы не раскапывали её происхождения, кто был её отец до семнадцатого года. Зато два ордена – Красного знамени и Почетного железнодорожника, часто надевала и грозила, если не решат каких – то производственных вопросов, написать Сталину. А уж сотрудников собирала на свой день рождения – всю лабораторию. Пирогов и булочек сама напечёт, угощения разного наготовит для дорогих гостей.
          Ольга как сквозь пелену вспоминала людей, собравшихся на день рождения бабушки Саши, звуки патефона, и понимала, что вечера среди деревенской родни под переливы гармошки, ей родней и ближе.
          В окно смотрел городской вечер, на той стороны улицы строился многоэтажный дом. Ольга вспомнила, что отец часто перед смертью говорил, сожалея о прошлом:
       - Пропали таланты, были оригинальные решения задач, мог бы собрать их, издать брошюру, написать статьи, не сделал, теперь уже не успею. Пропали таланты! 
       Это он про себя-то, известного в городе педагога, воспитавшего целое поколение учителей? Нет, свою любовь к науке он передал своим лучшим ученикам, а те – своим ученикам. Потому что в природе ничто не исчезает бесследно. Закон физики.               
Вот ради чего они жили, терпели невзгоды, воевали, трудились в тылу, для чего по рельсовой стали летели поезда. И в Сибири строились заводы, чтобы новые кварталы
 заселяли люди, независимо от того, к какому сословию они принадлежали.  Чтобы единственной мерой доблести, рядом с ратной доблестью стал мирный труд.
 
               

      Ольга и её мама получили новую квартиру на окраине, купили диван, шифоньер, полированный стол, повесили пестренькие занавески. Жизнь текла медленная, ничем не примечательная, без лишений, борьбы и подвигов. Ольга работала в лаборатории, заочно училась в техникуме. В отпуск съездила в Москву и Ленинград, осмотрела музеи,  купила в Гостином Дворе трикотажные кофточки, туфли фабрики «Цебо», краску для волос «Лондоколор». Через два года молодежь поехала строить БАМ, но Ольга только читала в газетах о мужественных девушках и юношах. Она боялась уехать далеко от мамы, привычной лаборатории, асфальтированных улиц, Дома культуры, где она смотрела кинокомедии.
             Ещё через несколько лет Ольга съездила в Прибалтику, вернулась с ворохом модных вещей и неизгладимым впечатлением от западного города, вывесок на нерусском языке, узких улочек Таллина, кораблей и яхт в морском просторе.
            Слишком робкая, чтобы совершать свои ошибки, она вышла замуж за того, кого присоветовала ей мама. И, к ужасу матери, разошлась через полгода, в полной уверенности, что вовсе никогда не выйдет замуж. Но помаленьку разочарование прошло, и она снова поглядывала на мужчин с надеждой, что кто-то ищет её, что он будет носить её на руках, оберегать от всевозможных неприятностей.
       Её развлекали те изменения, что происходили в городе: построили новый мост, Дворец спорта, ударно застраивали жилыми кварталами левый берег реки. 
       Проходили годы, оставляя о себе мелкие подробности: купили новый диван, приезжала родственница мамы из Томска, мама подарила на день рождения золотые сережки, ходила на курсы вязания….
      В год распада СССР,  у Надежды Ивановны обесценились сбережения на сберкнижке, но она наивно предполагала, что скоро их компенсируют. В эти дни она достала старую шкатулку, словно дворянское происхождение её  покойного мужа, могут принести ей долгожданные дивиденды. Но Олю сократили, и пришлось устраиваться, куда примут: Ольга работала вахтером, уборщицей, почтальоном, дворником. Вечный страх перед будущим сковывал её робкое сердце. Тут уж не до гордости дворянским происхождением. Потихоньку от матери, Ольга продала старинные, дореволюционные книги, хрусталь, золотую цепочку и серёжки, фарфоровые статуэтки, которые украшали сервант. Денег не хватало на  зимнюю обувь и питание. Маме она говорила, что нечаянно разбила вазочку, а ту старинную книгу подарила подруге на день рождения. Надежда Ивановна сердилась:
- Ты нас до нищеты доведешь, если не будешь вещи беречь!
      Старая женщина никак не могла понять, что они не просто бедные, а нищие. Надежда Ивановна, дочь крестьянская звонила знакомым, рассказывая о знатном происхождении её давно умершего мужа. И, наконец, дождалась награды за те годы, когда она скорее кухаркой и уборщицей, а не хозяйкой жила в доме своего мужа и орденоносной свекрови. А награда состояла в том, что её дочь – Ольгу приглашали в возрожденное дворянское собрание. Собрание походило в одном из залов библиотеки. Ольга надела белый свитер, который ей подарила сердобольная соседка, черную юбку, почти новые осенние сапоги и пошла во дворянское собрание. Её удивили чопорные дамы в кружевных кофточках, бусах, серьгах, кольцах, когда они дуэтом пели старинные романсы о страстной любви, словно забыв про седые кудри, морщинки, избороздившие лица. Её удивила дама, недавно побывавшая в Сан–Франциско  и красочно рассказывавшая о этой поездке.  Последние десять лет, Ольга, отчаянно сражаясь с нуждой, не имела возможности доехать до родственников, которые жили в Томске. Они даже писали письма друг другу раз в год.               
            Ольга слушала рассказы бывших харбинцев, сочувствовала им, но не могла избавиться от ощущения пира во время чумы. На длинном столе в вазах лежали гроздья винограда, дорогие конфеты, перед каждым стояла изящная чашечка, блюдечко, кусочек пирожного.
               

Но старые мужчины и женщины, не обращая внимания на лакомства, слушали поющего  под аккомпанемент гитары, солидного мужчину во фраке. Ольга не знала, что сказать, кроме того, что её бабушка носила в девичестве фамилию  Езерская, которую, впрочем, с радостью сменила на  фамилию - Чуприна. У неё самой никаких заслуг не имелось, хотя жить во время перестройки – почти подвиг. Но тут одна утончённая дама, потихоньку стала выговаривать Ольге, что в дворянское собрание надо ходить в нарядной одежде, а не в свитере, приносить с собой туфли, а не разгуливать в запылённых сапогах.
     Ольга решила, что не пойдёт в дворянское собрание, пока не купит себе красивые туфли и нарядное платье. Но замотанная поиском заработка, она решила, что лучше носки связать, чем ходить туда, где больше всего ценят кружева на человеке, а не самого человека. Случилось почти непосильное горе - Ольга похоронила маму.
       Пролежав четыре месяца в больнице с депрессией, Ольга получила пенсию. От плохого питания в той больнице, где она лечилась, у Ольги выпали почти все зубы.
Но теперь у неё появилась немереная куча времени, что бы читать газеты, которые ей, как и вещи давали сердобольные соседи. Из этих газет вставала картина разоренной и униженной  её Родины. Раньше, всецело поглощенная зарабатыванием денег, не приходилось думать о народе, его истории, продажных политиках, олигархах, бомжах, банкротах – заводах.  О том, что составляло реалии жизни. Привыкшая обходится самыми дешёвыми продуктами: хлебом, картошкой, подсолнечным маслом, жидким чаем с сахарком. И донашивать вещи, которые давали соседи, Ольга чувствовала свою несвободу. После оплаты квартиры, что являлось святой обязанностью, чтобы не стать бомжём, у неё оставалось очень мало денег. Она не могла покупать дорогие лекарства, которые выписывал врач. Не могла съездить к родне в другой город, выписать газету или журнал, чаще, чем раз в год писать письма. Не могла покупать книги, ходить в кино, починить свой черно – белый телевизор, если бы он сломался. Она не могла покупать валенки чаще, чем раз в три года. В её диване вылезли пружины, чтобы они не кололи бок, Ольга закрыла их разными тряпками. Знакомая женщина могла бы ей отдать свой старый диван, но у Ольги не хватило денег, что бы оплатить перевозку дивана.  Думать о покупке нового дивана – всё - равно, что мечтать о полёте на Марс. Старый холодильник «Саратов» ей достался после смерти соседа – алкоголика. Его родня, готовя к продаже квартиру, на радостях раздали вещи соседям по подъезду. Зимнее пальто досталось после соседки с третьего этажа. Её внучка отдала, впридачу,  мохеровую кофту, за то, Ольга последнюю ночь сидела рядом с покойницей и причитала. А в это время, три родственника, напившись, крепко спали в квартире покойной, что неприемлемо по христианским нормам.  Внучку поразила черствость родни, и она щедро облагодетельствовала Ольгу, добавив разных продуктов со своего огорода. Ольга потом неделю варила суп из топинамбура,  радуясь, что этот съедобный цветочек можно выращивать около подъезда. Старичок – сосед приносил ей оппозиционные газеты, и скоро Ольга сама стала раздавать на улице газеты, ругающие зажравшихся чиновников, олигархов и президента. Она шли по улице, седая, беззубая, в старом пальто и раздавала газеты, приговаривая:
   - Ну дождетесь вы новой Октябрьской революции, буржуи недобитые.