Возвращение. Часть 10. Глава 8

   Этот человек долго тащил меня куда-то в темноте, взяв за подмышки, ему одному было трудно и я, как мог, помогал ногами, то и дело вскрикивая от боли. Большой пёс, спасший мне жизнь, верно и преданно охранял нас, поглядывая по сторонам. А я думал о том, что если бы не он, муки мои б уже прекратились и наступил долгожданный покой...

   Дом "доброго самаритянина" напоминал собою сарай, вполне возможно, что совсем недавно тут держали лошадей или коров. Настолько внутри он был необустроенным. Каменные стены, крупные деревянные балки, одно-единственное окно сверху, ни следа краски или чего-то ещё привычного для человеческого жилья.
   Мужчина дотянул меня до тахты и, обессиленный, примостился рядом на земляном полу, вытер пот со лба и только тогда взглянул мне в лицо.
-  Разрази меня гром! Да ты ж наш священник! Во дела! В темноте я и не разглядел. Что за сволочи с тобой так обошлись?! - он поднялся на ноги и участливо наклонился надо мной, - Не отвечай, если не можешь: не губы, а сплошное месиво... Сейчас я обработаю раны твои, а утром найду кого-нибудь, чтобы отвезти тебя в госпиталь.
   Мужчине на вид около сорока, шрам на полщеки, одежда заношенная и давно не стиранная, немытые клоками торчащие светлые волосы и борода, крепкие мозолистые руки, привыкшие к самому тяжёлому труду; коренаст, широкая кость, в походке вразвалочку что-то есть... Обычно так ходят люди морских профессий. А вот и сеть, растянутая у потолка. Да, я не ошибся, мозг ещё соображает.
   Мужчина вернулся с какой-то тряпочкой и жидкостью в миске.
-  Прости, брат, спиртного нет, придётся тебе потерпеть неудобства, есть только моча. Не смотри на меня так. Заживёт, как на собаке, по себе знаю, первое средство, когда нет ничего получше под рукой!
   Он намочил тряпку и, отжав, стал делать примочки на моём лице. Раны щипало,  приходилось терпеть и специфический запах, но это не самое страшное, что может произойти.
-  Мы в море только так и спасаемся, иначе недолго и нагноение получить.

   Собака внимательно наблюдала за всем происходящим, положив морду на вытянутые лапы. Рыжая короткая шерсть, видно, какая-то помесь благородной породы, мордастая, глаза подведены чёрными стрелками, как у восточной красавицы, уши висят, на широкой груди белое пятно.
-  Джерьку разглядываешь? Славный пёс, - продолжил говорить мужчина без ответов на свои вопросы, всё ещё обмывая мои раны "лекарством" собственного изготовления. - Это он тебя спас, я бы и не заметил в потёмках, и гулять он внезапно попросился: начал носиться взад-вперёд, тыкался в меня мордой, скулил. Хочешь не хочешь, а пришлось подняться. Обычно я его одного по ночам выпускаю, он побегает, сделает свои дела и домой, а тут не идёт ни в какую, меня тащит... Вот и скажи после этого, что у животины души нет?! А предчувствие какое! Человеку даже и не снилось.
   Он расстегнул на мне сутану, в спешке оторвав несколько пуговиц, как заправский врач обследовал моё тело, прощупал побои, на что я отвечал многочисленными стонами.
-  Ну, вроде бы, внешних повреждений больше нет. А внутренние, прости, лечить не умею. Покой тебе нужен и поспать, как следует. Воды попьёшь?
   Я кивнул головой. Он подошёл к массивному столу и почерпнул из бочонка медным ковшом. Меня забил кашель, и я впал в забытьё.

   В доме тишина. Только верный пёс терпеливо лежит у постели, прикрыв глаза. Сколько же я проспал? Солнечный свет из высокого окна пучком лучей спускается на земляной пол, в воздухе искрятся, танцуя, золотистые пылинки.
   "Всё ещё жив," - почти с сожалением думаю я и, пытаясь пошевелиться, вскрикиваю от боли. Разбудил собаку. Она, взглянув на меня сострадающими, почти человеческими, карими глазами, печально вздохнула. На мне сверху тёплое одеяло, под головой что-то мягкое. Закрываю глаза, пытаясь восстановить ход событий. Страшная ночь кажется чем-то уже нереальным, словно в бреду померещилось заточение и чуть не свершившаяся смерть. Интересно, где же сейчас Бернард? Возможно, его уже отпустили. Монсеньор не оставит своего любимца без защиты. Джерри встрепенулся и, чувствуя чьё-то приближение, предупредительно зарычал. Дверь распахнулась, и мой спаситель с целой толпой людей вошёл в своё жилище. Здесь были и жандармы, и мэр, и ещё какие-то неизвестные мне люди.
-  Вот он, господа. Посмотрите, что сделали с отцом эти ублюдки! Если бы он только смог рассказать, чьих рук это дело!
-  Попрошу всех отойти, пропустите врача, - гул голосов слился в одну непрекращающуюся какофонию. Меня погрузили на носилки. От тряски при транспортировке я вновь проваливался в беспамятство, моля Бога только об одном: прекратить мои муки.
   Но час мой ещё не настал.

   В госпитале врач, обследовавший меня, заметил:
-  Оперировать бесполезно, он не переживёт вмешательства, слишком ослаблен болезнью. Остаётся только молиться. Постарайтесь обеспечить больному полный покой, хорошее питание и никаких посетителей!
   Я был благодарен ему за это всей душой, ещё не хватало, чтобы Мирабель увидела меня таким...

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/17/1372