Нефтепровод

               
           Полевая бригада

   Наша комплексная бригада в 1987 году работала по одной из прогрессивных форм организации труда – бригадному подряду.
   
   Бригадиром у нас был Виктор Александрович Савинкин, окончивший в своё время Московский топографический политехникум, и, несмотря на свой солидный возраст, человек энергичный, требовательный и ужасно щепетильный во всём, что касается качества работы.
   
   Водитель Юра Ведищев имел большой опыт работы в экспедиции. Это был четвёртый сезон его совместной работы с Савинкиным. Характер у Ведищева, прямо скажу, тяжёлый, но его руки и природная смекалка ценились в бригаде выше всего. Он работал шофёром и рабочим одновременно без всяких подсказок, мало того, порой сам давал нам дельные советы.
   
   Рабочих в бригаду Савинкин приглашал из числа своих многочисленных друзей или хороших знакомых. Одним из них был Виктор Павлович Головенкин, а другим – заядлый рыбак Володя Романов, бывший шофёр.
   
   Все мы были разного возраста: кому-то за тридцать, кому-то за пятьдесят и, безусловно, с разными взглядами на жизнь и даже работу. Виктору Александровичу предстояло превратить всю эту человеческую мозаику в одну сплочённую бригаду, способную противостоять возникающим в процессе работы трудностям, и в кратчайший срок выполнить поставленную перед ней задачу.
   
   Меня пугало сочетание столь разных характеров в бригаде. Сработаемся ли? Через несколько дней из разговоров выяснилось, что у нас в бригаде есть любители спиртного, именно за это Володю лишили водительских прав. В тот же вечер я завёл беседу о публикациях академика Ф. Г. Углова на эту тему. Естественно, мне пришлось упомянуть жёсткие высказывания Фёдора Григорьевича о «кладбищах нейронов» и «эффекте высушенного мозга». Все слушали внимательно, только изредка кто-нибудь улыбался, качал головой и думал про себя: - «Вот заливает, так заливает».
   
   Виктор Александрович, склонившись над столом, обрабатывал журналы наблюдений, но вот он выпрямился, снял очки и произнёс: «Лёшенька, не надо нас агитировать за «Советскую власть», я предупредил всех ребят, что у нас сухой закон, и нарушитель сразу же отправится домой». Положение было не из лёгких, но точки над «и» были поставлены окончательно.
   
   Справедливости ради надо отметить, что до окончания работы на нашем участке нефтепровода к этому вопросу мы ни разу не возвращались. Просветительская  деятельность в бригаде всё же не угасла. Весь сезон у нас в бригаде работал радиоприёмник «ВЭФ-202». По возможности Виктор Александрович снабжал нас центральной газетой «Правда» и популярным журналом «Огонёк». Самые интересные статьи из прессы зачитывались вслух и тут же обсуждались.
   
   У нашего бригадира было хорошее правило – строго соблюдать технологическую цепочку процессов съёмки. Первый процесс - закладка реперов, второй – полигонометрия, третий – нивелирование, четвёртый – тахеометрическая съёмка поперечников с шурфованием грунта и определением глубины залегания трубы. Первый и четвёртый процессы, как правило, выполнялись всей бригадой, второй и третий – сокращенным составом двумя группами. Такая последовательность и разделение бригады на две группы позволяли нам двигаться по нефтепроводу быстро и равномерно, исключая холостые переезды автомашины.
   
   Обычно после съёмки тридцати километров трассы нефтепровода мы переезжали на новую полевую базу, предварительно подыскав её. Обрабатывая дальние концы нефтепровода, мы часто уходили в маршрут на три, максимум на пять дней. Это позволяло нам экономить бензин и давало возможность больше отдыхать и жить непосредственно на природе.
   
   Все мы дети природы, а топографы и геодезисты – дети «полей» в прямом смысле этого слова. Может быть, поэтому каждый прожитый день в поле мы принимали как дар судьбы. «Поле» становилось нашим вторым домом, а сама бригада в этом доме – кузницей мастерства и профессионализма.

                Закладка реперов
   
   Закладка строительных реперов выполнялась средствами малой механизации (ручным буром) на глубину двух метров. Бригадир намечал место закладки репера и делал разбивку окопки. Виктор Павлович и я бурили ямы. Володя прокапывал канавы окопки, помогал нам поднимать бур и вытряхивал из него землю. Юра готовил бетонный раствор и помогал зачищать окопку. Применение ручного бура позволяло нам сократить время закладки репера, примерно в два раза.
      
   Быстро наполняется землёй первый ковш бура, второй, следующий.  Вот бур уже достиг метровой отметки, и тут случилось непредвиденное - бур перестал забирать грунт. Просим Володю встать на подножки бура, снова пытаемся врезаться в грунт, но лезвия скользят, словно по стеклу. Пытаемся выяснить, в чём дело? Оказывается, бур упёрся в мерзлоту. И это в мае месяце. Пробуем долбить мёрзлый грунт ломом, но через час убеждаемся в бесполезности этого занятия.
   
   Бригадир принимает решение оставить в покое эту яму и приступить к закладке следующего по проекту репера. На втором репере повторяется аналогичная картина. То же самое, происходило на третьем и четвёртом реперах. Хотелось заложить хотя бы один репер. Но из ямы доносился, то жуткий скрежет бура, то надрывный гул лома; мы по очереди пыхтели, как самовары, но всё было напрасно. Всем до глубины души было обидно, но никто не роптал на судьбу. Пытаясь проникнуть в мысли бригадира, я подумал: «Заклятое место. Кругом пашня на несколько километров. Единственное, отвечающее условию долговременной сохранности место закладки реперов, - это северная сторона овражка. Кто бы мог подумать, что и в пяти, и в десяти метрах от края овражка, то есть уже в самой пашне, грунт промерзает до двух метров. Придётся вновь вернуться сюда».
   
   Когда мы снова вернулись на это место через неделю, нам удалось пробурить ещё по 70 сантиметров в каждой яме. Помню, что мы снова лили воду, снова бурили и, в конце концов, ломы завершили начатое дело. Больше на мерзлоту в этом сезоне мы не попадали.
   
   В процессе закладки реперов мне каждый раз приходилось удивляться, как при разбивке окопки реперов без всяких приспособлений у Виктора Александровича она имела форму идеального квадрата - два на два метра. Думаю, что многолетний опыт, ежегодная практика и постоянное стремление к самосовершенствованию помогли ему достичь больших производственных результатов в полевых и камеральных работах.

              Полигонометрические ходы

   «Существенное значение при производстве полигонометрии имеет установка штатива на пунктах наблюдения. Ведь от устойчивости штатива и от точности его центрирования в немалой степени зависит качество работы,» - такими словами начал Виктор Александрович свой мастер класс. Вот он примерно попал оптическим отвесом на центр пункта. И сразу, не поднимая головы, пошёл по кругу, останавливаясь возле каждой ножки штатива и с силой вдавливая её в землю. После первого круга последовал второй. Далее замелькали сухие жилистые руки, приводя в движение подъёмные винты трегера, заметался пузырёк уровня возле нульпункта, и ещё быстрее заработали ноги, вдавливая ещё глубже в землю нужный башмак ножки штатива. Прошло две минуты, и штатив был установлен. Лёгкость и быстрота, с которой всё это было продемонстрировано, поражали. В конце этого показа Савинкин чётко объяснил, что при плохой устойчивости штатива он может быть случайно вытащен из земли при снятии с него светодальномера или теодолита. А это, как правило, ведёт к недопустимым невязкам и переделкам.
   
   Одна из заповедей геодезиста гласит: хороший геодезист дважды один и тот же ход не прокладывает. В течение всего полевого сезона Савинкин работал надёжно, не повторив ни одного теодолитного хода.
   
   Виктор Александрович всегда был уверен в своих измерениях. Иначе в поле работать нельзя. Мне думается, поскольку в полигонометрии пока нет надёжного промежуточного контроля, то наблюдатель каждый день идёт сознательно на определённый риск. И чем длинней проложенный им теодолитный ход, тем больше степень риска. Риск этот не только моральный, но и материальный. Может быть, поэтому далеко не каждый человек готов взять на себя ответственность за высокое качество продукции, за надёжную работу автотранспорта, за жесткую дисциплину и организованность в бригаде. И ещё: в случае неудачи в работе надо будет честно взять все ошибки и просчёты на себя. А это всегда трудно.
   
   Я был свидетелем того, как настойчиво преодолевал трудности Виктор Александрович. Всё началось с того момента, когда мы узнали, что один из наших ходов имеет угловую невязку больше двух градусов и линейную около 80 метров. Правильность и точность своих измерений Савинкин гарантировал на все сто процентов. Обработка результатов измерений была выполнена в две руки. Невязки подтвердились. Осталась одна причина – инструменты, а конкретно наш старенький светодальномер. Приехавший к нам на полевой контроль начальник партии Сергей Николаевич Балов предложил нам  разбить рулеткой базис и измерить его светодальномером. Расхождение на базисе в 300 метров составило 8 сантиметров. Сразу же было принято оперативное решение срочно выехать поездом на стационарный контрольный базис под Москвой.
   
   Пройдено около 40 километров трассы нефтепровода. Командир наш как-то сразу изменился. Он более сосредоточен, предельно сдержан и настойчиво продолжает искать причины наших грубых невязок. На следующий день нам сообщили по рации, что наш светодальномер исправен, а ещё через сутки было установлено, что в одном из исходных направлений была не учтена поправка за переход из одной зоны в другую. После вычисления этой поправки и введения её в исходные данные наш ход увязался.

                Пойма

   Трассу нашего нефтепровода пересекала одна из средних рек центральной части России. Пойменная долина этой реки простиралась на несколько километров. Нам предстояло дважды пройти пойму, так как трубы нефтепровода в ней расходились на большое расстояние.
   
  Пойма – это буйство жизни, красок и звуков. Только мы спустились вниз к реке, как сразу же нас облепили тучи комаров и мошек. Достаём приготовленные для этого случая круглые маленькие баночки «Золотая звезда» и начинаем намазываться вьетнамским зельем. Эффект был потрясающий. Москиты сразу исчезли, но началось паломничество на намазанные участки тела бабочек. Эти нежнейшие создания природы слетались к нам со всех сторон. Они садились нам на головы, уши, плечи, руки, ползли к лицу, кистям рук и совсем не боялись показать людям всё великолепие своих нарядов.
   
   Такого разнообразия белых, желтых, синих, оранжевых бабочек непередаваемых оттенков я никогда не видел. Чтобы лучше рассмотреть наших красавиц я намазываю бальзамом шариковую ручку и держу её на уровне глаз. На неё моментально села небольшая ослепительной чистоты белая бабочка. Белизна её крыльев, без единой крапинки, сразу привела меня в неописуемый восторг. Бабочка была блистательна в своём подвенечном одеянии. Она сразу же стала ощупывать своим хоботком ручку и время от времени раскрывала и закрывала свои крылья. Туловище и ножки её были покрыты белейшим бархатом. Только на голове я заметил тёмные бусинки глаз и слегка опалённые в самом начале усики и хоботок.
   
   Эту сияющую на солнце бабочку я невольно сравнивал с изысканным белым роялем, потому что в душе моей уже зарождались звуки чарующей музыки лета. И от этого позитивного волнения встречи с естественной красотой душа начинала трепетать всеми своими фибрами и испытывать непередаваемое чувство радости и восторга.
   
   В приподнятом душевном настроении мы строили планы быстрого перехода через пойму, рассчитывая на то, что она была ровная, как стол. Позже выяснилось, что первое впечатление оказалось ошибочным. Ближе к полдню жуткая духота, палящее солнце, липкая гигантская трава, кровавые расчёсы, аллергический насморк, конъюнктивит перечеркнули все наши светлые впечатления начала дня. Однако поздно вечером, когда мы ели приготовленные Виктором Павловичем зеленые щи со щавелем и крапивой, уже с благодарностью вспоминали заливные луга с раскиданными тут и там копнами душистого сена.
   
   Первый день работы в пойме показал, что она не только необыкновенно щедра, но и полна всяческих сюрпризов. В пойме множество птиц, рыбы, зверей и даже грибов. Рыбу на наш стол поставлял Володя. Мы ему шутя заказывали на ужин стерлядь (слышали от местных рыбаков, что в реке водится эта царская рыба), но он, настоящий рыбак, ловил только в старицах старым дедовским способом: на лягушонка – одних метровых щук. Жареный, без единой косточки, хвост щуки был истинным деликатесом. Он заменял нам самое вкусное царское блюдо, и мы по достоинству это оценивали. После сытного ужина иногда хочется остаться наедине с самим собой: помечтать, вспомнить самые яркие впечатления дня и запланировать всё необходимое на завтра. В эти радостные минуты короткого отдыха вспоминается весь калейдоскоп удивительных событий минувшего дня. Пойменный луг, речка, пляж, лес, то есть то что мы подразумеваем под одним ёмким понятием "поле".
   
   Поле, как я уже говорил, – наш второй дом. Дом, правда, не такой родной и уютный, если взять, например, пойму (слепни, комары, оводы, пчёлы) и комфортабельный (бури, ливни, грозы), но зато удивительно красивый, просторный и щедрый.  Всё в нём сплошная музыка, мудрая гармония и волшебная сказка!
   
   В шелесте листвы пойменного леса можно услышать мелодии великих композиторов, в разноцветье трав и листьев увидеть палитру знаменитых художников. А благоухающий аромат полевых цветов и свежескошенной травы мы будем вспоминать всю жизнь – «Запах Родины он особенный: не надышишься им!» И если нам, совершенно случайно, удаётся увидеть в прибрежных кустах бобра или юркую норку – сердце замирает от радости.
   
   В пойме, у леса и реки тайна близко. Здесь сказки начинаются… Вот где-то вдали ухнул филин, а вот, похоже, что где-то шлёпнула хвостом по воде русалка. Это наша вчерашняя знакомая пенсионерка Дарья Ивановна из соседнего села плывёт в нашу сторону с противоположного берега и плещется в воде от избытка чувств и эмоций. Издалека видно, что кипит в ней русская кровь с молоком. Хотя по внешнему виду ей далеко за шестьдесят, но страсти в ней так и играют, так и выплёскиваются наружу громко и радостно, что диву даёшься. Вот что делает непосредственное общение человека с природой: она подпитывает его богатырским здоровьем на многие годы.
   
   Однажды мы забуксовали и, как говорят водители, сели на мосты. Чтобы выбраться из мокрого луга, нужен был трактор. Откровенно говоря, я и не знал, как действовать в такой обстановке. Выбраться самим из грязи мне казалось нереальным, но Юра Ведищев думал иначе. Он попросил Володю сходить в ближайший лесок и принести трёхметровое прочное брёвнышко. Остальным предложил пройти вперёд на сухой участок и выбрать там место для траншеи.
   
   Через несколько минут узкая, на метр в глубину траншея была готова. Размотали трос лебёдки метров на шестьдесят. Вскоре Володя принёс два сухих дубка. Сделали поперёк траншеи сбоку узкую прорезь для троса. Надели петлю троса на бревно и уложили его на дно траншеи. Заработала лебедка, натянулся трос, вздрогнула машина и, бревно прорезало, словно масло, верхний слой земли.
   
   Только со второй попытки нам удалось выкарабкаться с прежнего места. Для этого углубили траншею до самой воды, сделав в ней с одной стороны нишу для бревна; углубили прорезь для троса, добавили в петлю троса ещё одно бревно, увеличив тем самым площадь опоры в два раза; засыпали траншею землёй и утрамбовали её ногами. После этого случая Юра объезжал все подозрительные места, и до конца полевого сезона, как говорится, мы и горя не знали.
   
   Каждый день в поле по-своему труден и великолепен. Река, пойменный луг и лес не только очарование нашей родной природой, но и суровое испытание, которое надо пройти с достоинством и честью. Здесь нельзя шагать строем, распевая удалые песни. Всё тут подчинено мудрому равновесию и одиночеству. Если прислушаться, то вечером можно услышать в шорохе камышей философские размышления о любви или раздольные песни наших предков.
   
  На природе мы чаще думаем о любви, о её сохранении и приумножении. И эта любовь помогает нам выжить, преодолевая любые трудности, чтобы выполнив запланированную работу, быстрее вернуться домой и увидеть наших любимых родителей, жену и детей. Полевик, как никто другой, понимает всю осознанную необходимость любить дом, семью, родных, когда он в поле, и тоску не пройденных дорог, скитаний горькую полынь, когда он дома. Разговор с природой всегда глубоко личный. Он будоражит воображение, заставляет задуматься над бренностью жизни, зовёт и манит нас в неведомую даль, питает нас энергией жизни и любви. Проходят тут многие: геологи, туристы, рыбаки, геодезисты… Задерживаются не все: скука гонит их.
   
   Говорят: классическую музыку можно послушать с диска, шедевры живописи посмотреть в интернете, цветы купить в цветочном магазине, сказку прочитать в книжке -  не выходя из дома.
   
   Но некоторые желают выйти, выходят и не жалеют об этом. Выходите. Это здорово и прекрасно!

                Нивелирование

   Техническое нивелирование трассы выполнялось по пикетам через сто метров, одновременно по двум трубам нефтепровода. Поэтому запись измерений велась сразу в двух журналах. Во избежание путаницы в одном из них отсчёты записывались синим цветом, в другом – красным.
   
   Сложность нивелирования заключается в том, чтобы не пропустить и не перепутать ни одного пикета трассы (их было 1120), ни одного пункта нашей полигонометрии (более 300), ни одного строительного репера (около100).  И ещё надо было занивелировать множество плюсовых точек (урезы водных препятствий, отметки дна ручьёв и оврагов, отметки открытых участков труб и пересекающих трассу нефтепровода дорог). Всё это крайне необходимо для составления продольного профиля нефтепровода.
   
   В этом году наша бригада отрабатывала новую технологию съёмки нефтепроводов. Автором её был наш бригадир. Суть этой технологии заключалась в том, что длина трассы измерялась светодальномером, а не шнуром, как раньше. Помню, очень долго Виктор Александрович доказывал руководству достоинства своего рационализаторского предложения. В результате творческого подхода к выполняемым работам был полностью сокращён процесс разбивки пикетажа и его увязки, повысилась точность длины каждого перегона и сократились транспортные расходы.
   
   Работая по новой технологии, я через каждый последующий пункт полигонометрии получал записочку с измеренными расстояниями между пунктами полигонометрии. Суммируя эти расстояния с предыдущими, я получал длину пройденного участка и, деля её на стометровые отрезки, нивелировал трассу. Среди этих записок была и такая: «Лёша! По правую руку, примерно, в середине прорубленной визирки, - гнездо с птенцами. Будьте внимательны! Не зацепите его рейкой или штативом…». Дальше шло приглашение на обед и, как всегда, измеренные расстояния.
   
   Там, среди июньского зноя, пота и пыли, эта маленькая трогательная записочка была откровением – проявлением великой заботы о братьях наших меньших и очищением от всех грехов нашего брата топографа-геодезиста. Я был благодарен от всей души Виктору Александровичу за это трепетное отеческое послание.
   
   Изображения в трубе нивелира стали совсем иные. Зачарованный мир раздвинул темноту поля зрения объектива, приблизил наблюдателя к реечнику, сделав ещё четче объект наблюдения – рейку, и втянул его в упоительную работу со слайдами. Вот они: ослепительный красно-белый блеск нивелирной рейки, бронзовый от загара и счастливый, возможно, от лесной малины, Володя Романов, стремительная белка на малахитовом ковре леса, золотистая пчёлка в венчике аленького цветка – все необыкновенно яркие, красивые и приятные глазу. Разноцветные слайды! В поле их осязаешь, вдыхаешь и впитываешь в себя.
   
   К концу дня была выполнена норма двух рабочих дней. Исполнился и наказ бригадира: «Пора бы прибавить в работе». Самым неожиданным было то, что точность этого хода была выше всех предыдущих. Виктор Александрович прокомментировал это следующим образом: «Чем быстрей наблюдаешь, тем меньше невязки. Всегда так было». Парадоксально. Этот факт, как одну из заповедей геодезиста, я взял себе на вооружение. Если раньше мы отставали от первой группы, то теперь нивелирование след в след шло за полигонометрией.
   
   …Осторожно пробираясь вдоль прорубленной в кустах визирки, я не сразу увидел  небольшое соловьиное гнездо. Не хотелось лишний раз тревожить малышей. И всё-таки, любопытство победило. Проходя мимо, я на какое-то мгновение замедлил шаг и взглянул в сторону гнезда. В нём было около пяти крошечных желторотых птенчиков. Двое из них ворочались и попискивали, остальные спали. Шагая дальше, я невольно подумал: «Продолжение жизни на земле есть продолжение её песни. А раз так, значит, снова будет весна, снова будут первые ласточки и обязательно будут новые соловьиные песни о любви и нашей удивительной и прекрасной жизни».

               Съёмка нефтепровода и шурфование

   На этом этапе работы действует основная заповедь топографа: не вижу - не снимаю. И она свято выполнялась. Вообще Виктор Александрович ревниво соблюдал эту заповедь. Но у нас был случай, когда мы прекрасно видели ситуацию местности и ...не снимали. Я настаивал нанести всю часть птицефермы, попадавшую в охранную зону нефтепровода. Савинкин, что называется, вспылил, стал ссылаться на авторитеты, и в итоге убедил меня не заниматься той работой, которая уже сделана. Действительно, впоследствии оказалось, что эта часть съёмки уже имелась на ранее изданных картах в нужном масштабе. Это, на мой взгляд, наглядный пример неформального отношения Савинкина к своему делу.
   
   Заповедь не аскиома. Она порой трансформируется в зависимости от выполняемой работы. Так было и с основной заповедью. Поскольку сам нефтепровод и сопутствующие ему подземные коммуникации не видны, то основная заповедь получила новое звучание: не слышу – не снимаю. На каждом пункте полигонометрии мы с помощью трассоискателя подземных коммуникаций отыскивали место заложения трубы нефтепровода на слух. Контролем точного определения места заложения нефтепровода служило шурфование грунта. Шурфование выполнялось специальным ручным буром. Идея его создания родилась в бригаде Савинкина и исходила от Юры Ведищева. Производительность труда на процессе шурфования с помощью бура возросла в несколько раз.
   
   Несмотря на перебои с бензином и запчастями, работа по съёмке нефтепровода на нашем перегоне была закончена на полтора месяца раньше намеченного срока. Полагаю, что успех приходит к тому, кто делает правильные выводы из уроков прошлого и смело идёт навстречу новой жизни. Так в чём же залог успеха?
   
   На мой взгляд, прежде всего, в личных качествах геодезиста. Их много. Поэтому назову лишь основные: инициативность, организаторские способности, честность, отзывчивость, надёжность, изобретательность, настойчивость, целеустремлённость и уверенное преодоление трудностей. И ещё, как у Савинкина, в отшлифованном годами профессионализме.