Мы словно идем по тонкому канату

Такие мысли, которые сегодня появляются у людей гораздо чаще, чем в спокойные периоды социального развития, свидетельствуют лишь о том, что люди больны и на зыбкой общественной почве они потеряли равновесия. Мы словно идем по тонкому канату, требующего у людей ловкости и умения балансировать. И, чтобы не свалиться в бездонную пропасть, зияющую под ними, они напрягают себя полностью. Если не кривить душой и сказать без пафоса, то этим людям не на что опираться, кроме самого себя. Такие мысли у меня часто появлялись в молодости, когда я еще не знал, для чего я живу и где моя реальная основа в этой жизни. Чувства и сознание одиночества всегда располагало меня к мрачным раздумьям. И они являются постоянным спутником людей одиноких и заброшенных, не знающих, что такой постоянный поиск, составляющий содержания нашей жизни. А что остается у пожилых, престарелых людей, всю жизнь накапливавших вещи, которые ему стали бессмысленны в полном одиночестве? И жизненный опыт которых остался мертвым грузом. И никакое богатство, к которому люди стремятся, их не спасает от них и не сделает светлой их жизнь. Получается интересно, живут люди рядом друг с другом, и еще ищут друг друга. А потом сосредоточиваются на потусторонней жизни, усиленно создавая ее в своем воображении, почувствовав приближения своего конца. И чем лучше, когда церковь и мечеть со своих амвонов открыто насаждают на земле смерть вместо жизни? И кого я искал среди этих людей и кого нашел? И почему я говорю своей возлюбленной, что нашел ее и рад ее существованию? И вот она вдруг заполнила мою жизнь своим крохотным существованием и сделала ее интересной, содержательной, тогда как без нее я был одиноким. Но это ведь чисто индивидуальное стремление, которое нас еще не связывает с обществом и с людьми. И мрачные мысли будут преследовать каждого  до конца его дней только в этом одиночестве, пока люди не видят друг друга и перед их глазами будут стоять их призраки. А разве есть что-нибудь более абсурдное, чем само существование человека, которое по самому своему существу является страданием и боязнью в этом умирающем обществе?

Но жизнь уникальна по своему происхождению для каждого отдельного человека, чисто случайно появившегося в этом мире, чтобы жить в ней, а не просто существовать и в самом ее начале думать о ее конце. И интересно ведь не то, что будет после нас, а то, как мы живем сегодня и как боремся за жизнь. Творим ли мы себя и мир или просто стремимся обладать, присваиваем или усваиваем богатства этого мира, обращая его против друг друга в качестве средства порабощения? И когда и прошлое, и будущее существуют только в нашем воображении и, воплощаясь в настоящем и его изменении к тому, что мы считаем более совершенным, порождает в нас стимулы к борьбе или ненависть к этой жизни. Разве я не нашел смысл в творчестве, обращенном к людям, и в том, что открыл людей и борюсь за них и хочу, чтобы они были вместе и вместе боролись за жизнь, ведь я нашел смысл. Не находили ли своего подлинного счастья мыслители всех времен в этой беззаветной борьбе? Разве я нашел смысл только в своей возлюбленной, когда она вместе со мной? Ведь увидела и она этот смысл во мне постольку, поскольку я обращен к миру. И мы вместе стали размышлять о нем.

Капиталистическая система другой жизни людям никогда не давала. И смысл этот искали люди, а не толпа. Ведь о жизни размышляли только отдельные, выдающиеся люди, которые и жили вопреки всему бесчеловечному проявлению этого жалкого существования ради самого себя. И когда мне совершенно безразлично, как живут другие люди и для какой цели, то и другим безразлично мое существование. И вот весь смысл капиталистического развития — люди живут не друг для друга. Они не живут друг другом. А та цель, к которой они стремятся, являясь внешней по отношению к каждой из них, напротив, их заставляет воевать друг с другом. И какой же смысл такая жизнь может иметь для ее участников? Да никакого. Как бы эту жизнь ни приукрашивали и не воспевали, она останется уродливой, безобразной в любом своем проявлении.

Если мысль о смерти сегодня возникает и в головах девушек и юношей, значит, они с самого начала своего появления твердо не стоят на Земле, значит, они появились на очень аморфной почве. И я боюсь, что они не смогут балансировать и удержаться на тонком канате! А что я хочу людям дать и кем я хочу их видеть и кем для них хочу быть? Разве вы не видите во мне жизнь, а в том, что окружает вас – смерть?

Я был всегда одиноким, пока не открыл любовь, не открыл дружбу, не открыл человека. И мое одиночество стало исчезать с того момента, когда я стал стремиться к любви и я размышлял о человеке, поняв, кто он. И только тогда я стал понимать, почему Маркс говорил, что с капитализмом завершается предыстория человечества и что люди перейдут к человеческому обществу, преодолев свою животную сущность.

И нет ничего удивительного в том, что я не думаю о смерти и что не все боятся жить, если знают о совершенствовании жизни на земле своим назначением. Если я могу бороться за эту жизнь и в этой борьбе нахожу смысл, то о чем я должен думать. И причем здесь смерть? А кто знает вообще, когда он родился на свет божий и зачем, знает свое начало и может представлять себе свой конец, если любой только к пяти-шести годам начинает смутно осознавать свое существование, а себя он открывает даже намного позже. А толпа до сих пор себя не отделяет от вещи. Даже о том, что мы заснули, мы узнаем, только проснувшись. И никогда не знаем, когда заснули. И откуда мы знаем, когда мы умрем, если мы не знаем, для чего живем. В этой жизни вместо нас пока существуют вещи, и мы являемся их отражением, слепком. Ведь смерть – это не предмет размышления, а как раз нечто постороннее, недоступное нашему разумению и существующее поэтому только вне нас. И ее насаждала история вместо жизни с тех пор, как появился человек. И он до сих пор не может освободиться не от смерти, а от идеи смерти, которая может находиться в нем  только в его  необузданном эгоизме. И насаждает ее по сей день церковь. Поэтому на протяжении всей писанной истории к жизни люди только стремились, только мечтая о ней. Жизнь для индивида начинается там, где возникло сознание, и заканчивается там, где угасло это его сознание. И совершенствуется жизнь для каждого человека только в развитии этого его сознания. А общество, человечество — это чистая абстракция, не имеющие смысл для конкретного человека, предоставленного себе, если они не объединяют людей и делают их врагами друг для друга. А развитие сознания не имеет предела. Оно так же бесконечно, как и наша жизнь. А смерть не имеет реального очертания, и для субъекта она и есть просто его предполагаемый конец. Но я предполагаю изменение жизни и ее безграничный рост. И эта жизнь является моей, как и вся вселенная. И если кто-то живет только своим личным благом и стремится только к своему личному счастью, то он никогда не увидит жизнь в полном смысле этого слова, — ту, которая его окружает. А значит, он и не будет думать о ней. А мой личный успех – это всего лишь мой, и в ней нет никакой жизни, логики, а только смерть. Еще раз повторяю, жизнь – окружающий нас мир, а не его единичное проявление в нас.