Нинка трактористка

   Отъезд Нинки в Макарьев на курсы трактористов вызвал много разговоров. У одних это было выражено в доброй шутке, другие же судачили с издёвкой, какая мол из тебя, трактористка.

   Потом в селе заговорили о других событиях. А когда по окончанию курсов Нинка вернулась в совхоз, разговоры вспыхнули с ещё большим жаром. Здесь не только бабы, но и некоторые мужики считали своим долгом вставить острое словечко в общий ансамбль болтовни. Больше всех язвил Стёпка Костров. Он до того распустил своё язык, что однажды совхозный механик Владимир Михайлович не выдержал, оборвал его:

   - Хватит язык чесать! Лучше шёл бы помог девчонке, видишь  - колесо не может снять.
   - Тоже мне трактористка. Силёнки-то нет, - огрызнулся Стёпка, но помогать всё-таки пошёл. Не пойдёшь – неприятностей не оберёшься: механик не любит, когда его приказания не выполняют.

   Нинка, казалось, и не слышала этих пересудов. Днём возилась со стареньким колёсиком, а вечером бежала в клуб, брала в руки баян, аккомпанировала хору, или, лихо, бегая пальцами по перламутровым клавишам, наигрывала кадриль.

   Нинкина игра на баяне тоже вызывала немало усмешек, но их и рядом нельзя было поставить с тем потоком слов, который выливался по поводу её как трактористки.

   В действительности Нинка очень тяжело переживала каждое брошенное в её адрес слово. Случалось, прибежит ночью домой, не раздеваясь, бросится на кровать и, уткнувшись в подушку, всхлипывает до утра. Иногда приходило в голову бросить всё, перейти на другую работу или махнуть в Казахстан.

   В такое время почему-то всегда вспоминался разговор с матерью, состоявшийся перед отъездом на курсы:

   - Может, всё-таки подумаешь? Засмеют ведь…- Пускай смеются. Я не отступлю.

   И как-то стыдно становилось бросать то, что когда-то смело отстаивалось.

   Особую боль приносили издёвки Степана. Нравился он ей, и в то же время пугал своей развязностью. Поэтому распоряжение механика ехать со Стёпкой за кирпичом Нинка приняла с затаённой радостью.

   Только что сошёл снег, и не успевшая просохнуть дорога была разбита. Залитые водой поля держали в напряжении. Ехать приходилось медленно, как бы прощупывая скрывающиеся под водой ямы. Руль било, выматывая Нинкины руки. Ей показалось, что оставшиеся три километра пути она не выдержит, вывалится из кабины. Но едущий за ней Степан поджимая, изредка подгонял сигналом.

   После полудня возвращались со станции. В километре от села дорогу пересекал глубокий овраг. Зимой ездили прямо, теперь же Нинка не рискнула, повела свой трактор в объезд. Не успела отъехать и сотни метров, как призывный не прекращающийся звук сигнала остановил её. Нинка с ужасом увидела на противоположной стороне оврага запрокинутый Стёпкин трактор.

   Видимо Стёпка, решив обойти её, поехал через овраг. Тележка на дне оврага застряла. Попытка вырвать её из грязи привела к тому, что трактор запрокинулся, упал кабиной на борт тележки, придавив Стёпку к баранке. Но это Нинка поняла позднее. Сейчас же, увидев случившееся, она вскрикнула, в страхе закрыла лицо руками. Страх овладел Нинкой, но через какое-то мгновение она выскочила из кабины, отцепила тележку, и на освобождённом от груза тракторе помчалась выручать Стёпку.

   Взятый на буксир, трактор покачнулся и медленно осел на передние колёса. Теперь надо было несколько сдать назад, отцепить тележку и вытащить трактор на гору.

   Шкворень никак не хотел выходить из своего гнезда, хотя Нинка, не чувствуя боли, била по нему ногой. Потом взяла кирпич и как-то легко, одним ударом вышибла металлический стержень.

   Вытащив трактор из оврага, Нинка одним махом вскочила в изуродованную кабину Стёпкиного трактора. Стёпку трудно было узнать. В широко раскрытых глазах застыл ужас, бледное лицо казалось безжизненным, в правом углу губ выступила кровь и тонкой струйкой текла по подбородку к шее.

   - Стёпка, милый! Ну, что же ты, а? – с горечью вырвалось у Нинки, и она принялась тормошить его за плечи и голову, при этом целуя его в лоб, волосы, окровавленные губы.

   Стёпка был без сознания. Поняв это, Нинка принялась перетаскивать его к другой стороне кабины, освобождая место для себя.

   Тихонько, боясь лишний раз качнуть, вела Нинка трактор, чудовищно длинным казался ей этот последний километр пути. Нинка даже не помнит как подъехала к больнице, как вытаскивала из кабины Степана, помнит только, что вокруг лежащего на земле Стёпки
собралась толпа охающих односельчан, и как она прикрикнула на них:

  - Чего разохались?! В больницу заносите его.

   На её окрики никто не обращал внимания. Потом Нинка увидела, как из больницы выбежали с носилками сёстры, перед которыми толпа безмолвно расступилась. А Нинка тяжело опустилась на бревно, неизвестно когда и кем оставленное на обочине.

   Освободившись от нервного напряжения, Нинка пошла за околицу, где ждал её «Беларусь» и тележки, доверху нагруженные кирпичом.

   Когда она подъехала к строящейся ферме, её удивила тишина. Ни одной живой души не было видно. На шум мотора из бытовки толпой вывалились строители.

   - Где же вы были? Всей езды часа три, а вы к вечеру соизволили явиться. – Набросился на Нинку прораб.
   - Миловались, поди, со Стёпкой всю дорогу. До кирпича ли … - вставил кто-то.

   Нинка молчала. Быстро отцепив тележку, она поехала обратно. Со Стёпкиной тележкой повозиться придётся. Да и что оправдываться, почти полдня по их вине простояли тридцать строителей.

   Взятая на длинный трос тележка с кирпичом не хотела вылезать из ямы. И только после того, как Нинка подкопала колесо и резко рванула, тележка выехала из ямы и поползла по склону оврага вверх.

 



   Свою тележку Нинка увидела уже разгруженной, работа на стройке возобновилась и шла полным ходом. К Нинке подошёл прораб и положил её на плечо руку:

   - Ты уж, дочка, извини. Не знал я. Да и ты хороша – тебя клянут, на чём свет стоит, а ты молчишь …

   Прошло напряженное горячее лето. Защетинились рыжим жнивьём поля, ещё недавно колышущиеся золотом волн. С деревьев лесополосы нет-нет, да и сорвётся лист, покружится в  воздухе и тихо ляжет на отдыхающую от страды землю. Над полями с криком носятся птицы. Стаи их растут с каждым днём. Улетят скоро, оставят насиженные гнёзда.

   В один из таких дней к Нинкиному дому подкатил директорский газик. Шофёр забежал в дом и тут же вернулся с чемоданом в руке. Вслед за ним вышла Нинка. Она снова уезжала в город. Совхоз посла её учиться в техникум. Забравшись в машину, Нинка прильнула лбом к стеклу и с тоской смотрела на проносящиеся мимо дома, школу, сады.

   Было грустно, потому, что больше всего она сейчас думала о Степане. Женится , наверное без неё.

   За селом машина вдруг остановилась. Только тут она увидела трактор Степана и его запылённого, быстро идущего к ней.

   Они не разговаривали. Только смотрели друг другу в глаза. Потом он улыбнулся, протянул ей руку. От улыбки, протянутой руки и от того, что не было сказано ни единого слова у Нинки радостно и тепло стало на сердце.