8-Талас

ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА "ПО КРАЮ"

...Как то раз в понедельник после уроков,как всегда не заходя домой,я направился на тренировку в детскую,спортивную школу. Вот уже почти год как я посещал секцию классической борьбы. Занятия борьбой являлись для меня можно сказать отдушиной от всех неприятностей и переживаний, так часто, в последнее время, обрушивавшихся на мою ещё неокрепшую душу. На борцовском ковре я забывал обо всём: Об отце который меня не любил, о матери которая, как я считал, пожертвовала мною и дедом ради него, и даже о моей далёкой родине-Вятке.


Обычно, после крепко-изматывающей двухчасовой тренировки, приняв душ и одевшись я сразу, зная что в это время меня ждёт дед, бежал домой. Так было и на этот раз. Попрощавшись, после душа, с тренером и ребятами я  быстрым шагом, через центральный, городской парк, направился  домой. Проходя мимо летней танцплощадки, которая располагалась в самой середине парка незаметно спрятавшись за рослыми, развесистыми карагачами, я услышал вдруг донёсшуюся оттуда отборную, матёрную ругань. Подойдя вплотную к металлической ограде танцплощадки и заглянув внутрь я увидел как трое парней, лет эдак по пятнадцати, окружив, зажали в одном из углов эстрады четвёртого, из разбитого носа которого сочилась, капая на деревянный настил площадки, кровь.


Трое этих парней были мне незнакомы. Их я видел впервые. А вот четвёртого, с кровоточащим носом, я узнал сразу. Это был Эркин. Эркин Джумабеков. Он учился со мной в одной школе, только в седьмом классе. Среди учителей и учеников школы про него ходила дурная слава шалопая и драчуна. Как то раз за ним в школу даже из милиции приезжали.
-Интересно за что эти ребята ему кровь из носа пустили?-отворяя решётчатую, железную калитку ведущую внутрь танцплощадки, подумал я.
Один из парней увидев меня спрыгнул с эстрады и подойдя ко мне вплотную злобно прогавкал, брызгая во все стороны слюной: Чё пялишься?! Разборок чё ли не видал?! А ну вали отсюда, покедова по морде не заработал! Козёл сопливый!


Кровь бросилась мне в голову. Никто и никогда ещё не называл меня козлом, тем более сопливым. Недолго думая, резко взмахнув портфелем туго набитым учебниками и тетрадками, я сбоку, наотмашь огрел им его по голове. Удар был настолько неожиданным и сильным что он зашатавшись как пьяный медленно осел задом прямо на грязный пол танцплощадки.
Не теряя времени даром, отбросив портфель в сторону и выковыряв два увесистых булыжника, большим количеством которых была обложена по обеим сторонам ведущая к входу дорожка, я решительно двинулся к эстраде.


Увидев как я держа в каждой руке по камню направляюсь в сторону эстрады, двое других, которые всё ещё стояли там приперев Эркина в углу, поняв что дело пахнет керосином, тотчас же бросили свою жертву.
Спрыгнув с эстрадной плошадки они бегом, с опаской озираясь на меня устремились  к выходу, где всё ещё сидел потирая ушибленную голову, их полуоглушённый друг.
Подняв его на ноги и выскочив за калитку один из них, прежде чем окончательно исчезнуть со своими дружками в глубине парка, обернулся и показав мне кулак пригрозил обещая: Ну, погоди падла! Мы ещё встренемся!


После этого случая мы стали с Эркином друзьями.
Эркин, при всех своих многочисленных недостатках и по складу характера являясь полной противоположностью мне, всё равно вызывал у меня чувство симпатии. Мне кажется мы и подружились только лишь потому что были совершенно разными. Он вечно, в отличии от меня, ищущий с окружающими конфликта, поражал меня своим неумением трезво оценивать обстановку и нежеланием ладить, даже, с теми людьми которые желали ему только хорошего. Я был, пожалуй, единственным с кем он никогда не вступал в конфликт.


Учился он из рук вон плохо. К учителям относился предвзято-враждебно, считая их всех, без исключения, своими личными врагами, которые только тем и занимаются  что ставят ему незаслуженно, как  считал он, одни двойки. И если бы не его какой-то там дальний родственник, по матери, работающий инспектором Гороно, то он бы, наверняка, давно вылетел из школы. Впрочем, всё это его мало интересовало. После седьмого класса он всё равно собирался бросить школу.
Была у Эркина одна неуёмная страсть. Страсть которой он заразил и меня. Страстью этой была рыбалка.


Мы часто, целыми днями, пропадали на речке иногда даже пропуская занятия в школе. За что и ему, и мне бывало, крепко влетало. Но это нисколько не охлаждало нашего пыла к рыбной ловле.
От Эркина я научился многому. Он был прирождённым рыбаком. Речку знал как свои пять пальцев. Знал где водится крупная маринка и жирный осман. Знал все излучины и ямы, из которых мы вытаскивали таких огромных рыбин, что встречающиеся нам на речке взрослые рыбаки  только ахали, удивляясь и завидуя нашему улову. Без добычи, в отличии от многих других любителей порыбачить, мы не возвращались домой никогда. И, конечно, вполне заслуженно гордились этим.


Была у Эркина ещё одна неодолимая страсть. И страсть эта была, пожалуй, даже сильнее страсти к рыбалке. Страстью этой являлась игра в карты. Когда он играл то забывал обо всём. Выигрывая довольно усмехался, снисходительно поглядывая на проигравших, давая им как бы понять что с таким прожжёным картёжником как он в карты лучше не играть. Проигрывая же страшно злился, заворачивая такие маты которым удивлялись даже видавшие виды, закоренелые матершинники.


В своих проигрышах он обвинял кого угодно и что угодно, но только не себя самого. Эта черта его характера, у тех ребят которые его хорошо знали, а знали его многие, обычно вызывала смех и это злило его ещё больше.
Играть он ходил к старому кинотеатру где по вечерам в будке киномеханика собирались такие же как он страстные картёжники. Играли в очко, трынку, буру. Играли на деньги, по моим тогдашним мальчишеским понятиям, немалые.
Я часто бывал там вместе с ним, с интересом наблюдал за игрой, но сам никогда не играл.
Эркин же, нередко, играл и в долг.


Между прочим нос, тогда на танцплощадке, ему расквасили как раз за карточные долги. С этими парнями, пустившими ему кровь из носу, он заключил мир. И даже умудрился познакомить и помирить их со мной.
В принципе они оказались не такими уж плохими ребятами, а когда узнали что я уже больше года хожу на секцию борьбы, то восхищению их вообще не было предела. А Игорь, парень которого я тогда звезданул портфелем по голове, вспоминая тот случай
добродушно признался что подобной дерзости от такого "щегла" как я, они, попросту, не ожидали.
-А потому,-как он своеобразно выразился,-капитально "наделали" в штаны.

Как то раз, в один из таких вечеров, в субботу, Эркин проиграл все деньги которые у него были с собой в наличии.
В долг, на этот раз, ему никто не дал и он в пресквернейшем настроении, как обычно трёхэтажно матерясь, обозвав своих дружков по картам жмотами и шулерами, чем вызвал настоящую бурю смеха в кинобудке, исчез, чуть ли не бегом отправившись домой, где у него в заначке было припрятано ещё немного денег.


Приблизительно через полчаса он появился вновь с пятью рублями в руках. Половину этих денег он почти насильно всучил мне, сказав недопускающим возражения тоном: Давай, садись играй! Может повезёт. Новичкам говорят сначала: Фарт сам в руки прёт. Проиграешь-чёрт с тобой. Можешь не  отдавать. Ну, а выиграешь... половину мне. Понял?!
-Понял,-в моём голосе звучала нерешительность.
  -Ну, а если понял, то давай-вперёд!
Под таким его натиском мне ничего не оставалось делать как только согласиться. Играли в очко.


Игра нехитрая. Главное в ней набрать как можно большее количество очков и не сделать перебора, то-есть не выйти за пределы двадцати одного очка.
Играли старой колодой которая принадлежала хозяйну кинобудки, Юре Кольцову.
Колоду эту я держал в руках не один раз и многие карты в ней по трещинам, пятнышкам, потёртостям образовавшимися со временем на наружней стороне, знал почти наизусть.


Через какие-нибудь десять минут игры, этой колодой, я полностью вернул все деньги просаженные Эркином в этот вечер. А ещё через двадцать минут, вся наличность которая имелась у моих противников включая Эркина, перекочевала ко мне.
Кольцов, участия в игре не принимавший, наблюдая со стороны как я ловко опустошаю от денег карманы ребят присутствовавших в этот вечер в его кинобудке, только головой покачивал. Мне кажется он догадывался в чём дело, но предпочёл молчать.
После игры, как и договаривались, я честно разделил с Эркином выигрыш. Ему досталось тридцать три рубля двадцать копеек. Себе я оставил восемнадцать рублей. Из моей половины выигрыша пришлось вычесть те деньги которые просадил Эркин и ещё плюс два рубля пятьдесят копеек которые он мне дал "заставив" играть. Поделив деньги и решив в воскресенье с утра махнуть на рыбалку мы, страшно довольные выигрышем, разбежались по домам.


А на следующий день, рано утром, я уже нетерпеливо стучал в ворота его дома.
По дороге на речку Эркин, видимо ещё никак не отошедший от моего вчерашнего выигрыша и как мне показалось слегка завидовавший моей удаче, завёл разговор о картах.
-Первый раз везёт завсегда,-поучал он меня тоном бывалого, искушённого в таких делах игрока.-Тебе бы ещё в буру и трынку играть научиться. В очко-то "рубиться" много ума не надо, а вот в трынку или буру, там уже мозгой шевелить надо.
-Прям-там  мозгой! Скажешь тоже,-возразил я ему. -Карты это что? Высшая математика по твоему что-ли?! Порешь чушь какую-то!
-Это я то чушь порю?! Вот придём на речку покажу как в трынку и буру играют! Тогда поймёшь кто чушь порет!
-Можешь не показывать. Я не хуже тебя умею.
-Откуда?!-удивился он.
Оттуда! Я что слепой по твоему? Ни разу не видел как вы там, в кинобудке, в трынку и буру режетесь?
-Ну посмотрим, посмотрим,-он искоса с недоверием посмотрел на меня и прибавил шагу.


Минут через пятнадцать мы уже стояли на берегу речки. Эркин вытащил из кармана своей, сшитой из клеёнки, вытцветшей от времени рыбацкой куртки, потрёпанную колоду. Спросил, с нетерпением перетасовывая замусоленные карты: Так в чё перекинемся? В буру или в трынку?
-Мне без разницы,-ответил я равнодушно.-Всё равно пролетишь.
-Это я то?!-он громко расхохотался.-Пролечу?! Да не в жи-сь..!
-Хватит бахвалиться,-мне надоела его хвастливая самоуверенность. -Короче, есть такое предложение: Играем на рыбу. Согласен?
-Лады,-сразу согласился он.-Только рыбу эту сначала наловить надо.
-В правильном направлении мозгой шевелишь. Вот этим сейчас и займёмся. А после обеда можно и в картишки перекинуться. Дай-ка карты,-я протянул руку.
Зачем?


-Проверить хочу. Может они у тебя краплённые?
-Чё ты ерунду то порешь!-его лицо покраснело от возмущения.-Я краплённых карт отроду в руках не держал!-он с обидой сунул мне колоду в руку.
-Ладно. Не обижайся. Или забыл что на обиженных воду возят?-я сунул карты в карман и не обращая на него больше внимания принялся выуживать из ржавой, консервной банки скользких червей, перекладывая их в пустую пачку из под сигарет.
Набрав червей и договорившись встретится с ним на этом  самом месте в обед, я пошёл вверх по речке. Эркин же пошёл вниз.


Как только он исчез из моего поля зрения я не теряя времени даром вытащил из кармана карты и принялся за их осмотр. И уже через какие-нибудь десять минут, не глядя на лицевую сторону, быстро и безошибочно мог назвать любую карту из колоды.
-Ну, вот теперь можно и сыграть,-думал я, с удовольствием представляя как Эркин, впервые на моей памяти, поплетётся домой без рыбы.
   

 Время до обеда пролетело незаметно.
Клёв был отличный и уже к двенадцати часам я вытащил из речки шесть увесистых маринок и два не менее увесистых османа. Для такого рыбака как я это была большая удача.
Добыча же Эркина превзошла все ожидания. Она превышала мой улов в два раза.
Причём среди пойманной им рыбы не было ни одного османа, только сплошная маринка. Шестнадцать штук. И все как на подбор граммов по триста.
-Да-а! Чего-чего, а рыбу ты ловить умеешь!-я приподнял его два тяжёлых, унизанных желтобрюхими маринками, кукана. Мне до тебя, в этом отношении, далеко. Рыбак ты что надо! Ну, да ладно,-я опустил рыбу на землю и вытащив из кармана карты протянул их ему.-А теперь посмотрим что ты представляешь собою как игрок. Итак, играем в трынку. Сдавай первым. Доверяю,-я уселся на лежащий рядом с рыбой небольшой валун.


Эркин, не спеша, устроившись напротив принялся тщательно растусовывать карты.
Вначале я проиграл ему две рыбины подряд Первый раз у него оказалось три десятки, у меня дама и два короля. По второму кругу ему повезло опять. Он вскрыл две девятки и шамана, мне же достались туз валет и десятка, все разной масти. Поэтому пришлось спасовать и на этот раз. Затем выпала свара. Свару ему отдавать не хотелось и он стал блефовать всего с тринадцатью очками в руках и... проиграл. А я сразу одним махом вернул свою рыбу и впридачу ещё его шесть маринок.


Пятую партию выиграл опять он, но досталась ему только одна рыбина. На шестой раз выпала вторая свара. На этой сваре он и погорел. Я поставил на кон всю рыбу которая у меня имелась. На руках у меня было три короля. У него три дамы. Такое сочетание карт является в трынке редкостью и я точно знал что с тремя дамами он на попятую никогда не пойдёт. Так оно и случилось.
Исподлобья зыркнув на меня он, весело, в рифму произнёс: Со мной блефовать-только время терять!-и захохотал довольный собой и всем окружающим миром.
Ну, ты чё? Поэт. Играешь или дальше стихи сочинять будешь?-встал я с камня разминая затёкшие ноги и  представляя как у него вытянется физиономия после того как он увидит моих трёх королей.


-А как же! Конечно играю! Захожу в свару всем остатком и..,-он вскрыл свои три дамы,-забираю весь сегодняшний улов!
-Правильно. Рыбу можешь взять. Поможешь мне её до дому донести,-я протянул ему свои карты.
Он взял мои три короля. Долго рассматривал их по видимому всё ещё никак до конца не веря своему проигрышу.
-Со мной блефовать-только время терять!-насмешливо передразнил я его.
-Это просто случайность!-взбеленился он как всегда.-Такое бывает.


-Никакая это не случайность,- я поднял лежащие рядом с ним карты и тщательно растусовав их сунул ему к самому носу колоду спросив:-Как думаешь какая карта лежит сверху?
-Откуда мне знать. У меня рентгеновского аппарата нет,-недовольно пробурчал он,  всё ещё переживая своё поражение.
-А у меня есть. Сверху десятка вини,-я перевернул карту.
-Ты гляди-ка, действительно десятка и с мастью угадал,-он с любопытством посмотрел на меня, потом опять на карту.
-Следущая валет крести,-я перевернул вторую карту.-А за ним бубновый туз. Не веришь? Можешь посмотреть.
Он взял карту.-Точно. Туз бубновый. А дальше?
-Снова туз, только крестовый.
Он перевернул четвёртую карту. Раскосые, чёрные глаза его расширились от удивления.-И на этот раз в точку. Ты как это делаешь?


-Да, очень просто,-я рассказал ему свой нехитрый секрет.
 -Ну, у тебя и память! Я знал что она у тебя хорошая. Но такая! Прямо-таки жутко становится,-он посмотрел на меня так словно увидел впервые.-С такой
памятью, запросто, мильён выиграть можно.
-А зачем?
-Что зачем?-не понял он вопроса.
Ну, миллион этот.
-Вот ты даёшь! Знаешь сколько на миллион всякого купить можно.
-Не-а, не знаю,-мне стало смешно и весело.
-А я знаю,-он мечтательно закатил глаза к небу.-Сначала я купил бы мопед, а потом  сто ящиков шоколадных конфет и сто ящиков халвы.
-Зачем тебе столько конфет и халвы? Всё равно ведь не съел бы.
-Я бы съел,-сказал он с такой убеждённостью в голосе, что я поверил: Он съест.


-Эркин, послушай, этот фокус можно провернуть только со старыми картами. А если колода новая то ничего не выйдет,-вернул я его с неба на землю.
-Чёрт! А я об этом как то не подумал!-вскочил он на ноги.-А ты пробовал?
-Да тут и пробовать нечего. И так понятно.
-Нет. Попробовать надо. Обязательно надо. Завтра же куплю новую колоду. А пока,-он поднял с земли рыбу,-так и быть, помогу тебе твой выигрыш до дому допереть.


На следующий день Эркин действительно купил новую колоду карт. Но сыграть этими картами так и не пришлось. Дело в том, что вечером в воскресенье, помогая деду жарить рыбу на кухне я, не удержавшись от распиравшего меня бахвальства, стал рассказывать как я ловко, за считанные минуты, облапошил в карты своего друга, Эркина.


Дед терпеливо, непрерывая  слушал мою болтовню. А я разойдясь, в своём неуёмном бахвальстве, не замечая его нахмурившегося лица, не забыл упомянуть и о своём вчерашнем выигрыше в кинобудке.
-Интересно, а куда ты выигранные деньги дел?-спокойно спросил он в конце моего рассказа.
-Никуда. Вот они,- я вытащил из кармана брюк скомканные восемьнадцать рублей. Протянул ему.
Он, не спеша, взял помятые бумажки из моей ладони. Аккуратно расправил их. Также аккуратно сложил вместе и... разорвал на мелкие кусочки.
У меня аж глаза на лоб полезли.


А он, не обращая на меня ни малейшего внимания, подошёл к окну и выкинул разноцветные клочки через форточку на улицу.
-Так, а теперь садись. Поговорим,-разделавшись с деньгами суровым тоном произнёс он, ногой подвинув мне табуретку.-И послушай что я тебе скажу,-он смерил меня с ног до головы тяжёлым, уничтожающим взглядом.-Я никогда не порол тебя, хотя сейчас это необходимо,-голос его звучал настолько жёстко что у меня по спине забегали мурашки. Таким тоном он со мной никогда не говорил.-Но поднять на тебя руку-это выше моих сил. И ты это знаешь. Поэтому я прошу тебя... Нет! Требую!-его голос был словно отлит из металла.-Дай мне слово никогда больше не брать в руки карты.
    

   На следующий день в школе, встретившись с Эркином на перемене, я рассказал ему как дед разорвав деньги выкинул их в форточку. Эркин долго молчал, потом совершенно неожиданно сказал мне то что я меньше всего от него ожидал: Да-а,-
-сказал он.-Дед твой мужик серьёзный,-в его голосе сквозило неподдельное восхищение.- Такого ослушаться никак нельзя.
-К сожалению это так,- подтвердил я с кислой миной на лице.
-Почему к сожалению,-он посмотрел на меня с некоторой долей зависти.-Если бы я имел такого деда, я б им гордился. Ну-да ладно. Мы ведь с тобой друзья? Не так ли?
-Конечно,-ответил я, не понимая к чему он клонит.
-Так вот. Обещаю тебе: Что я как и ты никогда больше не возьму в руки карты. Всё! С игрой покончено! Навсегда!-Он вытащил из кармана новенькую, только полчаса назад купленную им в киоске, колоду карт и широко размахнувшись забросил её на крышу школы.
Я с интересом взглянул на Эркина, удивлённый этим его порывом, впрочем мало веря что он сумеет сдержать своё обещание. Но как показало время я ошибся. Эркин сдержал своё слово и никогда уже не садился играть в карты. Мало того, он даже ни разу за всю свою жизнь не упомянул об этой, в прошлом неуёмной, своей страсти.

                Продолжение в главе "Про евреев и ещё немного"