Синега в снегах

Ох, и страшно было поначалу за Усть-Вель браться. Во-первых, не знала, с какой стороны лучше начать. Во-вторых, дня на неё при всём желании всё равно не хватило бы. За пять бы объехать успеть, да и то не целиком. Вон, как по вельской земле раскидана: там кусток, там – другой. А где другой, там и третий…

Но боятся глаза, а колёса редакционной «Нивы» крутятся себе, да так мерно, спокойно, что оглянуться не успела, как к середине путешествия подобралась. Оно, правда, не там началось, где посёлок Синега рядами выстроился, а за тридцать километров до него – в райцентре.



НЕВЕСОМА ПЕЧАЛЬ И СВЕТЛА
 
Третий день января с календаря поглядывал, к полудню приближался. Звонко скрипел под ногами городской снег, к Успенскому храму торопил. Встреча с батюшкой заранее была намечена. Задание у меня такое было – для рождественского выпуска районки его сфотографировать.
Добежала по морозцу до храмовых врат, внутрь вошла – а нет батюшки.
- Трапезничает, - объяснила дежурная. - А потом у него беседа с прихожанами будет, и отпев ещё. Так что подождать придётся. 
- Ну, что делать, подожду, значит. А отпевать-то кого будут?
- Не знаю, милая.
Устроилась я на скамеечке под иконами, на ожидание настроилась. Вскоре врата храма снова открылись – женщина в церковное тепло шагнула.
- Привезли, - говорит. – Можно ли заносить?
И получив разрешение, распорядилась о внесение тела и пошла ставить свечи. 
- Откуда привезли? – услышала я обращённый к женщине тихий голос дежурной.
- Из Синеги, - донеслось в ответ еле различимое…   
Постепенно церковь наполнилась родственниками усопшего. Не много их было – человек пятнадцать, зато никаких сомнений, что горе вместе переживают. 
- Ведь заезжал ко мне на днях, – это брат, лет под семьдесят возрастом, недавним делился, со мной рядом на скамеечку присев. - Чаю ему налил, только удивился, что не допил его Володька. Чашку в сторону отставил, сказал, ещё, мол, заеду. Про то, что документы на инвалидность все, наконец, собрал, рассказал… Вот, заехал…
- Дядя, тебя-то отпевать, случись что? – захлопотали вдруг молодые женщины.
- Не надо. Зачем вам лишние хлопоты?..
Отпевание раба Божия Владимира, которое началось как-то особенно умиротворённо, умиротворением и завершилось. Голос отца Андрея согревал, успокаивал и думалось от этого, что не только родственникам усопшего легко в те минуты, но и ему самому. 
В церковные оконца заглядывало морозное солнце, мягко заливало все доступные уголки и от этого печаль становилась ещё светлей и невесомей.   
Когда отпевание закончилось, и священник шагнул в мою сторону, к нему подскочили взволнованные мужчины:
- Батюшка, почему нам говорят, что мы не можем гроб с телом нести? Дядя же он нам!..
- Если хотите, никто запретить не может. Идите и несите, - благословил отец Андрей.
Через несколько минут похоронная процессия тронулась в обратную дорогу – на Синегу. Туда, где ожидало Владимира Алфёрова последнее пристанище.   



И СЫПАЛ СНЕГ
 
Нас просторы Синеги встретили обряженными в снега – ни тропинок толком, ни дорог. Первый за зиму серьёзный снегопад накануне староновогодья случился. Почти сутки с 13 на 14 января сыпало с неба на землю мягкие холодные хлопья, да так, что поутру всем работы хватило – и людям, и технике. На подъезде к посёлку трактор обогнали. Только, как оказалось, не ездит он в Синегу и соседнюю с ней деревню. Основную дорогу велено чистить, вот и чистит. А дальше – как хотите. Хоть сами гребите, хоть из города помощи ждите. Таков новый закон: благополучие проезда по провинциальным дорогам и много ещё чего теперь только от районного начальства зависит, а не от местных глав. И без разницы, что районный начальник не в силах за всеми муниципалитетами сразу доглядеть.



ЗДЕСЬ ЖИВУТ СЕМЬ «Я»

Покрутились по Синеге всласть, железнодорожников между делом на станции понервировали. Свои законы у них: никшни сей стратегический объект ни в каком виде на камеру фиксировать, иначе, не ровён час, в ФСБ доложат. Серьёзная бригада, одним словом попалась. Суровая, словно …
В общем, строптивый норов в тот день Синега показала, так что надолго связываться с ней не захотелось. Помяли ещё малость снежные покрова, и в сторону Савинской направились. Дорогу до деревни указывала сиротливая колея.
- «Нива», - решил водитель.
- Не, легковуха, - поддержала пари я. - Как только она в такую гору, по брюхо в снегу, забралась, трудно сказать.
«Легковуха» оказалась из породы иностранок. Мы её сразу увидели, едва на Савинскую улочку протолкались. И хозяина её – Николая Онучина. От земляков тот не отставал – снег возле дома разгребал. Отцу помогать – дело святое. Не желает 87-летний Борис Иваныч к сыновьям перебираться, вот и ездят те к нему по очереди – сварить, накормить, за хозяйством присмотреть. Один день с Синежки сын приезжает, другой – с Вельска.
Пока суть да дело, два соседа к Николаю подошли. Один, Александр Онучин за водой на родник собирался, «Ниву» свою разогревал. Второй – Серёга Рудаков, бездельем маялся. Скучно одному в большуханском дому, вот и выбрался на свет Божий да на соседей поглядеть. Даже удивительно как-то показалось, что в такой дали, а полной жизнью деревня живёт, хиреть не собирается.
-  Семь человек на 52 дома зимой у нас живёт, - раскрыли секрет мужики. – В конце деревни бабушка с дедушкой, лет под восемьдесят оба, дни коротают. Они лет десять назад то ли с Прибалтики, то ли с Белоруссии на Север перебрались. Зоя Маурина – той 61 год – в материном доме хозяйство держит. Вернулась в родные стены из Жуковского, когда мать заболела, а как схоронила её, решила обратно в столичную жизнь не возвращаться.
Невелико, в общем, население. Но это зимой. Как к лету дело, будто скворцы в родные скворешни, савинцы в дома своих предков устремляются. Всем здесь вольготно – и детворе, и взрослым.



НЕМАЛО ЗА ВЕКОВИНУ ВИДАНО
 
В Савинской и соседнем Туймино, границу с которым только местные знают, и раньше жизнь скучной не была. Конюшня, фермы стояли. В клубе кино крутили, молодёжь после работы на танцы бегала. Столько однофамильцев – Рохиных, Непомилуевых – было, что спутаться не грех. Тех же Онучиных только по прозвищам деревенским различали. Ту семью, в которой Александр родился, Бережанкиной кликали. Дед 25 лет в царской армии отслужил, домой вернулся, а невесту привёл не из своей деревни – берегожанку Анну в пежемском Берегу наглядел. От неё и пошло – Бережанкины.
А Николаева деда Еронковым звали. Отчего только, неизвестно. В Савинской тот родился, и помер здесь. Жёнку его потом, когда советскую власть устанавливали, неродная дочь раскулачила. Вот какие страсти в деревне только за последние сто лет случались. А сколько до того было, как век назад выгорел в сенокосную пору левый савинский край? Нынешние-то его дома – самый что ни на есть новострой, хоть и век уже справили. 
 


ДЕРЕВЕНСКОГО РАЯ СЧАСТЛИВОСТЬ
 
- Сейчас у нас тут коммунизм, - смеётся Николай. – Летом автолавка ездит чуть не каждый день, а зимой, если автовладельцы в магазин собираются, список необходимого и у соседей берут. Девчонки-продавцы в коробку всё запакуют и добро старикам.
- Не, не коммунизм – рай, - высказывает свою позицию Александр. - Вот, представьте, 12 лет я в большом городе Котласе прожил, и настолько вся эта городская жизнь надоела, что решил: машина есть, собака есть, здоровье пока есть, и чего в свой дом не вернуться? Да и сыновья поддержали: «Папка, поезжай в деревню». С тех пор тут и живу. Заметает, конечно, деревню иногда. Ну и что, пусть метёт. Выйдешь во двор, дров принесешь, печку натопишь и через день всё равно грейдер придёт. По этому поводу всё главе звонили, Церковникову. И вот, смотришь – техника идёт, снег чистит, а следом Николай Иванович – с лесопункта он родом – на своей «Шкоде» едет.  В каждый живой дом обязательно зайдёт, чайку попьёт, поговорит с людьми.   
Сам Александр – заядлый охотник. Кого только не добывал: и глухаря, и тетерева, и рябчиков, и белку, и куницу, и медведя, и лося, и бобра. Бобров, говорит, в этом году очень много на реке. Вся Синежка-река в их плотинах.
Страсть к охоте Онучину от отца Сергея Васильевича в наследство перешла. Баловень судьбы тот был. На войну в 1941 году ушёл, едва 17,5 лет исполнилось. Всю прошагал, до самого Берлина – ни контузии, ни царапины. А как отгремели победные салюты над Рейхстагом, в теплушку с товарищами уселся: «Ура! Домой!», только поезд не домой – в Манчжурию отправили. Но и там Бог да материна молитва савинца надёжно хранили. Ордена-медали заслужил, а ранений так и не удостоился. Домой с войны вернулся, как и оба брата его. Вот, счастье-то матери была! Она ж троих сыновей одна после смерти хозяина поднимала. 
Счастливость эта бабушкина да отцова и Александру передалось. Шагает он по родным просторам уверенно, за зверьём наблюдает, на столичную жизнь не соблазняется. 
 


В РЕЗНЫХ КРУЖЕВАХ
 
- Николай Онучин я, по прозвищу Бережанкин, - представился туйминец, и махнул в сторону Савинской. – В той деревне у меня двоюродный брат живёт – Александр Онучин.
Мимо дома, возле которого Николай расчищал снег, было невозможно не остановиться, так он красив. Стены розовой краской выкрашены, а поверх так кружевами резными изукрашены, что даже в ненастный день кажется, будто утренняя зорька сквозь морозный куржак пробивается. Таких впечатляющих домов, пожалуй, по всему району больше не сыскать, не то что в округе. 
Красотень эта сыну от отца перешла. В дом семья в шестидесятых заселилась, а украсить его Николай Васильевич за два года успел, пока Колька в армии служил.
- Терпения у него и трудолюбия было не то что у меня. У меня бы на такую работу их точно не хватило. А отец по 12 часов в сутки пилил и строгал. Узоры-то не станочные, вручную сделаны. Каждую детальку нужно было пилкой выпилить, дырку просверлить наискось, фаску снять… Если в день две штуки сделать удавалось, уже хорошо.
Один Николай уже десять лет хозяйствует. Вышло так. Но, стоймя на Александра, на судьбу не обижается. Поживает себе тихо-мирно, а когда скука одолевать начинает, в гости к соседям наведывается. Заботы-то у них одинаковые: снег да дрова зимой, грядки – летом. 
 


ДОБРАЯ МЕЧТА

Стояла когда-то давно часовенка в Савинской. Но ни снимки, ни рисунки её не сохранили.   
- Вот бы, восстановить её, - мечтой савинцы поделились. – Идею-то нам Анатолий Каранин подал. Он из Архангельска, восстановлением церквей занимается, для Соловков колокола отливал. К нам в деревню сначала на охоту наведывался, а теперь дом купил и всю семью сюда постоянно привозит. Так что, так или иначе, но живут Савинская с Туймино, но восстановили бы часовенку, и народ бы в родные края активней потянулся.  Почему-то уверены мы в этом. 
И пусть сбудется эта добрая мечта!